Лыжница сборной, ушедшая из МВД, столкнулась с беззаконием: родных забирали в РУВД с избирательного участка, а маме дали сутки за поход в костел

Грустные истории из Витебска.

23-летняя лыжница Мария Рощинская из сборной страны в свое время брала призы на чемпионатах Беларуси, участвовала в юниорских и молодежных чемпионатах мира, а год назад побеждала на ЧБ среди сотрудников МВД, так как сама числилась в этой структуре. Но через несколько месяцев пошла против системы: отказалась от службы, сконцентрировавшись на спорте, голосовала против действующей власти, а в августе подписала письмо против насилия и за честные выборы. Сделала это и ее родная сестра Анна, которая также еще несколько лет назад была членом национальной сборной: сперва в качестве спортсменки, а после – в роли массажиста.

Выступление за перемены в семье Рощинских предельно понятно. Анна вместе с мамой на себе испытали беззаконие, которое царит в Беларуси: были независимыми наблюдателями на выборах в школе, где когда-то учились Анна и Мария, попали за решетку и получали штрафы, выходив на митинги в родном Витебске. А сейчас надеются, что скоро власть в стране сменится и выходить на улицу станет безопаснее.

В интервью «Трибуне» Мария Рощинская рассказала, как ее родные нашли «бермудский треугольник» на выборах в Витебске, как маме дали 10 суток за поход в костел и что думает о нынешних силовиках отец, в свое время сам ловивший преступников.

– Письмо за честные выборы и против насилия подписали вы и ваша сестра Анна. Когда это сделали?

– Почти сразу, как появилось письмо. Честно, даже не раздумывали, стоит ли это делать.

– Анна уже несколько лет как завершила карьеру, а вы действующий член сборной Беларуси. Понимали, что могут быть последствия за выражение гражданской позиции?

– В принципе, да. Вы же сами знаете, как обходились с другими спортсменами, даже именитыми, к ним применялись санкции. Я не так известна, как многие коллеги, но также понимала, что меня могут как-то наказать за открытое выражение своего мнения. Тем не менее решила, что молчать не буду. Тем более моя семья столкнулась с беззаконием, которое творится в Беларуси, поэтому сомнений, подписывать письмо или нет, у меня не было. Да и к тому же я полностью разделяю точку зрения большинства и всецело поддерживаю все пункты, расписанные в обращении.

– Вы еще зимой 2020 года побеждали в чемпионате МВД по лыжным гонкам, а уже через несколько месяцев пошли против этой системы. Как так получилось?

– В начале июня я уволилась из структуры МВД. Хотя, признаюсь честно, моя роль там больше заключалась в том, чтобы участвовать в соревнованиях. Но дальше ситуация получалась такая, что спортсмены, как я, не входящие в обновленный первый состав сборной, должны были все-таки идти служить, выполнять определенные обязанности, что усложняло бы возможность тренироваться. А я решила, что хочу посвятить себя спорту, поэтому уволилась из МВД. И, глядя на события в Беларуси, нисколько об этом не пожалела. Я в полном разочаровании и ужасе от того, что творят правоохранители.

Более того, у меня отец раньше работал в МВД. И он действительно защищал народ, людей. А сейчас я вижу, что в Беларуси все совершенно наоборот, и действия силовых структур направлены исключительно против мирных людей. В голове не укладывается, как такое может быть в мирное время.

– Кем работал ваш отец?

– Еще во времена СССР он работал в охране. Как-то с напарником задержал квартирного вора, за это их должны были представить к награде, но с развалом Советского Союза заслуженная медаль где-то затерялась, в итоге никого не наградили. Также он был ликвидатором аварии на Чернобыльской АЭС.

– Как он смотрит на то, что творят сейчас силовики?

– Ему откровенно грустно и печально. Папа понимает, что то, что было раньше – защита мирных людей от преступников – такого в Беларуси вообще нет. Он вообще не понимает, что происходит в стране, и, естественно, это не поддерживает. Слава Богу, в нашей семье в этом плане нет никаких разделений, мы солидарны друг с другом, хотим перемен и спокойствия в Беларуси.

– Вы понимаете, почему МВД в последнее время себя настолько дискредитировало?

– Мне кажется, силовые структуры в Беларуси дискредитировали себя раньше, просто в 2020-м это стало особенно заметно. И наша семья, повторюсь, столкнулась с беззаконием. Я просто не понимаю, как из тех людей, которыми я горжусь, то есть моих родных, которые всегда поступают честно и по совести, делают преступников. Папа сталкивался в своей карьере с реальными преступниками, а сейчас видит, как силовые структуры делают якобы опасных людей из мирных граждан – это просто шок для всей нашей семьи. Я думаю, что правоохранители запуганы режимом и системой, поэтому вынуждены исполнять то, что им приказывают.

– Вы неоднократно уже говорили, что ваша семья столкнулась с беззаконием. Насколько знаю, ваши мама и сестра в разгар всех поствыборных событий даже попадали за решетку.

– Да, именно так. Аня вместе с мамой были независимыми наблюдателями в школе № 45 Витебска. Между прочим, в той школе, в которой мы с сестрой в свое время учились. Мы даже выступали на соревнованиях по лыжным гонкам за СШ, побеждали, наши фотографии висели на доске почета. Сейчас я уверена, что своих детей туда учиться точно не отдам.

Я никогда бы не подумала, что Аню, бывшую ученицу школы, и ее маму (при этом работники школы, которые были в комиссии, узнали моих родных) просто не пустят на порог, даже несмотря на то, что они были независимыми наблюдателями на выборах. Мама с сестрой должны были сидеть за пределами школы где-то на бетоне. При этом им даже стульчики не вынесли. А сделали это неравнодушные люди. Жители ближайших домов наблюдали за всей ситуацией, а потом приносили наблюдателям кофе, чай, готовы были накормить. И вот моей маме кто-то неравнодушный принес стульчик.

А еще был случай, что бывшие ученики принесли администрации школы красно-белый стул с сердечком. Мол, если школа не может дать наблюдателям мебель, значит, там ее просто не хватает. Насколько слышала, директор на это пригрозила вызвать милицию.

– Как писали СМИ, на выборах в этой школе появился некий «бермудский треугольник».

– Аня давала как-то интервью витебскому порталу и рассказала, какие странные вещи происходили в те дни на участках в школе. В один из дней досрочного голосования независимые наблюдатели насчитали 450 избирателей, а в итоговом протоколе их почему-то оказалось около тысячи. Заместитель директора школы потом говорила, что избиратели могли входить через другую дверь, и наблюдатели их просто не заметили. Это вообще смех какой-то. По итогам всех дней досрочного голосования разница в подсчетах – почти две тысячи человек. 9 августа же наблюдатели, в том числе мои сестра и мама, насчитали 8 тысяч избирателей, а по протоколам проголосовало около четырех тысяч.

Я знаю, насколько мои родные ответственные люди, насколько любят правду и справедливость. И всегда, когда комиссия в конце дня давала им протоколы, были существенные нестыковки. Но никто ничего не объяснял.

– А почему сестра и мама пошли независимыми наблюдателями, зачем им это?

– Мы в семье, как и все белорусы, хотели, чтобы в 2020 году наконец-то прошли честные выборы. Поэтому мама и сестра решились на то, чтобы пойти и считать голоса. Изначально они хотели попасть в комиссии, подавали на это заявки, но их, естественно, не взяли.

Еще задолго до выборов мы обсуждали ситуацию в родными, близкими, друзьями. И видели, кто и за кого собирается голосовать. Поэтому была надежда на перемены. Мама с сестрой во время предвыборной кампании собирали подписи в пользу Виктора Бабарико. Моя семья много лет интересуется ситуацией в стране, следит за новостями, и когда Бабарико решил выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Беларуси, решили узнать поближе, что это за человек. Моя мама, к слову, больше 20 лет работала в банковской сфере, поэтому эту фамилию слышала. А тут Бабарико захотел стать президентом. По-моему, это достойный кандидат, честный, грамотный. Мы посмотрели видеоролики с ним, послушали, что делал раньше, что предлагал для страны. И решили, что нужно собирать за него подписи. Когда же его посадили, то на выборах, естественно, голосовали уже за Светлану Тихановскую – как и большинство белорусов.

– 9 августа, насколько известно, у школы № 45 не обошлось без инцидентов – приехал ОМОН?

– Да. В 20:00 школа закрылась, вскоре должны были вывесить итоговые протоколы. Мама с сестрой находились на территории школы, подошли еще люди, потому что всем было интересно посмотреть, что напишут в протоколе. Мама рассказывала: «Сижу, записываю что-то, поднимаю глаза и вижу, как омоновцы окружают территорию школы». Насколько знаю, они кричали о зачистке территории, что нужно забирать людей с белыми браслетами, а потом хватали уже всех подряд. Мама с сестрой говорили, что им разрешено здесь находиться, они независимые наблюдатели, они должны ознакомиться с протоколом, но омоновцы этого слышать не хотели, в итоге моих родных забрали и продержали полночи в изоляторе. Протоколов на них не составляли и среди ночи отпустили. А вот какой-то женщине дали сутки. Самое интересное, что это жительница ближайшего дома, она принесла наблюдателям кофе. И ее забрали буквально в тапочках и домашней одежде, а потом дали пять суток за то, что она якобы участвовала в митинге. Были и другие осужденные за то, что якобы выкрикивали какие-то лозунги, шумели. Хотя этого не было. В интернете позже появился даже небольшой фильм о том, как задерживали людей у школы № 45. И там все прекрасно видно. Мама и Аня там тоже рассказывали, что с ними произошло.

Единственное, нужно сказать, что людей задерживали в основном без применения силы, более-менее спокойно. Кого-то, конечно, насильно вели, но маме даже дали кофе допить из термокружки. Мама по дороге в изолятор смогла позвонить из автозака и сказала, что ее и Аню везут куда-то. Но никто не говорил, куда именно. Даже родным не сообщили, где родственники находятся. Что это за тайна такая?

– Как мама с сестрой вернулись домой?

– Когда мы узнали, что их задержали, я звонила везде, куда только можно, узнавала, где родные. Мне никто ничего конкретного не сказал. Папа сел в машину и поехал по всем РУВД Витебска. А потом приехал к ИВС и решил там ждать – в итоге прождал там несколько часов, но вернулся домой вместе со всеми. Мама и сестра потом подавали жалобу на то, что их противозаконно задержали, но из милиции им пришла отписка: якобы их никто не задерживал, а просто доставили для проведения обычной беседы. Причем написали, что с ними якобы поговорили в кабинете, хотя по факту мама с сестрой находились за решеткой.

– А протоколы в школе в итоге вывесили?

– Конечно, но только на следующий день, да и то минут на 30. К большому сожалению, моя родная школа не оказалась в числе честных. Понятно, за кого там якобы проголосовали. Честно, особого желания разговаривать с учителями и членами комиссий у нас не было. Единственное, мы с Аней вернули школе все грамоты и благодарности, полученные за время учебы.

Если откровенно, я очень надеялась, что в школе будет честное голосование. Директора я не знаю, потому что во время моей учебы школой руководил другой человек, но все же было настолько очевидно, всей стране было видно, за кого белорусы собирались голосовать. Но в итоге произошло все так, как всегда.

– Насколько знаю, вашу маму и сестру потом снова задерживали?

– Да. Маме, например, пару раз давали штрафы, и она еще два раза сидела на сутках. Сначала – двое суток после того, как ее задержали на шествии. А в ноябре произошел вообще вопиющий случай. Когда погиб Роман Бондаренко, мама пошла в костел, чтобы поставить лампадку и помолиться за упокоение души парня, туда приехала милиция, стала всех снимать на камеру. Мама рассказывала: «Стою возле креста, ставлю лампадку, а мне в лицо тычут камерой». Никого тогда не забрали, но через несколько дней раздался звонок из РУВД, ее пригласили на беседу. Мама сказала, чтобы присылали повестку, но вместо этого вскоре она получила вызов в суд. Она пошла и уже оттуда не вернулась. Ей дали 10 суток за то, что она якобы участвовала в несанкционированном пикетировании.

– Какие условия содержания в Витебске?

– Если сравнивать с тем, что рассказывали о Минске, то у нас все было спокойно. Единственное, мама сидела не с «политическими», а с обычными нарушителями закона. Никто не издевался, не пытал. Когда мы носили передачки, принимали все. Но позже сказали, что воду передавать запрещено. Причину не назвали, ответили лишь, что в камере и так хорошая течет. Но мы понимаем, какая она «хорошая».

– Сестра сутки не получала?

– Нет, к счастью. Но в сентябре ей дали штраф 12 базовых за участие в митинге. Мол, она выкрикивала лозунги, размахивала флагом. Естественно, все это надуманно. В протоколах куча недочетов, какие-то ошибки, но все равно сделали человека виновным.

– Насколько активна ваша семья в плане участия в митингах?

– Можно сказать, мы достаточно активны, всегда выражали свою гражданскую позицию, и за это, по сути, пострадали. Тем не менее, скажу честно, штрафы и сутки нас не останавливают. Понимаю, что многим становится страшно из-за репрессий, люди понимают, что они вообще никак не защищены, но мы в семье, например, никак не поменяли свою точку зрения, не отступаем от моральных принципов. Мы так же хотим, чтобы в Беларуси прошли новые честные выборы, без задержаний, были освобождены политзаключенные. Но этого пока нет.

– Осенью СМИ облетели истории о том, как задержали двоих сыновей витебского мэра Вадима Зарянкина. Как вообще в городе отреагировали на эти инциденты?

– У многих был шок, если честно. Все думали, что раз мэр – человек к власти приближенный, то беззаконие их семьи не должно коснуться. Но в итоге мы увидели, что задержанными могут оказаться любые, никто не застрахован от такого. Парни, как и многие белорусы, выразили свою гражданскую позицию, выступили против нынешней власти, и в итоге оказались на сутках.

– Когда после выборов вся Беларусь встала, какая обстановка была в Витебске?

– В середине и конце августа был подъем, я впервые увидела, чтобы в Витебске собиралось такое большое количество людей в одном месте. Обычно никого нет, город спокойный, тихий, даже если сравнивать с Минском. А тут на улицах я встретила столько улыбчивых людей, все были воодушевлены, все с удовольствием шли на марши. Реально, было очень много людей, но сейчас, к сожалению, уже такого нет. С октября уже стало все потише, но дворовые марши проходят, и, к сожалению, случаи задержаний продолжаются. У нас в январе женщин задержали в лесу, когда они занимались скандинавской ходьбой, их даже судили, но, к счастью, женщин оправдали (позже стало известно, что прокуратура Витебска опротестовала решение суда – Tribuna.com). Ситуация шокирующая. У меня семья спортивная, мы сами можем куда-то выйти побегать, на лыжах покататься. И я понимаю, что мы тоже не защищены от задержания, даже тренироваться стало небезопасно. Скажу честно, у моей мамы даже рюкзак уже собран на такой случай, сложены все необходимые вещи.

– Почему, как думаете, массовые акции в областных центрах сошли на нет?

– Кому-то пригрозили увольнением, кого-то – исключением откуда-то, пригрозили штрафами, сутками. А люди хотят жить, работать, радоваться. Пару раз жесткие столкновения с силовиками в Витебске были, а потом народ испугался возможных репрессий на работе или учебе.

– Вы являетесь действующей спортсменкой и членом сборной Беларуси. За то, что подписали письмо, открыто выразили гражданскую позицию, проблем нет?

– Никаких санкций ко мне вроде бы не применяли. Единственное, наши лыжники обычно в начале зимы уезжают на вкатку за границу, туда, где есть снег. Но в 2020-м данная вкатка прошла мимо меня, и причину такого решения мне никто не назвал, хотя с тренерами я общалась. Вразумительного ответа не получила. Я подумала, что раз ничего мне не говорят, то, наверное, причина в одном – в том, что я подписала письмо.

– В вашей сборной людей не принуждали подписывать провластное письмо?

– Если честно, не в курсе. Единственное, помню, как тренеры просили, чтобы мы не лайкали и не репостили политические записи.

Что касается письма, то в списке подписантов увидела много знакомых мне фамилий, но не слышала, чтобы их заставляли. Наверное, эти парни и девушки подписывали письмо то ли из-за страха, то ли из-за какого-то безразличия. У каждого свои причины. Но, честно говоря, фамилии многих я была удивлена там увидеть. Не хочу уточнять, но определенные люди меня разочаровали. Потому что, по сути, они поддерживают то беззаконие, которое творится в Беларуси.

– Какие у вас перспективы в сборной?

– Думаю, уже особо никаких. В феврале у нас должен пройти Кубок Беларуси, я в нем собираюсь участвовать. Хотя после этого интервью многое может поменяться :). Я, если честно, ко всему готова.

– А как вы относитесь к санкциям МОК, отмене чемпионата мира по хоккею?

– Исключительно положительно. Да, в какой-то степени санкции могут коснуться и меня, и моих друзей. Но то, что люди лишаются свободы на несколько лет, гибнут за то, что выражают свою позицию, и эти спортивные санкции – просто несоизмеримые вещи. Я вообще не понимаю, как можно оставаться в стороне, когда такая обстановка в стране.

Волнение и определенный страх, мне кажется, есть у каждого человека. Но это все перешло в такое состояние, что стало чем-то привычным. Белорусы живут в экстремальных для психики условиях, и каждый понимает, что в любой момент может быть задержан.

– Но так же нельзя жить.

– Конечно. Мне очень хочется, чтобы такая ситуация в стране закончилась как можно скорее. Всегда верю в добро, в то, что оно побеждает. И верю, что насилие в стране прекратится, снова можно будет спокойно выходить на улицу и ничего не бояться. Но это будет уже при новой власти. При нынешней – насилие и репрессии со всех сторон. Главное – верить, что все поменяется. И пока вера есть у людей, можно всего достичь.

Фото: из личного архива Марии и Анны Рощинских