Игорь Логвинов: «У Юревича было по пять тренировок в день»

– Я – раза три точно. Отходил в сторонку и рыгал. После беговой работы в общей группе. Сознание не терял, но было очень плохо. Попал в «Торпедо» в шестнадцать лет. До этого в детской школе, в «Смене», никогда кроссы не бегал. А у Анатолия Иваныча уже на второй день – 11200 метров на определенном пульсе. В его любимом карьере в Стайках. А хотелось же тренеру понравиться, в команду попасть. Пробежал, стиснув зубы. А потом в метро по лестнице поднимался — стало плохо. Прямо на ступеньки и сел. Бабушка мимо проходит: «Внучек, что с тобой?»

На сборах в Стайках если утром давали маленький бутерброд и яичницу, значит, будет очень серьезная беговая работа. Я такой завтрак как видел, сразу трясти начинало. Уже и есть ничего не хотелось. Аппетит тут же куда-то пропадал. Съедал, чтобы бежать можно было на этом «топливе». Ты не представляешь, какой это стресс. Особенно для молодого футболиста. А еще и для вратаря, который играет на позиции, где бегать надо только в магазин.

Столько же, как мы, наверное, только спецназовцы наматывали. На Кипре на сборах пять тренировок в день. Подъем – в 5.50. Аэробика. А потом – воздействие Михаила Ильича Цейтина. Так нас изнурял своей акробатикой, что я его на всю жизнь запомнил. У меня до сих пор пресс есть где-то там, в глубине живота. Мы с его занятия возвращаемся бодрячком, а динамовцы, которые туда же позже приехали – Корниленко, братья Цыгалко, – только сонные из номеров выходят, зевая и потягиваясь.

Следом – завтрак. Спустя время ехали на поле. После обеда – туда же. Четвертая тренировка – в тренажерном зале. Над прессом работали. «Пистолетик» делали – ноги прямые на брусьях поднимали. Двадцать пять раз. А Юревич молодых любил. Особенно меня. Постоянно же с весом проблемы были. И вот он считает мои подъемы ног: «Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, шестнадцать, шестнадцать, семнадцать, семнадцать, семнадцать». В итоге делал где-то пятьдесят.

И пятая тренировка – в бассейне. Жил в комнате с Рыбаком и Роговиком. Взял приставку на сбор. Первые два дня пытались играть, а потом, возвращаясь в комнату в восемь вечера, смотрели на эту приставку и просто падали на кровати. Я засыпал прямо в той одежде, в которой с ужина приходил. Ба-бах — и в 5.50 подъем. Роговика со Шмигеро забрали в команду из армии, так они говорили: «В части легче, чем у Юревича». В армии хоть выспаться можно. А у нас в таком режиме – три недели! В море корабли вдалеке плыли. Думал, сейчас сбегу – на борт попрошусь. Нынешнему игроку в тех условиях был бы просто трындец. Легионеры какие-то приезжали на просмотр. В тот же день умоляли: «Купите билет обратно». Потом в других командах сборы были просто сказкой. Я туда как будто на отдых ехал.

А с Антолием Иванычем осенью в федерации столкнулся. Смотрит на меня: «Сынок, а ты что здесь делаешь?» – «Тренером работаю». – «Кем-кем?» – «Тренером. Уже второй год». – «Это тебе так кажется». И дальше пошел. Но я Юревича уважаю очень сильно. Да все его уважают. В «Гомеле» он ко мне относился уже не так, как до этого в «Торпедо». И это правильно. Молодой игрок должен быть постоянно под стрессом. Иначе появляются девочки. А где девочки, там и нарушения режима: алкоголь, сигареты. Не восстанавливается парень, и все – нет футболиста, – сказал Логвинов.