Все новости

«В КИМ-2 получал два-три доллара»

22 декабря 2013, 00:00
11

Владимир Селькин хочет стать хорошим тренером вратарей. Владимир Селькин — первый голкипер Беларуси, отыгравший сто «сухих» матчей в чемпионате страны. Сейчас он тренирует вратарей в юношеской и молодежной сборной страны. Приехав на турнир памяти Погальникова, Владимир уделил час Александру Ивулину и рассказал о том, как в 15 лет едва не ушел из футбола, учебе в ПТУ и тамошних приколах, службе в ВДВ и сидении на гауптвахте, случайном попадании в КИМ, методах работы Якова Шапиро, зашитой прямо на поле губе и многом другом. — Вы помните себя в 15 лет? — Хорошие были времена. Мы часто ездили на всякие турниры. В Каунас, Питер, Москву, Минск… Все время в разъездах. Было весело. — Расскажите про те турниры. Конечно, они были организованы хуже чем сейчас. Например, иногда из-за непогоды приходилось заканчивать чемпионат в гандбольном зале, хотя начинали его на большом поле. Зимой бывали такие морозы, что играть на улице было невозможно. — Какие условия для тренировок были в те времена? — Сейчас мы сидим в манеже, а тогда я даже представить не мог, что это такое. Видели их только в Москве и Питере. Нам даже не давали там побегать. Мы играли летом на полях, а зимой — в залах. А качество полян… Эх… — Почему вы в этом возрасте хотели заканчивать с футболом? Тогда было другое время. Это сейчас все сидят по домам. У ребят на уме компьютеры, всякие плэйстейшены… А у нас что было? Мячик, клюшка и улица. Потом чуть-чуть взрослеешь. Где это все происходит? Правильно, на улице. Появляются девчонки, подъезды, гитары во дворе… Собирались, общались… Больше времени хотелось проводить со своими сверстниками, а тут нужно было тренироваться. — И как вы завязывали с футболом? — Всякие бывали ситуации. — Какие? Например, вечером тренировка, а ребята звонят, мол, есть планы на вечер. Приходилось выбирать. Частенько не в пользу футбола. — Почему? — В то время профессионального футбола не было. Я не думал, что спорт может приносить деньги. Это нынешнее поколение воспринимает футбол как профессию. Сейчас и отношение другое. Мы же ходили в секции только потому, что нам нравилось играть. Это было развлечение, не более того. Никто не думал, что футболом можно зарабатывать на жизнь. Тем более в союзные времена, если ты в 15-16 лет не попадал в интернат к Пышнику, то на серьезную карьеру рассчитывать было тяжело. — Сигареты и алкоголь попробовали на улице? Все мы люди :). В жизни человек пробует все. Другой вопрос, как сложится дальше: остановишься, будешь себя контролировать или нет. Думаю, нет такого человека, который не пробовал бы курение или алкоголь. Мой дедушка говорил: «Лучше выпить сто грамм, чем выкурить сигарету» :). — Вам приходилось принимать участие в уличных разборках? — Было дело. Какая школьная дискотека без драки? Приходилось кому-нибудь что-нибудь начистить. Желающих замутить что-то в этом плане хватало. Танцуешь себе, один второго специально толкнул — и пошло-поехало... — Как вы отошли от всего этого? — Большое спасибо моему тренеру Юрию Петровичу Татарину. Он много разговаривал со мной, с моими родителями. Приду с улицы, а тренер беседует у нас дома с отцом. Петрович уйдет — папа ведет со мной разговор. — Как строился диалог? — Мне говорили, что я имею какие-то задатки. Мол, нужно их реализовывать… Меня спокойно убеждали, без криков. Тем более столько лет занимался, и бросить все за год-два до выпуска… *** — Вы окончили школу и пошли в армию? — Ну как школу… Меня уже в восьмом классе оттуда попросили. — Это как? — Ну как попросили? Раньше в школе заканчивали восемь и десять классов. Восемь — это базовое образование. Более способные ребята шли в десятый, а люди со скромными учебными задатками отправлялись в другие заведения… — Например? ПТУ. — Куда вы пошли? — В тракторно-музыкальное училище. Шучу :). В Витебске было ПТУ № 57 строителей. — Кто вы по специальности? — Маляр-штукатур. Если кому-то нужно стены покрасить — обращайтесь. — Что такое учеба в ПТУ? — Учиться там было значительно проще, чем в школе. Контингент был очень серьезный. Некоторые преподаватели даже боялись приходить на занятия. Девушки, которые только закончили ВУЗ и шли сюда работать, — это отдельные истории. Все-таки люди в ПТУ были разношерстные, с приводами в милицию. В этом учебном заведении всегда оставались свободные места. Грубо говоря, туда брали даже тех, кто считать не умеет.   — Что за истории с молодыми преподавательницами? В кабинетах училища были доски со створками, которые закрывались таким образом, что между стеной и доской было пространство. Брался паренек, чаще всего первокурсник, и туда определялся. Минут через десять после начала урока он должен был вылезти из своего убежища, поздороваться со всеми и выйти из кабинета. Преподаватели были в шоке от таких проделок. — Чем еще вам запомнилась учеба в ПТУ? — Каждый понедельник у нас была линейка. На ней зачитывали происшествия за выходные. Объявляли, кто в какой участок милиции попал, кто что натворил. Без этого не проходила ни одна неделя. Наше училище и еще 59-е — два лидера по залетам в Витебске. — Как вы чувствовали себя в таком антураже? — Я играл в футбол, ездил по турнирам. В сомнительных делах не участвовал. Не хотелось свою жизнь заканчивать в какой-нибудь колонии. Желающих в училище кого-то обуть и обокрасть хватало. Правда, меня это совсем не интересовало. Я дружил с головой. *** — После такой закалки служба в армии не страшна? — В октябре 1990 года меня призвали. В мае закончил учебу, а осенью — служить. В армии легко не бывает. — Помните свои первые дни? — Конечно. Постоянные ранние подъемы и зарядки на плацу запомнятся на всю жизнь. Ты же выходишь на занятия не в бушлате, а по форме номер ноль — голый по пояс. Все время в движении… Даже если появится возможность отдохнуть, в армии быстро найдут, чем тебя занять. Первое время так вообще. — Деды вас сильно гоняли? — Сначала я служил в части под Полоцком. После Нового года меня перевели в учебку ВДВ под Каунасом. В принципе, там все ребята были одного призыва, поэтому особо дедовщины не наблюдалось. Нас было четыре взвода. В трех из них служили преимущественно дагестанцы, чеченцы. — С ними было сложно? — Кавказские народы стремились к тому, чтобы доминировать над нами. Если они видели ребят слабее характером, пытались показать свое «я». У нас, славян, наблюдалось противостояние с ними. Поводы для разборок были самые элементарные. Например, кавказец подходит к украинцу, кидает ему свою форму — мол, подошьешь. Он говорит, что не будет. Кавказцы сразу своих собирают, мы своих. Правда, до драк дело не доходило. При этом ставили их на место. — Хорошо. А красить траву вам не приходилось? — Было не до этого. Я служил в то время, когда СССР начал разваливаться. Как только мы приехали в Каунас, в Вильнюсе начали происходить шумные события. Нас держали в повышенной боевой готовности, предупреждали о провокациях. Например, когда у роты отбой, дверь в казарме закрывалась. Ее можно было открывать только дежурному по полку. Больше никому! Так что было не до травы. — Ваше самое яркое воспоминание о службе в армии? — Я вернулся из учебки в часть под Полоцк. Отслужил год. Был у нас во взводе молдаванин Кадриану. К нему приехали родственники. В Беларусь они явились «во всеоружии». Знаете, чем Молдова славится? После субботы мы вернулись из увольнения. Собрались после отбоя в каптерке. Начали процедуру ознакомления с культурой Молдовы. Просидели минут сорок. И тут началось. По селектору спрашивают, мол, служащий Кадриану в расположении находится? Дежурный по роте приходит — молдаванин на месте. Дело в том, что после возвращения из увольнения нужно отметиться в штабе части. Наш молдаванин забыл это сделать. Кадриану вызвали с дежурным по роте в штаб полка. — Что было дальше? — Мы быстренько свернулись. Сделали все, чтобы Кадра не запалили на алкоголе, но он все-таки спалился. Через пятнадцать минут по селектору: «Первый взвод строиться возле штаба полка в полном составе». Мы все поняли. Построились. Дежурный походит. Каждому ко рту кулечек — дыхни. У кого шлейф — выйти из строя и на «губу». — Что такое «губа»? — Маленькая тюрьма. В караульном помещении есть камеры. Если залетаешь, проводишь там несколько дней. Залетели мы в субботу. В воскресенье за нами приходит начальник штаба. Сразу сделаю ремарку — он был лысым. Построили весь батальон, и начался «пихач». Там такие слова были... Нельзя их в СМИ публиковать :). О себе услышали много интересного. Закончился этот спич криком начальника штаба: «Ах вы, суки, чтобы через полчаса были такими, как я!» Думаем, это не самое страшное. Взяли в каптерке машинку, постриглись наголо. Через полчаса вновь собрались на плацу. Он говорит: «На этом ваша сказка не закончена». Думаем, сейчас наденем химзащиту, будем бегать, кувыркаться... — И что вас ждало? — После обеда начштаба говорит: «Движемся в направлении спортзала». Правда, не взяли с собой никакой специальной амуниции. Короче, пришли мы. У нас в зале был борцовский ковер. Принесли боксерские перчатки. Начальник штаба разделил нас на пары. Пришлось драться друг с другом три минуты. Офицер сказал: «Если кто-то будет уклоняться или не станет драться в полную силу, будет боксировать со мной». Фишка в том, что он был мастером спорта по боксу. Так что постриглись, а потом морды друг другу побили :). *** — Вы отслужили. Что делать дальше? Идти работать маляром-штукатуром? — Таких мыслей не было :). Я пришел из армии, когда развалился СССР. Попал в неизвестность. Что дальше будет — непонятно… Тогда уже был чемпионат Беларуси. Мои друзья играли в КИМ-2, который выступал в первой лиге. Команду тренировал Петр Васильевич Дорошкевич. Он знал меня еще перед тем, как я ушел в армию. Дал шанс. — И как игралось после армии? — Тяжело. Как еще? В те времена понятия «тренер вратарей» не было. Два года — это все-таки большой пробел в подготовке. Восстанавливать какие-то навыки было очень трудно. — Что вы делали на тренировках? — Пришел. Квадраты поиграл. Удары по воротам. Сам как-то руки размял, потянулся — и все. Такой примитив. Было сложно. — Появилось желание все бросить? — Был такой момент. Я даже написал заявление об уходе из КИМ-2. Там денег особо не платили, а если платили — какой-то мизер. У меня уже была семья… — Что можно было купить на ту вашу зарплату? —  Уже не вспомню… Получал два-три доллара. Может, хотелось играть, но я не видел, что могу попасть куда-то выше. В то время в КИМ играли Варивончик, Потапов. Перед моим уходом в армию в команде был Игорь Киркиж. Правда, потом его отдали в КИМ-2. Он был основным в команде, а я — запасным. Перспектив пробиться выше не видел. Написал заявление. Думаю, съездим в Украину с женой, отдохнем, а там видно будет… Подхожу к начальнику команды с заявлением, а он мне говорит, мол, так и так, мы решили пригласить тебя в КИМ. Я не понял, что произошло. С какого перепуга я там нужен, если я второй вратарь во второй команде. Оказалось, тогда Варивончика продали в минское «Динамо» и хотели вернуть Киркижа. Игорь, наверное, затаил обиду на руководство и наотрез отказался идти в первую команду. Из-за этого случая я попал в КИМ. Хотя Киркиж был намного сильнее меня. А потом потихоньку начал играть… — Что вы можете сказать о чемпионате Беларуси того времени? — Мне сложно с чем-то сравнивать, ведь во взрослый футбол до этого и не играл. До своих первых матчей я был обычным мальчиком, который подавал мячи. Мне были интересны голы, красивые вратарские сейвы… Понятно, что в те времена единоборств в футболе было больше. Чемпионат Беларуси был мужским. Ножки никто не убирал. В командах играли опытные люди, которые прошли вторую лигу чемпионата СССР. Глядя на это, молодежь стремилась к ветеранам. Попробуй ногу убрать — тебя так обложат! Старики говорили: «Нам нужно кормить семьи. Для этого надо побеждать». Сам понимал, что если хорошо сыграем — заработаем отличные премиальные. — Сколько вы получали, играя за КИМ? Помню 94-й год. Мы здорово начали чемпионат — победили в первых пяти матчах. Нам дали приличную зарплату. Какой у меня был оклад, я не знал. Понимал, что мне не дадут столько же, как Безмену, Потапову или Коноплеву. В то же время на эти деньги можно было купить кусочек хлеба с маслом. Получается, выплатили пять премиальных, питание, зарплату… Вышло больше ста долларов. По тем временам бешеные деньги. Тогда старики просили: «Сделайте нам зарплату в сто долларов — будем бороться за самые высокие места». — Вы отметили, что футбол в те времена был жестким. Вас часто «ломали»? — Футбол вообще самый травмоопасный вид спорта. Помню, в 2000 году три раза ломал пальцы в Гомеле. Один сломал, потом второй. Второй только зажил — и я его сразу же опять повредил. Еще помню, как с Леней Ковелем столкнулся в 2005-м. — Тогда вас прямо на поле зашивали. Шла передача в штрафную. Мне пришлось страховать защитников. Начал стелиться, а тогда поле было скользкое, все-таки осень. Леня тоже пошел в подкат. Он как летел, так и приехал мне в лицо. Я сначала ничего не почувствовал. Потом языком нащупал дырку в губе — тогда боль и появилась. — Почему не заменились? — Хотелось играть :). А потом оказалось, что там еще нос нужно было зашивать. Мне быстро положили швы, и я вернулся в игру. Уже после матча сделали косметические швы. Сейчас ничего не видно, смотри :). — Ничего не видно. — Тадеуш Стефанович Переход — настоящий кудесник. Именно этот врач меня сшивал :). — Ушибы после таких историй вам не страшны? — Синяков много было. У нас же какие поля — то бетон, то грязь. Это же наше, родное :). — Самое ужасное поле, где вам приходилось играть? — Когда-то в Витебске существовал стадион «Динамо». Там было классное запасное поле. Одна его половина — более-менее земляная, а вторая — кирпичная. — Это как? — На той половине раньше стоял дом. Его снесли, а фундамент остался. Там даже трава не росла. Только где-то по краям какая-то зелень была. Когда приходилось тренироваться на этой половине поля, штанов не хватало :). *** — Вам довелось поиграть под руководством Якова Шапиро. — Своеобразный тренер, у которого есть свое видение футбола. Яков Михайлович — легендарная личность. Каждый по-разному оценивает его методы работы, но психологические ходы Шапиро всегда приносили результат. Могу сказать только хорошее об этом человеке. Тем более он мне сильно помог. — Каким образом? — Яков Михайлович помог мне купить квартиру. Я играл у него в «Торпедо». Это был 2004 год, у меня не было жилья. Тренер делал все для своих футболистов. После последнего матча в сезоне с «Гомелем» я поговорил с Шапиро. Он сказал, что поможет решить этот вопрос. Я подписал контракт на следующий сезон на хороших условиях. На эти деньги купил себе квартиру. — Что еще вспомните о Якове Михайловиче? — Он подбирал людей в команду по человеческим качествам. Если Шапиро хотел видеть игрока у себя, он собирал о нем всю информацию. Тренер не брал в «Торпедо» сильного футболиста, если у него не все хорошо с человеческими качествами. Поэтому в Жодино был отменный коллектив. Все дни рождения праздновали вместе. После матчей была сауна, и именинник проставлял всей команде пиво. Или в недельном цикле тренировок у нас были двухсторонки. Каждая из них игралась на пиво. Проигравшие сбрасывались победителям. Перед матчем тура в автобусе стоял ящик. Тренер доверял нам. Никто этим не злоупотреблял. Еще вспоминается случай, когда у нас была ответственная игра против минского «Динамо». Заехали на базу. В коллективе витает дух напряженности. Приходим на ужин, а там на каждом столе по бутылочке вина. Такой ход от Михайловича. Он тонко чувствовал нас. Может, кто-то выпил этот стаканчик, расслабился и уснул. Это лучше, чем полночи гонять мысли в голове. Шапиро — великий психолог. Кстати, ту встречу, по-моему, 0:0 сыграли. — Еще один тренер, с которым у вас в карьере связано многое, — Вячеслав Акшаев. — Именно под руководством этого специалиста я заиграл в футбол. Он начал мне доверять. Поначалу не всегда удавалось оправдать надежды тренера. Не хватало стабильности. А в 1995-1996 гг. стал полноценным вратарем основы. — Вячеслав Акшаев — это… — Интеллигентный и корректный тренер. Всегда с ребятами. Он очень любил пошутить. — Например. — Помню, был случай в Витебске. Как-то собрались ребята из команды и решили позвать одного футболиста к себе. В номере телефона этого парня и номере клуба была разница в одну цифру. Короче, звоня игроку, дозвонились в клуб. Трубку взял Акшаев. Звонили Славе: «Але, Слава! Мы уже все взяли, подтягивайся». Это был выходной. Правда, потом Акшаев здорово травил этого парня. У тренера сейчас сложный период в жизни. Хочется, чтобы эта черная полоса скорее закончилась. *** — Вы один из первых вратарей, кому удалось отыграть «насухо» больше ста матчей. — За статистикой особо не следил. Понятно, что приятно попасть в этот клуб. Правда, каких-то сверхъестественных эмоций по этому поводу нет. — Каково было заканчивать карьеру? — Футбольные сны не видел. За время, проведенное в спорте, сросся с ним. Футбол уже часть меня. Хотел остаться в этой сфере. Хочется стать хорошим тренером вратарей. Для меня это важнее, чем быть посредственным главным тренером. Все-таки редко из голкиперов вырастают хорошие главные тренеры. Не хочу никого обидеть… Например, я себя не вижу главкомом. — Сейчас вы работаете в юношеской и молодежной сборных страны. Больше нигде не заняты? — Пока нахожусь в творческом поиске :). Я покинул «Шериф», когда чемпионат Беларуси был в самом разгаре. Мне интересно работать в клубе. Там немного другая специфика. В сборной нет столько времени, чтобы заняться работой над техникой. Здесь нет возможности научить вратаря чему-то. Подсказать, исправить ошибку — да. Но мне хочется работать ежедневно, наблюдать за прогрессом футболиста.

«Я не думал, что спорт может приносить деньги. Это нынешнее поколение воспринимает футбол как профессию. Сейчас и отношение другое».

«Я играл в футбол, ездил по турнирам. В сомнительных делах не участвовал. Не хотелось свою жизнь заканчивать в какой-нибудь колонии».

«Я служил в то время, когда СССР начал разваливаться. Как только мы приехали в Каунас, в Вильнюсе начали происходить шумные события. Нас держали в повышенной боевой готовности».

«В мои времена единоборств в футболе было больше. Чемпионат Беларуси был мужским. Ножки никто не убирал».

«Когда-то в Витебске существовал стадион «Динамо». Там было классное запасное поле. Одна его половина — более-менее земляная, а вторая — кирпичная».

«В Жодино был отменный коллектив. Все дни рождения праздновали вместе. После матчей была сауна, и именинник проставлял всей команде пиво».

«За время, проведенное в спорте, сросся с ним. Футбол уже часть меня. Хотел остаться в этой сфере».

Показать еще 11