Сергей Канашиц: «Мне же кажется, что молчание – и есть трусость. Кондратьев не молчал»

– Самая серьезная критика в адрес Кондратьева после отставки обрушилась не за сам результат, а за то, что вину за него он во многом переложил на игроков. Имел ли тренер на это моральное право?

– Мораль у каждого своя. Мы ведь судим сейчас о моральном праве Кондратьева исключительно с ракурса своей колокольни, а ракурс этот довольно узок и не дает перспективы полного понимания ситуации. Только поэтому многие видят в словах тренера некое зло и неправильность. Следуя тропинкой такой логики, мы придем к тому, что Кондратьев – плохо воспитанный человек, слабак, а быть может, даже и трус, который перекладывает ответственность на других. Но я уверен, что это совсем не так, такие утверждения – лихорадочный бред.

Каждый, кто лично и долго знает Георгия Петровича, подтвердит, что он – мужик, который искренне болеет за дело и всегда отвечает за свои слова. И совсем не трус, что как раз и подтверждают его высказывания относительно ответственности за результат не только его, но и футболистов. А все те, кто порицает – его за это, надевают маску инквизитора, готового сжечь Джордано Бруно, знавшего больше, чем его палачи, и не боявшегося об этом говорить. Это все корни нашего менталитета. В голову приходит другая параллель: у нас до сих пор считается чем-то недостойным звонок в милицию с информацией о том, что кто-то едет пьяным за рулем, или вызов наряда, когда кто-то устраивает дебош в соседней квартире. Мне же кажется, что молчание – и есть трусость. Кондратьев не молчал. И имел на это полное моральное право.

– Если бы Кондратьев показывал такой же результат, но при этом умел улыбаться, как Штанге, ему дали бы возможность доработать до конца контракта?

– Кондратьев не играет в подковерные игры и имеет совесть. Он ушел сам, оказавшись человеком слова. Я понимаю нападки на Георгия Петровича за его, скажем так, некоммуникабельность. Ее бы простили, если бы был результат. Посмеивались бы, критиковали, не смогли бы полюбить, но простили бы. Но, как говорил герой Георгия Данелии из фильма «Афоня»: «Ну и что здесь плохого? Я – равнодушный, вы – угрюмый, Коля – женой затюканный. Люди разные». Разговаривать с прессой – не основная часть контрактных обязательств Кондратьева, но эта его общественная замкнутость и болезненное восприятие критики (а часто и тупого убойного критиканства), безусловно, мешали на уровне личной свободы, сосредоточенности и возможности работать в гармонии с собой. Ошибка Кондратьева в том, что он не выставил против этих досужих мнений броню, оказался в некотором роде мягкотелым, – поделился мнением Канашиц.