«С Капским в итоге помирились»

Игорь Криушенко привык не держать обиды на людей Быть Игорем Криушенко как минимум интересно. В его жизни произошли четыре года в минском «Динамо» с нулем матчей в высшей лиге, недоезд на мексиканский чемпионат мира среди молодежи, выпускное сочинение, написанное в стихах, попытки заработать на квартиру в средней Азии, операции на крестообразных связках в тренерскую бытность и резонансное расставание с БАТЭ. Обо всем этом и многом другом главком «Торпедо-БелАЗ» рассказал в интервью Goals.by. — Вы всю жизнь носите усы? — Лет с 14-15. Как отросли впервые, так и хожу с ними. Действительно, считай, всю жизнь. — Как-то рановато у вас усы появились. — Я отличался быстрым ростом. Опережал сверстников в развитии. Был акселератом. Сильнее, быстрее одногодок. В футболе это помогало, конечно. — А в школе? — Мозги у меня всегда были на месте. — Школу, говорят, с золотой медалью окончили. — Да. Частью мотивировали родители. Частью это что-то природное, генное. Мне было достаточно посидеть на уроке и послушать объяснения учителя. До старших классов я ничего не читал дома. После начал просматривать учебники. Ближе к выпуску информацию все же стали давать большими объемами. — Что вам нравилось в школе? — Математика, физика, химия. — Тяжелые вещи. — У меня больше математический склад ума. Оттого перечисленные предметы и любил. — В то же время существует легенда, будто бы вы написали выпускное сочинение в стихах. — Было дело. Не легенда все это. Раньше экзамены сдавались в восьмом и десятом классах. Вот в восьмом я написал итоговое сочинение по русскому в стихах. — Это очень необычно. — Так получилось. Все сошлось. Чувствовалась торжественность момента — все-таки экзамен. Плюс вдохновение появилось. Момент чисто ситуационный. Решил попробовать, думаю: «Пойдет — напишу, нет — в прозе что-то набросаю». Написал в стихах в итоге. — На что? — На пять. — Какие льготы при поступлении давала советским школьникам золотая медаль? — Нужно было сдать всего один профилирующий экзамен. — И куда вы подали документы? — В ИФК. — Не жалеете теперь? — А чего жалеть. Душа у меня к спорту лежала. Родители хотели, чтобы я на юрфак поступал. Но футбол у меня в те времена был на первом месте. Плюс я являлся игроком юношеской сборной СССР, только-только попал в дубль минского «Динамо». Все это было достаточно престижно. Так что выбор вуза прошел без боя с родителями. Ко мне прислушивались. — Вы попали в «Динамо» из СДЮШОР-5, которую Минск счастливо потерял. — Да, к сожалению. Моей СДЮШОР уже нет. В то время дубль «Динамо» тренировали Савостиков с Арзамасцевым. Основной состав — Малофеев. А в нашей школе главным был Мустыгин. Михаил Михайлович и Эдуард Васильевич когда-то вместе играли. Наверное, на основе этой связи меня и посоветовали. Мол, есть неплохой нападающий, Эдик, посмотри. В то время я уже был на выпуске. Занимался в РУОРе у Пышника. — Пышник работал уже тогда? — Да-да. Юрий Антонович отдал детскому футболу очень много лет. С той командой мы много куда ездили. Вот на каких-то соревнованиях я и приглянулся тренерам сборной. Наверное, данное обстоятельство тоже повлияло на приглашение в дубль. Хотя дебютировал за эту команду я еще в 16 лет. Дубль играл последний матч чемпионата в Ташкенте. Победили 1:0. Я забил. В десятом классе тогда учился. — После юношеской случилась молодежная сборная СССР, которой предстояло играть на чемпионат мира. — Да… — Очень серьезное соревнование. — Я не попал туда. — Вас отцепили в последний момент. — Некоторые считают, что тот недоезд на чемпионат мира как-то на меня повлиял. Сломал или еще что. Нет. Наоборот я раззадорился, разозлился по-хорошему. Хотелось доказать, что на многое способен. А по поводу отцепили, так дело в здоровье. Сборы проходили в среднегорье, потому как финальный турнир принимала Мексика. Шел 1983 год. До того в Акапулько состоялся международный турнир, в котором принимала участие наша сборная. И вот мы отыграли и продолжили подготовку. Первый сбор проходил в Армении. Второй — в Болгарии. Все в среднегорье. На протяжении сборов нам давали таблетки адаптационные. Говорили, что витамины. По четыре тренировки в день проводили. Медицинский штаб следил за привыканием организмов. И получилось так, что мой не мог адаптироваться полностью. У меня стойко повышалось давление. То есть я мог играть в таких условиях. Но для того, чтобы переносить максимальные нагрузки, мой организм не был готов. Потому меня и не взяли на чемпионат мира. — Удар для психики 19-летнего человека? — Почему же? — Ну, чемпионат мира же. Голландцы с ван Бастеном были в вашей группе. — Ну, не попал и не попал. Обижаться могу только на себя. — Как вы в те времена жили на сборах? — Обычные гостиницы или спортивные базы. Жили по двое. Все для соборов — ничего лишнего. Хотя я деталей сейчас не вспомню. За свою жизнь пожил в огромном количестве гостиниц. — Самую ужасную помните? — В Азербайджане. Не было ни света, ни горячей воды. Союз разваливался, 1991 год. Тогда я играл в «Металлурге» из Алдана. Зимой мы участвовали в мини-футбольном чемпионате. Выступали на очень приличном уровне. Стали первыми обладателями Кубка РСФСР по минику. А летом играли на большом поле. И вот участвовали в Кубке миллионов. Это соревнование для КФК. В соперники попалась команда из Азербайджана. Из города Барда. Как раз на границе с Карабахом. Тогда конфликты в регионе только начинались. Первый матч прошел у нас в Якутии. Победили 2:1. Одному азербайджанскому игроку сломали ногу. Не со зла. Просто южане от природы мягкие. На ответный матч явилась чуть ли не вся его семья. Сам этот поломанный игрок в почетной ложе с вытянутым гипсом сидел, как король. В те времена судейство не отличалось оригинальностью, так что нас плющили весь матч. Проиграли в итоге 0:3. — А что гостиница? — Думаю, ее нам специально подобрали. Ни света, ни воды. В номере мрак. Женщины там не работали дежурными — только мужчины. Идешь ему жаловаться на отсутствие света. Азербайджанец этот приходит разбираться, залазит на кровать твою в ботиках и начинает вкручивать лампочки. Представь себе. Белье после этого, конечно же, не менялось. — Вы держите обиду на минское «Динамо»? — Нет. Столько лет прошло. — Вас четыре года держали в дубле, не дав ни разу сыграть за основной состав. — Ну… Матчей в высшей лиге СССР у меня действительно ноль. Главный тренер не дал мне шанса, но я не буду искать себе оправдания в других людях. Зачем? Я в жизни никогда ни на кого не обижаюсь. На обиженных воду возят. Плюс жизнь воздает всем по заслугам. Если кто-то действительно отнесся ко мне несправедливо, внутренне все это осознавая, жизнь ему вернет. А я людям прощаю. Камней за пазухой у меня ноль. Я же людей наказать не могу, а жизнь может. Если ты сделал кому-то что-то плохое, тебе за это вернется. — Вы так говорите, как будто обида все же есть. — Абсолютно нет. Может, меня это и напрягало как-то сиюминутно. То есть в те моменты, когда объявлялся состав. Но, если ты человек умный, все равно проблемы ищешь в первую очередь в себе. И футболистам своим говорю об этом. Значит, в то время я был недостоин. Как игрок не устраивал тренерский штаб. Однако постоянно говорил себе, что нужно работать дальше. Доказывать. — В итоге ничего не доказали. — Не доказал. К тому же я порвал ахилл. На то время очень серьезная травма. — То есть? — Ну, я же не Сабонис, который оперировался в Финляндии. По тем временам эта страна считалась лучшим местом для операции на ахилле. А мне все сделали в институте травматологии. Ахилл — это сухожилие, его никак не вылечить. Нужно сшивать. Такой была моя первая операция. 1985 год. Или 1986-й. — Кто-то из тренерского штаба основного состава «Динамо» объяснял вашу незадействованность? — Есть тренер. Он все решает. Все. С тех времен я сформировал такую позицию и на ней стою до сих пор. Хотя сейчас, не определив человека в состав, могу подойти и объяснить ему причины своего решения. А в те времена с нами особо никто не разговаривал. Росли поколения, которые очень быстро менялись. Ты был одним из. Если не воспользовался своим шансом за короткое время, тебя меняли кем-то более молодым. «Динамо» тех времен представляло собой большой людской поток. Для главной команды страны просеивалось всё. Все представители первой лиги, все СДЮШОРы. Обижаться, в общем, не на что. — В чем разница между тогдашним «Динамо» и нынешним? — Тогда совсем по-другому относились к футболу. Это было зрелище. У нас имелась команда высшей лиги, постоянно боровшаяся за тройку, выступавшая в еврокубках. Это было другое «Динамо». А сейчас мы сами потихоньку хороним свой футбол. — Каким образом? — Убиваем инфраструктуру. Для зрителей по-прежнему ничего не делается. Сколько раз уже говорено о европейских примерах. Приходишь на трибуну — задницу на скамеечку, а она теплая. Если нет, то раскладываются соответствующие подушечки. На Западе подобное стало практиковаться 30 лет назад. И хорошо, сиденья у нас уже не деревянные, а пластиковые. Но за пластиком же никто не смотрит. Дождь прошел — вода стоит в седушке. При этом я бы не сказал, что у нас такой уж убитый футбол. Нормальный он. Да, Россия и Украина впереди. Но так повелось со времен СССР. — Погодите. Если мы, вычитая россиян и украинцев, говорим о сравнении с прибалтами и казахами, то, выходит, наш и их футбол примерно на одинаково плохом уровне. — А отчего ему быть сильно хорошим? Мы развиваем детский футбол? Нет. Все идет отсюда. Плюс с каждым годом в Беларусь завозится все больше легионеров. Не потому что мы, белорусские тренеры, хотим этого. Просто нужно как-то поддерживать уровень внутреннего чемпионата. — В вашем «Торпедо» сейчас ведь много легионеров. — Много. — Зачем они вам? — Потому что нет белорусских футболистов. А зарекомендовавшие себя ходят из команды в команду, продавливая себе определенные условия. — Как это происходит? — Начинаешь разговаривать с человеком, который понимает, что его основная ценность заключается в белорусском паспорте, объясняешь, что не можешь дать ему желаемых денег. «Не можете? Я пойду в команду, которая может», — ответ такой. В России подобное происходило недавно. Сейчас РФПЛ увеличила позволительное число легионеров, немного урегулировав ситуацию. Местных футболистов поставили на место. Они же, не соответствуя нужному уровню, просто выкручивали руки своим нанимателям. — Беларусь двигается в этом направлении? — Я считаю, что да. Лучшие ребята уезжают. В Беларуси нет условий. А как иначе, если ты всю юность и молодость отдаешь футболу, то, естественно, хочешь что-то получить взамен. Не открою Америку, в основном в виду имеются деньги, которые дают человеку определенную независимость в обществе. Все же просто. Ты не будешь играть здесь за рубль, когда там дают десять. Подобное происходит во всем мире. — Расскажите о механизме изначальной вербовки игрока. — Стараемся начать работу до старта межсезонья. Поговорить, остановившись на определенных условиях. Потом настает предсезонка. Начинаются встречи. Телефон — это телефон. А встреча дает возможность оценить человека, посмотреть ему в глаза. От личной беседы больше толку. — Долго такие беседы ведутся? — По-разному. 15-30 минут. Есть люди, которых знаешь давно. С ними разговор, естественно, покороче. С незнакомыми — дольше. В итоге беседа приходит к хотелкам футболиста. Ты говоришь, что клуб может ему дать. Озвучиваешь задачи. Понимаешь, готов ли он внутренне достигать их. Зарплата, конечно, обсуждается. Но все равно все суммы на бумагу кладет директор клуба. Плюс, если у игрока есть агент, учитывается его мнение. Я с агентами встречаюсь редко. К тому же мелкие нюансы все равно прорабатывают директор с клубным юристом. — Игрок, которого вы обрабатывали дольше всего? — Вряд ли я уже вспомню. Просто в силу большого их числа… Знаешь, иногда бывает, вроде договорились, а человек потом резко соскакивает. Это некрасивые моменты. Некоторые даже не звонят, не говорят, что поменяли свое решение. А потом об их переходах в другие клубы узнаешь из прессы… Простая человеческая порядочность должна присутствовать. Всем же понятно, что такого футболиста я больше никогда и никуда не позову. — После выступления в Гродно вы двинули в среднюю Азию. Что дернуло туда поехать? — Как и любому футболисту, мне хотелось заработать. Хотелось достойно содержать свою семью. — Какой-то вы не романтичный. — Ну, почему? Что такое романтика? Покорять новые места? В советском футболе все было достаточно просто и понятно. Если ты не играешь в высшей лиге, находишь команду из второй. Многие оставались выступать дома, чтобы получить квартиру. Получали — играли дальше. Я выступал в Гродно. Но мне там жилье не было нужно. Хотел квартиру в Минске. В родном городе. Поехал заработать на нее денег в среднюю Азию. — Заработали? — Заработал, но денег все равно не хватало для покупки жилья. Я получил свою квартиру в… Мне было 43 года. Заработал на нее футболом. А так жили вместе с тещей, братом жены и его семьей в двухкомнатной квартире. — То есть романтикой в тогдашнем футболе не пахло? — Нет. Обычная жизнь любого человека, который хочет заработать денег, приобрести жилье и быть за счет этого более самостоятельным. Вот и все. Это двигало мной. Заработать большие деньги в Беларуси было очень сложно. — Объясните, почему в столице Белорусской ССР платили меньше, чем в Киргизской? — Не знаю. Так повелось, что в средней Азии игроки получали больше. — Сколько вы получали в Гродно? — Зарплата 160 рублей. И премиальные за победу — 40. — А в Бишкеке? — Зарплата — 500 рублей. Премиальные — примерно 80, уже не помню. — Как вам вообще жилось в Киргизии? — Мне нравилось. Кухню тамошнюю люблю очень. Бишкек — хороший город. База у нас была неплохая. Могу даже сравнить с базой минского «Динамо». То есть уровень достаточно хороший. Плюс южные люди очень гостеприимны. Стадион почти всегда был битком. Летом жарко — под +40. На базе были открытый бассейн, фруктовый сад. Мы не так часто выбирались в город. Нас много на базе обитало. Закончили тренировку — бассейн или нарды. В кино иногда ходили. Если у кого-то день рождения, могли в ресторане посидеть. Но опять же. Посидел на празднике у кого-то вечером, а футболистов все знают, на следующий день вызывает руководство на ковер: «Ага, вон там-то и там-то тебя видели. Еще раз появишься, оштрафую. И не важно, пил ты или нет. Выходной или нет — без разницы». — После в вашей жизни случился Актюбинск. — Мы с Валерой Логиновым были с детства знакомы. Его позвали в Актюбинск. Сказали: «Нужен нападающий». Он насоветовал меня. В итоге я подписал контракт, а Валеру не отпустили. Клубы не договорились. Впоследствии сдружились с ребятами из Украины. В Актюбинске, кстати, был первый в Союзе чисто футбольный стадион. Трибуны близко. Народ дома так гнал команду, что ноги сами бежали. Плюс на каждый матч приходили оркестранты. Прямо как в НХЛ: малейшая пауза — и оркестр включался. Было очень приятно и неожиданно. — Дайте понять, каким вы были игроком. — Начинал нападающим. Очень долго играл впереди. Потом опустился в оттяжку, позже переквалифицировался в опорника. А закончил центральным защитником. — Поиграли бы еще пару лет, стали бы вратарем. — А я в детстве голкипером начинал :). Просто у меня было много травм. И таких, которые влияли на скорость. У меня оба ахилла прооперированы. А это прямое влияние на сокращение икроножной мышцы. Терялась ее сила, скорость уходила. Плюс один ахилл сделали не очень хорошо. Обе крестообразных у меня прооперированы. Вторую, кстати, порвал в Новосибирске, когда уже был тренером. — Как это произошло? — Играли тренерским составом против командехи местных ветеранов. На искусственном поле. Порвал кресты… Был выбор — ехать в Германию и оперироваться там или делать все на месте. Команда как раз боролась за выход в премьер-лигу. Я решил не терять время в столь важный момент. Прооперировался в Новосибирске. Мне поудаляли хрящи. После операции хирург сказал: «Ну, мы сделали, все нормально. Я там хрящи удалил, все почистил. Только через пять лет надо будет поменять коленный сустав». — Крутой доктор. — Ну, вот в 2014-м нужно будет менять :). — Не страшно? — А чего? Сейчас хватает приспособлений. Сделают в колене две дырочке, проникнут внутрь камерами, прочистят, подрежут — все спокойно. А раньше делали полосные операции. У меня после того, как чинили ахилл, 40 швов осталось. Те же 40 швов на бедре после операции на кресты. Однажды мои друзья помогли с просмотром в Польше. Потренировался три дня, мне говорят: «Все нормально, подходишь. Только нужно показаться хирургу». Нет проблем. Когда я лег на стол, хирург этот взялся за голову: «А что, пан в Афганистане воевал?» Все было сшито огромными швами. Непривыкшего человека увиденное шокировало. — Что в итоге? — Сказали: «Спасибо, до свидания» :). — Якутск. Там, говорят, дико холодно. — Холодно. Я попадал на морозы —55. Перебежками короткими двигались. Стоять нельзя, прихватывает сразу же. Помню, до Якутска играл в Алдане. Это рядышком. Среднегорье Якутии. Центр золотодобывающей промышленности. Играл в команде от золотодобывающей артели. — Богатая, наверное, команда. — Мы получали деньги за трудодни. В конце года артель сдавала государству золото. По итогам чего высчитывалась стоимость трудодня. Деньги мы получали в начале следующего года. — Год без зарплаты? — Ну, брали авансы по 200-300 рублей. Семье что-то отослать. Самим-то на месте особо не нужно было. Алдан, пусть и назывался городом, но являлся, скорее, поселочком. Так вот, располагалось наше поселение в среднегорье. За счет этого климат был более мягким. В Алдане больше —40 редко случалось. А в Якутске мне хватало постоять минут пять-семь возле трапа самолета — и все. В салоне я снимал обувь с носками и за час лету до Алдана пальцы не отходили. — Вам-то с усами вообще сложно было. — Да, наледь постоянная :). Но ко всему привыкаешь. Тем более мы жили весело. Коллектив мужской, спортивный, каждый день новый прикол. Помню, как закончится тренировка, так мы наперегонки бежали за карточный стол. Мест было всего четыре. Немытые, в форме. Играли в джокера или храп. — В джокера футболисты до сих пор играют. — Да. — Как вы сейчас вспоминаете свой тренерский трансфер из БАТЭ в минское «Динамо»? — Не жалею. Потому как в моей карьере затем случился Новосибирск. Я себе доказал, что могу работать в любой команде и любых условиях. При этом еще и достигать результата. То есть не случилось такого, чтобы ушел из БАТЭ, затем меня ушли из «Динамо», и я в этой жизни потерялся. При всей своей внешней мягкости я человек достаточно жесткий. Умею противостоять обстоятельствам. — В тот момент, когда вы соглашались на переход в «Динамо», понимали, что будет скандал? — Ну, мы же до того разговаривали с Анатолием Капским. Обсуждали сложившуюся ситуацию. Я ему сказал, почему решился. Мы раньше с тобой говорили о том, что я дожил до 43 лет и не имел квартиры. Я же взрослый мужик, я о своей семье перво-наперво должен заботиться. — Значит, финансовая мотивация имелась. — Естественно. Как бы потом ни обсуждали меня, дескать, я такой крохобор, но это жизнь. Думаю, девять из десяти тренеров на моем месте поступили бы точно так. В итоге мы пожали с Капским друг другу руки и помирились. — Но до того ведь было время войны. — Да. Но я считаю, что не сделал ничего ужасного с человеческой точки зрения. Никого не предавал, пусть многие и пытались преподнести ситуацию подобным образом. Сделал так, как посчитал нужным. Когда все это развивалось, мы поговорили и с Капским, и с его помощником Захарченко. — Как вы реагируете на слова, мол, тренером в БАТЭ под боком у Капского быть легко? — Я не люблю обсуждать эти темы. Каждый судит, как считает правильным. Не вижу смысла что-то комментировать. Раз люди имеют мнение, пусть считают, как им удобно. Я ни о чем не желаю. И все эти комментарии вроде: «Остался бы в БАТЭ, завоевал бы еще много-много титулов», меня не трогают. Я не тщеславный. Еще раз: привык двигаться, добиваться и доказывать. И мой тренерский опыт говорит, что на одном месте человек закисает. Да, есть исключение вроде Фергюсона. Но основная масса составляет правило. Для толчка, для новизны ощущений нужно что-то менять. Это тебе подтвердят многие специалисты.

Усы, химия, Ташкент

Акапулько, ван Бастен, лампочки

«Идешь жаловаться на отсутствие света. Азербайджанец этот приходит разбираться, залазит на кровать твою в ботиках и начинает вкручивать лампочки».

Ахилл, Сабонис, Финляндия

«Я же людей наказать не могу, а жизнь может. Если ты сделал кому-то что-то плохое, тебе за это вернется».

Седушки, РФПЛ, хотелки

«Нет белорусских футболистов. А зарекомендовавшие себя ходят из команды в команду, продавливая себе определенные условия».

500 рублей, нарды, НХЛ

«Обычная жизнь любого человека, который хочет заработать денег, приобрести жилье и быть за счет этого более самостоятельным. Вот и все. Это двигало мной».