Tribuna/Футбол/Блоги/Железный дровосек/«В Израиле партнеры приходили на тренировки с автоматами». Один из лучших защитников в истории СКА – о нескучной карьере

«В Израиле партнеры приходили на тренировки с автоматами». Один из лучших защитников в истории СКА – о нескучной карьере

Александр Малиновский дал большое интервью Тарасу Щирому.

Автор — Тарас Щирый
17 февраля 2017, 13:14
16
«В Израиле партнеры приходили на тренировки с автоматами». Один из лучших защитников в истории СКА – о нескучной карьере

Александр Малиновский дал большое интервью Тарасу Щирому.

Гандболист Александр Малиновский – игрок того СКА Спартака Мироновича, которому не было равных не только в Советском Союзе, но и в Европе и мире. Насобирав целую коллекцию наград с армейцами, Малиновский так и не завоевал главную – «золото» Олимпийских игр. Хотя, как считает Андрей Барбашинский, был одним из сильнейших передних защитников своего времени. Наш герой немало покатался по свету. Играл в Тунисе, Израиле, Польше. А потом из хорошего игрока вырос в авторитетного тренера, выигравшего с «Виве» и чемпионат Польши, и Кубок страны. Сейчас Малиновский вместе с семьей живет во Вроцлаве и готов к новым тренерским вызовам. Тарас Щирый дозвонился до именитого соотечественника и расспросил его о жестком Шевцове, следах от банных тапочек на попе, сыне-покеристе и жизни в Тунисе.

- Александр Леонидович, как ваши дела?

- Живу с женой во Вроцлаве. Снимаем квартиру в центре старого города. Место, конечно, прекрасное. Я видел Гданьск, Краков, но здесь реально одна из самых красивых торговых площадей Польши. Очень много ресторанчиков с разнообразной кухней. Каждую неделю с супругой открываем для себя новое место. Начали строить свой дом, но по определенным причинам на некоторое время стройку приостановили. Что касается других событий моей жизни, 10 месяцев назад я стал дедушкой. У старшего сына Александра родилась дочка Александра :). Поэтому стараемся много внимания уделять внученьке, помогать детям.

- Поздравляем. А что у вас с работой?

– В ноябре 2015-го я возглавил команду «Одлевня» из городка Островец-Свентокшиский. Она выступала и выступает в первой лиге. Что из себя представляют эти соревнования? Две группы, сформированные по географическому принципу. Год назад в каждой из них было по 3-4 сильные команды. Но сейчас в Польше создали профессиональную лигу, из которой два года никто, согласно регламенту, не вылетает. Из-за этого уровень второго дивизиона немного упал, выровнялся. Первая команда может спокойно проиграть последней. Борьбы очень много, каждая игра идет мяч в мяч.

На момент, когда я принял команду, она только пробилась в первую лигу и сразу проиграла подряд пять матчей. Ситуацию нужно было менять, и руководство пригласило меня. В итоге первый сезон мы закончили на очень хорошем для дебютанта шестом месте. После чемпионата вместе с начальством наметили план развития, но все осталось на бумаге. Усиления не было, финансирование упало, результаты стали ухудшаться. Перед Новым годом перед нами был поставлен ультиматум: коллектив должен был в конце года набрать 6 очков, а набрал на один балл меньше. Я сказал, что перспектив у коллектива нет, хочу уйти. Так я и покинул команду.

- Кем же вы играли, раз не хватало усиления?

– Ну, мы выжимали из той команды все, что можно. Очень многие ребята жили в других городах. И, чтобы попасть на тренировку, они после работы преодолевали около 200 километров.

- Ничего себе.

– Трое парней работали учителями физкультуры в Варшаве. До трех часов они были на работе, а потом садились в одну машину и ехали на тренировку. Она заканчивалась обычно в 21:00, и ребята прыгали в авто и возвращались обратно. У нас только раз в неделю был комплект из 14 игроков. И за два часа мы должны были успеть отработать все элементы игры в защите и атаке. В команде не было профессиональных игроков. Все имели еще одну профессию. Большинство, конечно, учителей, но, к примеру, белорус Виталий Коженевский работает на хуте. Как это перевести с польского? (задумался). На металлургическом комбинате.

Коженевский давно в команде?

– Третий год. Я его из «Машеки» позвал под усиление. В Островец Виталик переехал вместе с семьей. Сейчас получает карту сталего побыту, то есть вид на жительство. Обжился.

Виталий Коженевский справа

- По нашим меркам, город не маленький – 70-тысячник.

– Я не скажу, что он вымирающий, но по польским меркам это город ниже среднего социального уровня. Когда-то в Островце был один из самых крупных металлургических комбинатов в Европе, но сейчас пришли инвеститоры, и он стал работать на меньших мощностях. Вся местная молодежь уезжает работать в Кельце, Варшаву, Вроцлав. В Островце остались в основном пожилые люди. Это глубокая провинция.

- И как вы там свое свободное время проводили?

– Расскажу одну историю. Мы как-то с женой вышли в субботу погулять в центр города, а он реально пустой. На улицах никого – ни людей, ни машин. Оказалось, что в Островце построили торговый центр TESCO и чуть ли не весь город туда поехал. Этот комплекс стал популярным у местного населения. Там многие постоянно проводят свое свободное время: отдыхают, кушают пиццу. Просто других интересных мест в Островце очень мало. Поэтому мы с Жанной очень часто ездили в Кельце, где я играл, а потом работал тренером. Города разделяют всего лишь 60 километров.

* * *

- Кем работают ваши сыновья? Слышал, они тоже занимались гандболом.

– Как уже говорил, у старшего дочка родилась. Он женат на польке. Ребята купили себе квартиру, живут отдельно. Супруга сына работает в американской фирме переводов. А Саша закончил факультет международных отношений Вроцлавского университета, работает в представительстве компьютерной фирмы Asus. В гандболе у него карьера не сложилась – помешали неудачные операции на колене. Поэтому решил посвятить себя учебе, в чем я его и поддержал.

Виктор, младший сын, в 14 лет уехал в немецкий клуб «Вецлар». В молодежной команде он был одним из ведущих игроков. Потом вернулся в Польшу, играл за Радом, который я тренировал. Но в одном из спаррингов порвал себе крестообразные связки и со спортом завязал. Сейчас зарабатывает деньги в интернете. Играет в покер, участвует в турнирах и входит в пятерку сильнейших покеристов мира.

Виктор Малиновский

- Удивили.

– А получилось все вот как. К нему в больницу после операции приехал брат и говорит, мол, чего ты сидишь без дела. Есть интересный сайт. Попробуй себя. И он за месяц так освоил покер, что стал неплохо играть, а через год вышел на мировой уровень. Честно говоря, для всех нас это стало неожиданностью. Думали, все-таки в гандболе останется, но он решил посвятить себя покеру. Если у него есть способности и он зарабатывает на жизнь, решили с женой, что мешать не будем. Переубеждать Виктора не стали.

- А вы как к картам относитесь?

–  Это не мое. Хотя в наше время в СКА в карты поигрывала половина команды: братья Миневские, Михаил Якимович, Александр Тучкин, Анатолий Галузо…  Но, наверное, самым сильным был Миша. Он парень смекалистый, у него очень многое получалось.

Мы часто бывали в Стайках, поэтому в карты играли не только между собой. К ребятам, к примеру, за стол садились толкатель ядра Сергей Каснаускас, спортивные ходоки. Деньги тоже ставили. Но суммы, к примеру, в том же преферансе были чисто символическими. Не любил я всего этого. Мне казалось, что забирать деньги у своего товарища – это как-то не очень. Да и Спартак Петрович Миронович всегда был ярым противником азартных игр, хотя при этом никогда не ходил по комнатам и не проверял. Он нам доверял. Но если бы увидел картежников за делом, им бы мало не показалось.

- За нарушение дисциплины в СКА штрафовали, отчисляли?

– Такого не припомню. Наказывали иначе. Мы ведь были армейской командой. И если молодой игрок где-то косячил, его вместо гостиницы отправляли жить в казарму. Он носил военную форму, приходил в ней на тренировку. Вот такие были методы.

- Кто молодых больше всех гонял?

– Самыми строгими были Жиркевич, Галузо, Каршакевич, Шевцов. На наших задах отпечатки банных тапочек оставались очень часто. Но это было не издевательство. Всем доставалось по делу, никто не обижался.

Юрий Шевцов

- Никогда бы не подумал, что Юрий Анатольевич Шевцов на такое способен. Интеллигентный ведь человек.

– Ооо, было, было… У нас, повторюсь, был армейский клуб. Вся военная иерархия, включавшая в себя понятия «дед», «чайник», применялась на деле. Все было жестко. К примеру, пока не придет молодой в команду, будешь, условно говоря, десять лет таскать мячи.

- За что молодым чаще всего попадало?

– Приведу пример. Когда «старики» уезжали домой, молодежь в гостинице оставалась одна. Бывало, кто-то отдыхал, гудел до полуночи. Все это докладывали Мироновичу, а тот спрашивал на тренировке, кто и чем занимался. Оказывалось, что виноваты молодые. Тогда после занятия мы поднимались к себе, ложились на живот, «старики» брали тапочки и… Никто не разбирался, виноват ты или не виноват. Даже звание заслуженного мастера спорта не спасало :).

*  *  *

- Кто вас привел в гандбол?

– В моей сотой школе работал такой Борис Парферидов. Это просто человек-оркестр. Преподавал нам и гимнастику, и легкую атлетику. Параллельно я занимался плаванием, но мне хотелось какого-то командного вида спорта. И Парферидов однажды решил сводить нас на гандбол в Уручье. Честно говоря, когда я увидел этих красавцев в «Адидасе» с гербом Советского Союза, сказал, что лучшего спорта для меня в мире не найти. После этого Парферидов дважды в неделю в школьном зале, в котором ворота были прибиты к стене, учил нас азам гандбола. Потом было первенства района, города. Стал капитаном сборной города и республики. Так я и дорос до СКА, куда попал в 1982 году. Это Тучкин в 18 лет пришел в гандбол, а через два года стал молодежным чемпионом мира. Я все делал постепенно, маленькими шажочками. Наверное, достиг всего, чего смог. Из-за высокой конкуренции на Олимпиаду так и не попал.

- Как ваши родители относились к гандболу?

– Они были уже довольны тем, что я в спорте, при деле. Отец работал фрезеровщиком на заводе, мама – в детском садике. Мы не жили припеваючи. Поэтому, когда стал приносить домой первые деньги, нам стало немного попроще.

- А где вы жили?

– Улица Калиновского, район кинотеатра «Вильнюс». На тот момент это была окраина города. Место непростое. Хулиганов хватало. Знаешь, у нас все было строго подчинено дворовой иерархии. Главными были старшие, за ними ходили ребята помоложе, которые постоянно что-то подсматривали. Когда мы подросли, молодняк стал ходить уже за нами. Я в детстве все время проводил на улице, но с хулиганами дел не водил. Хотя неприятных случаев на нашем районе хватало. Однажды пацаны после какой-то гулянки потащили в подъезде девушку на девятый этаж. В итоге ее между собой не поделили, произошел конфликт, и один из парней вывалился, разбился.

- Жестко. Так вы даже в драках район на район не участвовали?

– Пацанва с нашего двора враждовала с улицей Седых, дрались с учениками других школ. В таких разборках я был в задних рядах. Первыми шли старшеклассники, ну а мы, малышня, были на подхвате. Играли на добивании. Когда драка заканчивалась, могли подбежать и ударить по жопе :).

- На танцы можно было в другую школу ходить?

– Ближайшие танцы были только в парке Челюскинцев. Площадка называлась «доски». Но с восьмого класса я уже жил в гостинице в Уручье, и мы ходили на дискотеки в Дом офицеров. Курсантиков из военного училища гоняли неплохо.

- За что вы их так?

– Как обычно. Все из-за женщин. Если кто-то кого-то отбивал, приходилось идти и разбираться. Но мы, честно говоря, среди урученских девушек авторитет имели. У нас уже тогда появились красивые фирменные спортивные костюмы, и мы как-то выделялись на фоне других. Кто был нашим стилягой? Костя Шароваров. Он вообще рос правильным мальчиком, не имел вредных привычек. Если ребята привозили ссобойки из дома, то самое вкусное всегда было у Костика. А если кто-то из парней знакомился с хорошей девчонкой, то на свидание у Шароварова иногда одалживали джинсы или дубленку.

- Вы случайно не в Уручье с будущей женой познакомились?

– Нет. Встретил ее на остановке возле кинотеатра «Москва». Я был тогда полностью уверенным в себе красивым усастым молодым человеком. Подошел к ней, внаглую предложил познакомиться. Все получилось, обменялись телефонами. Через три месяца я набрал. Так наша дружба и началась. Что интересно, Жанна работала тогда в Институте физкультуры. И ей прямо над столом повесили плакат СКА. Так она коллегам потом показывала, что вот с этим, усатым, познакомилась на остановке. Это было в 1986 году.

- Кстати, усы. В вашем СКА много было усачей. А вас как в эту компанию занесло?

– Так я их начал носить с 16 лет. Это было модно. Хотел выглядеть постарше, поэтому и носил усы, а сейчас, наоборот, хочется быть молодым.

- Как вы за ними ухаживали?

– Когда зубами откусывал, когда подстригал. А когда в 1991 году поехал играть в Тунис, из-за жары решил их сбрить. Практически больше их и не отращивал.

*  *  *

- В Тунисе вы стали белорусом-первопроходцем. Как вы туда попали?

– Это отдельная глава рассказа. К 26 годам у меня были прооперированы два ахилла. Миронович решил, что толку с меня не будет, и отправил в армию в ГДР. Как сейчас помню, получал тогда в клубе 330 рублей, был в звании прапорщика. За победу в Кубке чемпионов мне еще в 23 года дали квартиру. Сначала хотели выделить однокомнатную, но настоял на двушке. И на следующий день после рождения Саши мне дали документы на квартиру во Фрунзенском районе. На тренировки добирался на общественном транспорте до того, пока не купил «шестерку» цвета дипломат.

В СКА были неплохие условия, но я уехал. Правда, в Восточной Германии ничего не срослось. В Берлине рухнула стена, и советские войска начали постепенно выводить из страны. Я остался без работы, вернулся в Минск. Но мне как-то Спартак Петрович сказал, что тунисский «Эсперанс», президентская команда, хочет видеть в своих рядах гандболиста минского СКА. Говорит, слетай, погреешься на солнышке, билет тебе оплатят, а если понравится, останешься. Я сразу согласился.

Прилетел в Тунис с 15 килограммами лишнего веса. А там жара стоит, тяжело. Я выхожу на первую тренировку и сам себе говорю: «Александр, если тебя хватит на 15 минут, то ты должен за это время показать все, на что способен». И за это время я на тренировке 6 голов забросил. Тунисцы после тренировки взяли меня за руку и повели подписывать контракт. А я чувствовал себя так, что даже подняться на третий этаж гостиницы не мог. Но за полтора месяца привел себя в боевую форму.

Тунисский чемпионат – это отдельная история. Каждый матч как последний бой. Арабы очень эмоциональные. Когда мы играли дерби с клубом «Африкэн», зал был забит до отказа. Одну половину занимали болельщики соперника, другую – наши. Везде была полиция. Эмоции были просто сумасшедшие. Хватало их и на площадке. Во время первого матча кубкового финала меня по лицу ударили кулаком. Я завелся, хотел лезть драться, но меня моя команда сдержала. Благо, я французский учил в школе, поэтому что-то понимал. Мы успокоились, но соперникам кто-то сказал: «Погодите, вы еще к нам приедете». Настал день ответной игры. До начала матча считанные минуты. Мы стоим в коридоре, как футболисты перед выходом на поле. Спереди стоят судьи. Одна команда построилась за одним рефери, вторая – за другим. И тут наш капитан неожиданно дал сигнал и все наши ребята каждому из тех, кто стоял напротив, дали кулаком в морду. Это было что-то невероятное! Я об этом ничего не знал. Ты только представь себе эту картинку! Мы вышли на площадку, а соперники остались в том коридоре. Они отказались играть. Нам присудили победу. Ребята сказали, что посвящают ее мне.

- Интересные нравы. А к чему за время карьеры в Африке вы так и не смогли привыкнуть?

– Во-первых, там очень жарко. Во-вторых, у них другой менталитет. Мы жили в столице, а дальше отъедешь – беда. Из десяти арабов лишь один будет относиться к тебе с чистым сердцем. Среди них, к сожалению, много двуличных людей. Тебе в лицо будут говорить одно, а за спиной скажут совершенно другое.

- Гандболисты молились на тренировках?

– Со мной в гостинице жил негр, который постоянно, по часам, долбил головой пол. Очень интересно было наблюдать за Рамаданом в Тунисе. Во время поста мусульмане не могут ни есть, ни пить от восхода до заката солнца. Те, кто богаче, терпели, а кто-то из бедных не мог. Раз или второй втихаря возьмет и перекусит. Рамадан, кстати, спортсменов тоже касался. Мы часто ездили на матчи с ночевкой. Администратор команды заранее знал, когда будет закат (обычно в 22-23 часа), обзванивал гандболистов, и мы к положенному времени собирались на ужин.

- Чем вас в Африке кормили?

– На закуску ставили огромную миску с харисой – блюдом, напоминавшим суп с пастой и маслом. К нему добавлялись маслины, французский багет. Люди макали багетку в харису и таким образом кушали. Блюдо вкусное, но острое. Когда запьешь водой, ощущаешь внутри ужасное жжение. Другая еда тоже была достаточно аппетитной. В СКА мы никогда не кушали баранину. У нас это было непринято. Но в Тунисе ее готовят так, что пальчики оближешь. Кухня там очень хорошая. 

- Алкоголь в Тунисе был разрешен?

– На тот момент это была уже достаточно европейская страна. Девочки спокойно ходили в коротких юбках. С алкоголем тоже все было нормально. Это в Катаре все можно купить только через посольство, а в Тунисе в магазине продавались любые спиртные напитки.

- Вы в гандбол играли. А супруга чем занималась?

– На тот момент в Тунисе работали представители нашего МАЗа, и Жанна общалась с белорусами. Ей было чем заполнить свободное время. Там же такие классные арабские базары. Ты зайдешь в лавку и останешься там на час. Я как-то зашел в магазин кожаных товаров и решил купить себе куртку. Но ценник в 100 долларов меня не устроил .Только вышел из магазина, а продавец уже летит за мной, кричит: «Отдам за 90 долларов, 80, 70!» В итоге взял за 50.

- Воровство там процветало?

– Конечно. Мы деньги получали наличкой в банке. Решили как-то с тренером-поляком сходить сразу после получки на рынок за овощами и фруктами. Он все деньги в сумку сложил, к животу прижал, идет и не отпускает. Но мы вышли с базара и обнаружили, что в его сумке дно прорезали. Только по счастливой случайности деньги остались с ним. Видимо, кто-то спугнул, и вор не успел их вытащить. Там нужно всегда быть внимательным.

К слову, никакого терроризма в Тунисе на тот момент не было. Но я видел виллы элиты, которые охраняют люди с автоматами Калашникова. Представь, трехметровый забор. Ворота открываются, выезжает лимузин, а в глубине стоят автоматчики в каких-то тюбетейках, лица перевязаны. Вот они внешне уже тогда напоминали тех, кого сейчас называют экстремистами.

- Сколько вы зарабатывали в Тунисе?

– Получал неплохие деньги. Как мне сказали, я зарабатывал тройной оклад местного министра финансов. Но все равно подумал, что двух лет в Африке достаточно. Поэтому решил вернуться в Европу. Съездил первый раз в Польшу, а потом поехал в Израиль в университетскую команду «Асса». Нас, белорусов, туда целая партия улетела. Я оказался в Тель-Авиве. У нашего клуба был хороший зал, столовая при университете, ну и зарплату хорошую предложили. Меня, честно говоря, там все устраивало, но на второй сезон не пригласили, хотя в грудь кулаком били, что заинтересованы.

В Израиле все было иначе, чем в Тунисе. С нами на тренировке работали три тренера. Один проводил разминку, другой работал в тренажерке, а третий занимался тактикой. Мне этот подход очень понравился.

 - Эмигрантов встречали постоянно?

– Русскую речь можно было услышать везде. Я помню случай в нашей столовой. Женщина поняла, что я из бывшего Союза и положила мне на тарелку котлету, сверху добавила картошки, а потом еще одну котлетку. Бывало, что зайдешь в магазин и ощущаешь, что вернулся в Беларусь.

На тот момент в Израиле было относительно спокойно. Хотя мне бросилось в глаза, что в каждой семье по 4 машины. На общественном транспорте ездили люди с очень скромными финансовыми возможностями. Как раз тогда взорвали автобус, и местные не очень доверяли такому транспорту. В любом супермаркете стоял металлоискатель. Для меня это было немного непривычно.

За «Ассу» играли гандболисты, которые параллельно служили в армии. На службе они проводили 8 часов, а потом приезжали на тренировку. С автоматами М-16. Складывали их прямо на скамейке в зале. В раздевалке их оставлять было нельзя, так как оружие всегда должно находиться рядом с бойцом. Утром получил – вечером сдал.

* * *

- Когда вы возглавили минское «Динамо», сказали, что после Польши вам ничего не страшно. На вашу долю выпало столько много испытаний?

– В Польше я оказался еще в 1993-м, а уже чуть позже с семьей остался в этой стране. Историй много, но расскажу одну показательную. В 2003 году я привел «Виве» к чемпионству и победе в Кубке страны. Стал лучшим тренером Польши. В следующем сезоне мы тоже неплохо играли, но руководство стало подыскивать нового специалиста. Объяснили мне это тем, что начинается Лига чемпионов, и команде нужен опытный тренер. А я им и говорю: «Слушайте, да я четыре Лиги чемпионов выиграл, знаю, как это делать». Они решения не изменили, и оно очень сильно меня надломило. Это ведь был мой тренерский звездный час, а меня просто сместили. Но для Польши такие решения не редкость. Ты можешь вывести команду в высшую лигу, тебе скажут молодец, но хорош только для первой лиги.

Несмотря на то, что у меня уже есть польский паспорт, я остаюсь иностранцем, конкурентом местных тренеров. Вот и возникают такие ситуации. Я слышал, что судьи в Польше дружат. Они часто встречаются семьями, выезжают на пикники. Но ни один польский тренер со своим коллегой не поедет куда-то отдыхать. Они всегда остаются конкурентами. Каждый год все специалисты встречаются на тренерской конференции. Все общаются друг с другом, улыбаются, но все равно в человеке напротив видят потенциального соперника, который в любой момент может тебя подсидеть, сбросить. И такое тоже случается. Но самое интересное, что я еще дважды после того случая тренировал Кельце. В тяжелую минуту обо мне всегда вспоминали.

- А вспомните самый сложный год для вас, проведенный в Польше.

– Это случилось в игроцкую карьеру. С 1996 по 1998 годы выступал за «Коньске». На тот момент я уже выучил язык, играл в свободное время. Дети ходили в школу. Все шло к тому, что я там спокойно закончу карьеру. Наша команда боролась за третье место в первой лиге, за которое предполагалась хорошая премия. В конце решающего матча меня специально ударили, разбили бороду. Тот, кто все это сделал, подстроил это так, будто я его ударил, и повалился на пол. Я не сдержался и ударил его ногой по мягкому месту. Все это было снято на камеру, и меня дисквалифицировал на один год. Руководство «Коньске» от меня отказалось. Пошел работать на частный завод, собирал жестяные бочки для хранения масла. Было, конечно, непросто. Совершал ошибки, но если петух клюнет, ко всему привыкнешь. Ну а вскоре позвонил тренер, работавший со мной в Тунисе, и предложил возглавить команду в Радоме.

- К вам за 25 лет в Польше всегда относились, как к белорусу?

– Да, русским меня никогда не называли. Для одних я был Сашей, для других «Малиной». Касаемо Беларуси вопрос у них всегда один: «Лукашенко – диктатор?» Многие думают, что в нашей стране очень много запретов, но ребята, побывавшие у нас, говорят, что не все так плохо. Дороги в Беларуси явно получше польских. Поляки любят вспоминать, что Гродно – это Польша, город, который потом оказался в СССР. Кто-то относится к белорусам с сочувствием, а кто-то, у кого родственники пострадали от НКВД, достаточно злобны в отношении и белорусов, и россиян. Но в Польше первым делом смотрят не в паспорт, а на твои способности. Если ты толковый специалист, проблем у тебя не будет. Я в «Радоме» учил людей чуть ли не мяч ловить, а прошло время – и мы с командой выиграли академический чемпионат Польши. Потом меня позвали в Кельце, и на второй сезон, как я уже говорил, с «Виве» сделал дубль. Это главное достижение в моей тренерской карьере.

- Вы прочувствовали этот успех?

– Это случилось в начале «нулевых». Та победа была завоевана в очень непростое для польского гандбола время. Сборная играла плохо, в еврокубках клубы тоже показывали плохие результаты. Гандбол в стране держался исключительно на спонсорских симпатиях. Это сейчас Дуйшебаев год проработал с «Виве» и уже книжку написал, а раньше о какой-то раскрутке вообще не было речи. Все было очень скромно. Моя успешность проявлялась в том, что я мог зайти в магазин на центральной улице, меня узнавали, со мной здоровались, фотографировались, а директор мог в знак уважения сделать какой-то подарок.

- Вы тренировали будущих звезд мирового гандбола?

– Я работал с двумя звездами – Петаром Грабарчиком и Каролем Белецким.

- Белецки впоследствии потерял глаз, но все равно продолжил играть с протезом. В молодости был таким же бойцом?

– Я хорошо помню этого парня. Он бегать толком не умел, но работал дополнительно, мяч держал классно, бросал, как будто из пулемета стрелял. Кароль происходит из бедной семьи. Когда приехал играть в Кельце, ему лечили 18 зубов. Но у нас был спонсор, который решил сделать из него человека, взял его под свою опеку. В итоге Белецкий вырос в классного игрока, купил сестре квартиру, построил родителям дом, и тут неожиданно ему пальцем попали в глаз, пропало зрение. Но Белецкого не оставили одного. К нему на помощь опять пришел тот самый спонсор, постоянно его подбадривал. Да и сам гандболист прекрасно понимал, каким трудом ему дался гандбол. Он решил не заканчивать, и продолжил играть не только за клуб, но и за сборную на самом высоком уровне. Вот такой вот этот Кароль.

Кароль Белецки

Кстати, с «Виве» у меня связана очень забавная история. Я тогда еще был действующим гандболистом. Мы собрались ехать на турнир в Париж, но оказалось, что у меня не сделана французская виза. Руководители клуба сказали, что без меня во Франции нечего делать. Выход из проблемы нашли быстро. Наш спонсор нашел на своем заводе человека с похожей внешностью, забрал у него на время паспорт и передал мне. Когда мы подъезжали к немецкой границе, поляки всунули мне в руки кроссворд и ручку, мол, сиди спокойно и пиши слова. Я с умным видом разгадывал этот кроссворд, пока пограничник проверял документы.Очередь дошла до меня. Он посмотрел на фото в паспорте, потом взглянул на меня, отличий не увидел и пошел дальше. На обратном пути ситуация повторилась. Это была самая странная и комичная ситуация в моей жизни.

* * *

- У вас была хорошая репутация в Польше. Почему согласились возглавить «Динамо»?

– Интересный был проект, но сразу, кажется, кроме меня никто в него не верил. Мы искали игроков для команды буквально по всему миру. Помню, Сережа Новиков на нашем первом спарринге сказал, что с Брестом без шансов, со СКА – тоже, а с «Машекой» за третью позицию поборитесь. В результате с командой, которую собирали по сусекам, я в 2009-м выиграл чемпионат Беларуси.

- Почему тогда не остались?

– Я немного конфликтный человек. Не нашел с руководством общего языка в некоторых вопросах.

- Это звучит обтекаемо.

– Наверное, начал лезть не в свои дела. Они были связаны с финансами. Начальству это не понравилось. Примерно в то же время я был помощником главного тренера сборной Беларуси, и меня Владимир Коноплев попросил принять амбициозную молодую команду «Аркатрон». Честно говоря, такого открытого человека, который готов говорить правду в глаза, я давно не видел. Мне Жора Свириденко, экс-тренер сборной Беларуси, говорил: «Ой, его встретишь, мурашки по коже бегут». Я, конечно, задумался, но на встрече увидел нормального человека, о котором осталось хорошее впечатление. Коноплев – сильный мужчина, который немало делает для белорусского гандбола. Однако по «Аркатрону» сразу стало понятно, что этому проекту приходит конец. Моей зарплаты хватало лишь на один поход в магазин. Жена тех денег даже не видела. Команда развалилась, я вернулся в Польшу, где мне в очередной раз предложили работу .Вот и все.

- Вы не против опять вернуться в Беларусь?

–  У меня уже и паспорт польский, и права польские. Я в этой стране прожил 25 лет. Получается, провел здесь практически половину своей сознательной жизни. Зачем мне возвращаться? Для чего? Во Вроцлаве у меня дети. Здесь я строю дом, здесь у меня уже больше друзей, чем в Беларуси. Я ощущаю себя в Польше хорошо.

- Когда вас последний раз приглашали поработать на Родине?

– В последний раз меня звали в «Динамо». Это было восемь лет назад. Больше приглашений не было.

 ФОТО: из личного архива А. Малиновского, ska-minsk.by, spurnik.by

Лучшее в блогах
Больше интересных постов

Другие посты блога

Все посты