Николай Фадеев: «Сложно сказать, был ли шанс заиграть в «Спартаке». Тренировался с основой

– Сложно сказать. Часто сам пытаюсь ответить на этот вопрос. Но раз тренировался с основой – значит, был. Ведь, в принципе, складывалось все неплохо: и в дубле играл, потом в аренде в «Амкаре», потом – «Спартак-2», где у меня было много игрового времени.

Но потом на сборах за 5 месяцев до окончания контракта я вообще перестал играть, и когда всем давали игровое время, возможность проявлять себя, я один не выходил на поле. Мне сложно поверить в то, что я так сильно сбавил, что не заслуживал играть даже на сборах.

Тем более из отпуска я всегда выходил чуть ли не в лучшей физической форме из всей команды, так как всегда в отпуске занимаюсь и готовлюсь к сборам.

Хочу, чтобы всем было понятно это: не из разряда, что клуб начал меня «мариновать» и не давал возможность играть, нет, это точно не так.

Здесь чисто мои личные отношения с Евгением Бушмановым – в силу амбиций и моего сильного характера, обстоятельств и особенностей этого тренера, уделяющего большое внимание психологии.

На тот момент мне сложно было понять, что он хотел, были разногласия. Спустя время, повзрослев и став сильнее, мудрее, я могу сказать, что сейчас мне намного понятнее его метод – что он хотел от меня, да и вообще от игроков и команды в целом.

Поэтому желаю ему успешной работы с молодежной сборной и выполнения задачи по выходу на чемпионат Европы.

Хотя был период при Унаи Эмери, когда я довольно долго тренировался с основой. Эмери давал возможность проявить себя. При нем я дебютировал за «Спартак» в кубковом матче с белгородским «Салютом». Вот при Эмери были возможности. Как мне кажется, он давал молодежи шанс.

– А какие сторонние факторы мешали заиграть?

– На тот момент, как я помню, была большая конкуренция на моих позициях: справа в защите играли Кирилл Комбаров и Сергей Паршивлюк, слева – Дима Комбаров и Женя Макеев.

– Есть мнение, что у Эмери не получалось находить общий язык с футболистами...

– Это больше к опытным игрокам относилось. Они, наверное, не могли найти общий язык. Меня на тот момент это мало касалось. Я дорожил тем, что меня привлекали к основе. Тем более Эмери – человек с именем. Я пытался впитывать все, как губка.

Возможно, он больше внимания уделял легионерам, поскольку – даже в языковом плане – с ними ему контактировать было легче. Всем известно, что у Эмери вся работа построена на коммуникации с футболистами.

Поэтому, видимо, и получилось разделение на легионеров и русских.