Право, славный

Матея Кежман считает, что любая страсть — это нехорошо Человек, который рисует на плече апостола, живет в монастыре, забивает по 40 голов за сезон, славит Хиддинка и получает красную через 90 секунд после дебюта в сборной, успел поиграть в России. Став игроком «Зенита», чуть ли не самый колоритный сербский форвард современности пригласил журнал PROспорт в гости и дал одно из лучших интервью в своей карьере. — Ваш бывший партнер по «Зениту» бельгиец Нико Ломбертс обожает политику и по окончании футбольной карьеры подумывает о карьере политической. Вы в этом плане спокойнее? — Да, политика не моя жизнь. Когда я беру в руки газету, начинаю читать ее с конца. Сначала спортивные странички, потом какой-нибудь юмор в середине, а когда дело приближается к политике, закрываю. Я разочарован политикой в своей стране. В Сербии не могут обеспечить людям такую жизнь, которую они заслужили. Я уважаю тех, кто хочет помочь, но не согласен слишком со многим. К тому же политика не единственный способ помочь. Я пытаюсь помочь народу благотворительностью, но не политикой. Бывали случаи, когда политики пытались использовать мое имя в имиджевых целях, но я никогда на это не шел. Я в такие игры не играю. — В свое время Сербия и Черногория разделилась надвое. Где вы находились в день того референдума? — Я был как раз в Черногории. И должен сказать, что большинство черногорцев были расстроены. Они знают, что мы одна страна, Черногория никогда не существовала как отдельное государство. Это был очень грустный день, что и говорить. Хотя я по-прежнему не смотрю на них как на иностранцев. Для меня это по-прежнему часть Сербии, одна страна. — Ваша еврокарьера стартовала в Голландии — самой свободной стране Европы. Для молодого парня с Балкан там слишком много искушений? — Голландия — очень хороший опыт, вырос я именно там. Я же приехал туда совсем молодым — 20 лет, еще мальчик. ПСВ заплатил за меня очень много: 32 млн немецких марок — думаю, это до сих пор рекорд для голландских клубов. Я был под постоянным прессом. Журналисты постоянно спрашивали: «Кто вы? На какой позиции играете?» Они не знали обо мне вообще ничего. ПСВ заплатил за меня миллионы, и люди, возможно, думали, что я умею летать… Кроме того, я был один. Это было время бомбежек НАТО, и получить визу для родных было невозможно. На телефоне я висел часами… Но потом настроился, начал играть. Везде есть вещи, которые могут тебе помешать. Выбирай то, что тебе важнее. В Белграде у меня в этом смысле было очень хорошее детство. Я вырос в гетто, многое видел, из-за наркотиков терял друзей. Так что еще с ранних лет я был против всех этих дел, и голландские искушения не представляли для меня какой-то проблемы. — В ПСВ вы застали Гуса Хиддинка. Вспомните одну вещь, которой вы у него научились? — Эй, этих вещей было миллион! Например, в то время, забивая гол, я отмечал его, показывая большими пальцами на фамилию на спине. Гус пришел в команду, посмотрел на это, а потом как-то позвал меня к себе в офис. «Слушай, мой мальчик, — сказал он. — Я уважаю то, как ты отмечаешь голы. Но мне кажется, ты должен показывать уважение к своим партнерам. А так ты показываешь, что здесь важен только ты, а не те парни, что отдают тебе передачи. Я живу в Эйндховене и знаю много людей, которые не любят тебя только за это. Они думают, что ты надменный. Хочешь — прими это замечание. Не хочешь — пусть будет как прежде». С тех пор я больше никогда не отмечал голы так. Когда забивал, сразу бежал к партнерам. И сразу заметил, что их отношение ко мне стало гораздо лучше. Это только одна из историй, когда Гусу удавалось находить источник позитивной энергии для игроков. Или еще пример. Иногда я нарушал установку, часто опускался вниз, искал мяч в глубине поля. Хиддинк мог остановить тренировку, подойти и оттолкать меня в нападение. «Я не хочу тебя здесь видеть, слышишь? — кричал он. — Не переходи эту линию! Стой там, двигайся, обыгрывай, но делай это там. Если тебе не будут давать мяч, я всыплю не тебе, а полузащитникам. Но ты делай свою работу и не лезь в чужую». Он исправлял во мне все! Это единственный тренер, который использовал все мои качества. Я счастлив, что работал с ним. То, что я забил 80 голов за два сезона, не значит, что тогда я был другим игроком, не таким, как сейчас. Просто Хиддинк использовал все мои качества. Другого такого тренера я больше так никогда и не встретил. А жаль. — Гус Хиддинк прочел биографию Иосифа Сталина. Много ли читаете вы? — Много, почти каждый день. Правда, почти все книги связаны с религией. В том числе благодаря книгам я много знаю о России. Я много читал о Серафиме Саровском, восхищаюсь им и молюсь ему почти каждый день. Кроме того, когда я приезжал в Москву со своими командами, всегда старался зайти в церкви. Храм Христа Спасителя — это что-то неправдоподобное. Еще я был в храме у святой Матроны. Мы с «Челси» играли вечером против ЦСКА, у меня было совсем мало времени. Мы приехали, а там огромная очередь. Занял ее и был уверен, что не успею — времени оставалось совсем мало. И тут прямо ко мне подошел священник. «Ты ведь футболист? — спрашивает. — Тебя зовут Матея?» — «Да». — «Я очень рад тебя видеть. Я много о тебе слышал». Он взял меня за руку и провел прямо к мощам Матроны. Это было потрясающе! Думаю, бог послал его. Иначе я никак бы не успел. Мне очень жаль людей, которые не верят в бога. Их жизнь очень бедна. — Кто ваш духовник? — Он живет в Черногории, в большом монастыре. Я стараюсь проводить там как можно больше времени — скажем, во время летнего отпуска еду туда недели на две, пробую жить как монах. Стараюсь общаться как можно больше и с ним, и с другими людьми. Чем больше ты там проводишь времени, тем больше чувств просыпается у тебя в душе. Это тяжело описать, это надо почувствовать. Если коротко, это дает мне спокойствие. Я возвращаюсь в город полным позитива и энергии, чтобы решать все свои проблемы. Кроме того, монастырь позволяет соблюдать баланс между жизнью и работой. На работе ты селебрити, о тебе говорят, посылают много энергии — и любви, и ненависти… — Что духовник говорит о ваших татуировках? — Это нехорошо. Это страсть, а любая страсть — это нехорошо. Но мы слабы, чтобы бороться со всем. Я уже два года не делал новых тату, хотя хочется. Сейчас у меня схватка с дьяволом: кто победит? Это страсть, но это часть меня. Я уже два года пытаюсь покончить с этим. Посмотрим, что получится. — Вы два года работали в Турции. Вам было комфортно? — Абсолютно. Я уважаю все религии и не имел никаких проблем. Я жил в азиатской части Стамбула в потрясающем доме на берегу Босфора. Там был такой красивый вид, что, просто живя там, можно было стать поэтом. Вечер на берегу с бокалом вина и семьей — очень романтично. Единственное, к чему в Турции тяжело привыкнуть, — это внимание. Когда я был за рулем и меня узнавали, движение замирало минут на 10. Со всех сторон стекались фанаты «Фенербахче», начинали петь песни, прыгать на машинах, просить автографы и фото. — Вы играли в чудных местах: Белграде, Мадриде, Стамбуле, Лондоне. Самое запоминающееся дерби в вашей жизни? — Я был страстным болельщиком «Партизана» и вырос на Южной трибуне — той, откуда футбол смотрят самые горячие фаны. Со мной были друзья из того самого гетто. Мы постоянно дрались возле стадиона, на самом стадионе я срывал голос, пока пел песни. И вот однажды, в 1998 году, пришел момент, когда я сам вышел играть за «Партизан». До того я просидел на скамейке несколько игр, потом вышел, забил два мяча и очень рассчитывал сыграть в следующем матче — против «Црвены Звезды». Но тренер оставил меня на скамейке. Я жутко расстроился и рыдал в раздевалке. Мой отец пытался меня успокоить, говорил, что, может, еще выйду, а может, и забью. Я и правда вышел за 20 минут до конца при счете 1:1, а на последней минуте забил фантастический гол. Мой мозг, кажется, остановился на несколько секунд, как будто все мои мечты исполнились. Думаю, тот гол сделал большое дело в моей карьере. Я стал локальной звездой, стал попадать в состав, потихоньку становиться лучше и лучше. — «Партизан» — по-прежнему команда вашего сердца? — Конечно. — То есть если через год-другой вас позовут в «Црвену Звезду», вы откажетесь? — Вы что, с ума сошли?! Я лучше убью себя сам. Потому что знаю, что в противном случае убьют меня и всю мою семью. Я что-то вроде иконы для болельщиков. Меня уже 10 лет нет в команде, но они по-прежнему поют про меня песню. Я знаю, как они были бы рады снова увидеть меня в команде. Я знаю, что закончу карьеру в «Партизине», хочу провести в команде свой последний сезон. И уж точно не смогу представить себя в футболке другой сербской команды. — Ваша самая памятная встреча с сербскими фанами? — Как-то мы играли на стадионе «Звезды», заполненном до предела. Весь матч они пели плохие песни про меня и мою маму. Я снова забил гол и сделал счет 2:1, подбежал к трибуне «Звезды» и изобразил картину, будто у меня в руках автомат и я всех их расстреливаю. Это была не лучшая идея. На протяжении 10 дней меня хотели убить. В итоге пришлось пойти в самое популярное сербское ТВ-шоу и публично извиниться. В противном случае оставаться в Белграде было бы невозможно… Я был молод. Когда забиваешь, голова не очень работает. Адреналин. — У вас превосходный английский. Сколько языков вы еще знаете? — Голландский, испанский, английский, немного понимаю турецкий. Во всех странах я старался учить язык сразу: чтобы показать людям, которые живут здесь, что я их уважаю. И люди пропитываются симпатией. Хотя голландский, конечно, давался тяжело. Но после двух лет он мне покорился, я стал появлялся на ТВ без всяких проблем. — Переход в «Челси» — главная ошибка вашей карьеры? — Я никогда ни о чем не жалею. «Челси» был большим шагом в моей жизни. Все было бы прекрасно, если бы я играл все матчи. Может быть, мне не хватило терпения. Я был молод, хотел показать себя здесь и сейчас. Но там был тренер, который все время менял игроков. Были Терри, Лэмпард и, может, еще кто-то, которые играли всегда. Остальные постоянно менялись — это было тяжело принять. Сегодня ты забиваешь гол, а завтра по тактическим причинам не играешь. Через год мы сели за стол с Моуринью и Абрамовичем и решили, что для меня лучше уйти. Моуринью я нравился, я делал всю работу, забивал в важных играх. Но не играл постоянно. А я тот игрок, который должен играть каждый матч. Если не играю, становлюсь нервным, теряю концентрацию, уверенность. Я счастлив, что мистер Абрамович понял меня. У них было хорошее предложение из «Атлетико», они продали меня… Я не считаю переход в «Челси» ошибкой. — Моуринью порой называют лучшим тренером на планете. — Я бы не сказал, что он самый лучший. Для меня сейчас два лучших: Моуринью и Хиддинк. Моуринью тактически очень силен. Это фантастика, как он готовится к играм — разбирает все детали, и соперник уже не может тебя удивить. И, конечно, умение мотивировать! Мы пришли в команду вместе — он и группа не самых известных игроков. Все ожидали, что в 2004 году «Челси» купит Шевченко и Роналдинью, а они купили меня, Дрогба, Роббена, Феррейру. Ни одного великого игрока, но все — голодные. Моуринью и хотел покупать голодных. С первого же дня, как мы приехали в команду, он говорил: «Вы лучшие! Луч-ши-е!» Первый месяц ты думаешь: «О чем он говорит?» Но ты выигрываешь первую игру, вторую, третью — и понимаешь: и, правда, лучшие. Поэтому мы все и выигрывали. Потому что были очень уверены в себе. — В сборной Сербии вас нет уже довольно долго. Почему? — После чемпионата мира — 2006 были некоторые проблемы, о которых я бы не хотел говорить — они личного порядка. Сейчас я стараюсь сфокусироваться на клубной карьере, к тому же могу уделять больше времени семье. Ну и нет пресса. Играть за сборную Сербии очень нелегко. Особенно когда ты ведущий игрок. Сегодня ты король, завтра — худший игрок на свете. Сейчас я спокоен и просто очень рад за то, что у сборной Сербии дела идут хорошо. Вернусь ли я туда? Я никогда не говорил, что закончил играть за сборную. Просто в последние годы так складывалась ситуация. А так я был бы счастлив играть в сборной. Я очень сильно люблю свою страну. — Дикое совпадение: вы были удалены с поля и в первом, и в последнем матче за сборную. — Вуядин Бошков — отличный тренер с большим опытом, но на Евро-2000 он ошибся. Я был молод, и у меня за плечами был отличный сезон в клубе. В товарищеских матчах я забил три гола, все говорили: Кежман должен играть в основе. Предполагалось, что я и буду играть, но накануне меня посадили на лавку. Через 20 минут после начала матча Бошков попросил меня разминаться. Я разминался почти до конца матча. В итоге вышел на поле как злая собака, сорванная с поводка. В центре поля я пошел в жесткий стык… Матч против Аргентины на чемпионате-2006 — тяжелый день для всех нас. Мы проигрывали 0:5, я старался исправить хоть что-то. Я был в бешенстве и снова пошел на столкновение. — Вы часто страдаете из-за своего характера? — Здорово, если тренер может справиться с этим характером. Игрок без характера не может быть большим игроком. Как можно, чтобы человек был доволен тем, что сидит на скамейке? Я стараюсь показывать каждый день, что я голоден, что я хочу сделать больше, что я хочу победить. Я всю свою карьеру выезжаю за счет этого. Не за счет суперкачеств. Я не Роналдинью. Только за счет характера. Я всегда голоден. — Часто ли вы деретесь? — Нечасто. Но вот тяжелые дискуссии случаются. Например, с тренером в ПСЖ в прошлом году. Я показывал, что я заслуживаю шанса, что могу играть… Или мы пропускали легкие мячи на последних минутах теряли очки, а я был очень зол в раздевалке. Но это нормально. И в «Челси», и в «Атлетико» со мной было то же самое. Сегодня ты дерешься в раздевалке, завтра — извиняешься и забываешь. Просто есть люди, которые всегда хотят достигнуть большего, поэтому с чем-то и не могут смириться. — Ваша карьера в ПСВ пророчила вам статус суперзвезды. Пять лет, минувшие с тех пор, вы играли хорошо, но не более. У вас есть объяснение — почему? — Я же говорю: после Хиддинка не нашлось такого тренера, который использовал бы меня на 100%. Всегда важно найти тренера, который возьмет от тебя все лучшее, может быть, заставит партнеров играть вокруг тебя. Хотя я горд за все клубы, в которых играл. Если посмотрите статистику, я забиваю почти в 50% матчей, в которых принимаю участие, — это хорошие цифры. И не забывайте, что я из Сербии. Будь я из Англии или другой страны с более сильной сборной, которая регулярно играет в финальных турнирах, было бы проще. Да, жаль, что никто после Хиддинка не использовал меня так же и я не стал лучшим форвардом мира. Но я все равно счастлив. Выйти из маленького сербского клуба в «Челси» — это невероятно. Впрочем, скажу это еще раз: я до сих пор голоден и хочу выигрывать

НАТО, Хиддинк

«ПСВ заплатил за меня миллионы, и люди, возможно, думали, что я умею летать...»

„То, что я забил 80 голов за два сезона, не значит, что тогда я был другим игроком, не таким, как сейчас. Просто Хиддинк использовал все мои качества“