Tribuna/Легкая атлетика/Блоги/О духе времени/«Мне предлагали стать теперешним Родченковым». Белорусский легкоатлет Михневич – о том, как его убрали из спорта

«Мне предлагали стать теперешним Родченковым». Белорусский легкоатлет Михневич – о том, как его убрали из спорта

Толкатель ядра рассказывает как живет вне большого спорта.

28 апреля 2018, 15:00
21
«Мне предлагали стать теперешним Родченковым». Белорусский легкоатлет Михневич – о том, как его убрали  из спорта

 

Толкатель ядра не признает вины, не возвращает медали и живет весьма интересно.

В свое время Андрей Михневич был одним из самых успешных белорусских спортсменов. В 2003 году он стал чемпионом мира, а в 2008-м – бронзовым призером Олимпиады в Пекине. Также в коллекции толкателя ядра «бронза» на мире-2007, «золото» Универсиады-2003 и несколько наград на турнирах чуть ниже рангом. Однако в 2013-м перепроверка его допинг-пробы с чемпионата мира 2005 года, где белорус стал 7-м, показала наличие запрещенных препаратов. Учитывая, что это был второй допинговый инцидент для спортсмена (первый случился в 2001-м), Международная федерация легкой атлетики аннулировала все результаты Михневича с 2005 года и наложила пожизненную дисквалификацию.

Следующе пять лет Михневич искал себя в разных сферах. Работал поваром в ресторане, трудился специалистом по спортивно-оздоровительным мероприятиям в компании «Виталюр» и даже попытался стать видеоблогером.

Мы встретились с экс-толкателем ядра в торговом центре «Арена-Сити», неподалеку от его дома. Андрей заказал большой стакан кофе с парой пирожных и почти два часа рассказывал о трудностях послеспортивной жизни, работе поваром в «Короне», стихах, ситуации с Казбеком Япринцевым и, конечно же, о допинге и дисквалификации.

– Вы без профессионального спорта 5 лет. Как чувствовали себя первое время после завершения карьеры?

– Было серьезное отторжение всего, что связано со спортом. Меня просто отправили очень некрасиво. Если бы я ушел сам, все было бы иначе. В 2012-м начались проблемы со спиной. Я хотел доработать 2013 год и уйти после чемпионата мира в Москве, но началась веселая канитель с моей дисквалификацией. С федерацией отношения не сложились: меня жестко подставили, но никто не рискнул разбираться, как так вышло. Сказали: «Парень, фьюить».

После того, как меня кинули, и началось внутренне отторжение. Я года два не хотел видеть ни легкую атлетику, ни спорт вообще. Но когда [на должность председателя Белорусской федерации легкой атлетики] пришел Вадим [Девятовский], у меня вернулся интерес. И не потому, что я его хорошо знаю. Я просто увидел движение вперед. Увидел, что он начал развивать отрасль, накручивать ком. Вместе с ним в атлетику пришли такие же дурные до работы люди. Это здорово, но меня даже немного страшит будущее. Когда наверху заметят хорошую работу Вадима и отправят на повышение, он заберет своих людей, и все снова умрет. Все рассыплется. Я желаю ему карьерного роста, но страшно, что вся его работа может пойти прахом.

В общем, приход Девятовского вернул меня в спорт психологически. Мне нравится то, что сейчас происходит в любительской легкой атлетике. Я говорю про марафоны и другие всевозможные массовые забеги. Понятно, что первые старты были по разнарядке, но постепенно люди втянулись. Я это видел сам. Бежал и «пятерку», и «десятку» (дистанции на полумарафоне – Tribuna.com). Друзья недоумевали, зачем это мне. А это для меня испытание. Я вижу, как много любительских групп по бегу. Люди приходят после работы и тренируются. У них к этому лежит душа. Идет слом стереотипа, что спорт только для спортсменов. Он для всех. Просто кто-то занимается профессионально, а кто-то любительски.

И эта популяризация началась с приходом Вадима. Журналист Борис Тасман писал, что Девятовский может запускать только громкие процессы, а медалей нет. Но медалями как раз-таки должен заниматься главный тренер, а обязанность председателя федерации – популяризация и административный ресурс. И как иначе популяризировать? Откуда придут дети? Только из таких мероприятий. Есть соревнование «300 талантов королевы». Еще совсем недавно в юношеском возрасте 60 метров бежало всего 10-15 человек. А последний раз было 24 забега! А это более 160-170 детей. Так может из этого количества хотя бы парочка будет хороших. Такая массовость именно такими громкими проектами и достигается.

В общем, я начал задавать вопросы: а могу ли я вернуться? Разговоров было много, но пока, видимо, еще не могу.

– Почему?

– В последнее время едва ли не каждый месяц сталкиваюсь с отказами в приеме на работу. Причины, по которым меня не берут, уже можно вносить в памятку работников любых организаций.

– Куда не взяли в последний раз?

– Говорить не буду – все же меняется. Вдруг скоро будет можно :). Но околоспортивная схема отказов такая: вроде бы международная федерация атлетики и забыла обо мне, но вдруг вспомнит. Вот и не хотят брать, чтобы не накалять обстановку. Это перестраховка. И я Вадима прекрасно понимаю. Наши отношения позволяют открыто говорить на эту тему. Беларусь надо вывести из-под удара, который начался в 2008 году.

– Детей тренировать тоже не можете?

– В легкой атлетике – не могу. Хотя тут тоже есть вопросы. Когда меня дисквалифицировали, закон был другой. Я не мог только выступать, но мог быть тренером. Сейчас же дисквалифицированный спортсмен не должен вообще иметь отношение к делам национальной федерации. Он не имеет права быть судьей или тренировать. Может заниматься только антидопинговой работой – общественной пропагандой чистого спорта. Международная федерация может изучить его деятельность и, если признает ее полезной, принять решение о смягчении наказания.

Я не знаю, имеет ли этот спортивный закон обратную силу. Но наши не хотят разбираться и ввязываться. В случае чего федерацию могут предупредить. Если же что-то изменится, верю, мне найдется место в легкой атлетике.

– Можно открыть частную школу, не привязываясь к федерации.

– Надо понимать, что частная школа толкания ядра – это не частная школа бега. В метания приходят уже взрослые дети. Они сперва занимаются бегом, прыжками. И когда где-то не получается, тренер советует перейти в метание.

Громкие проекты с метаниями могли бы привлечь детей и к нам. Можно объединить силачей, которые таскают колеса, и метателей. Пусть посражаются в секторе, что-то поделают с тяжестями. Провести все можно в парке на небольшой площадке. Придет тысяча человек – популяризация. А еще можно дать толкнуть ядро обычному человеку. Я как-то своим друзьям дал. Было весело.

– Расскажите.

– В компании зашел разговор о том, далеко ли я толкаю. Когда сказал, что 21 метр, начались вопросы: «А это много?» Отмеряли шагами – вроде бы не так и далеко. «Хотите попробовать?» – спрашиваю и шлеп ядро на траву (у меня всегда оно с собой в машине). Ох, радости сколько было. Лучший результат 10,5 метров. А бросали как угодно: и с разбега, и с места. Вот тогда они ощутили, насколько это тяжело.

– Вот и организовали бы подобное мероприятие с силачами.

– За чей счет? За свой я не могу, а административного ресурса, который позволит выбить площадку в парке и раскрутиться, у меня нет. За мной такой шлейф историй тянется, что многие просто отмахиваются…

– Ладно. В спорте тяжело устроиться. А не в спорте часто отказывают в работе?

– Мне не отказывают. Меня просто не берут. Кормят завтраками на протяжении долгого времени: «Мы не против, но … Посмотрим… Тут такое… А вообще ставки нет». Понятно, что я не хочу работать преподавателем физкультуры в БГУФК. Ведь основной массе тамошних студентов нужно закончить что-то, а спорт и физкультура для них – проходящее. Мне же интересней вложить душу и знания в того, кому это действительно нужно. Я могу обучать ребят не только в легкой атлетике, но и в любом другом виде спорта – могу быть тренером по ОФП. В том же хоккее или футболе ребятам не хватает физухи. Сашурин рассказывал, что пришел в игровые виды и ужаснулся – физухи нет. Ни черта не умеют. Я посвятил этому 20 лет жизни и знаю, как не травмироваться, как поднять силы и сохранить при этом себя. Но пока это никто не слышит.

***

– Как вам состояние дел в белорусской легкой атлетике? Медалей нет совсем.

– Медали дело относительное. Их нельзя загадывать. Это планирование, которое у нас… Ладно. Если с 2003 года вычеркнуть 5-6 атлетов, то медалей тоже не будет. Эти люди волокли на себе весь спорт, а о смене попросту забыли. Забыли детский спорт. Приходили атлеты, которые были совершенно не готовыми к борьбе.

Почему мы, когда были молодыми, выталкивали ветеранов? Просто были сильнее, и они были вынуждены выходить. А сейчас Ваня [Тихон] метает за 80 метров, а молодые под 75 и довольны. Так зачем ему уходить? Да и какие они молодые. Многим под 30 годков. Отрадно, что сейчас есть развитие. Например, в юниорском толкании видны очень перспективные ребята.

– Ирина Ятченко, например, начала побеждать, когда ей было за 30.

– Это медали к ней пришли в таком возрасте, а результаты стали появляться гораздо раньше. Просто какое-то время она не могла полностью себя показать на международных соревнованиях. Не складывалось. У меня такое тоже было. Я до 27 лет дома толкал отлично, а как выезжал на соревнования – катастрофа и полный капец. Имея в активе толчки за 20 метров, привозил 18,80. Стоило поменять тренера и раскрепоститься психологически, пришли медали. Случился Париж-2003, и потом посыпалось. И все вокруг: «Ой, мы так в тебя верили». Да видел я, как вы верили, пока я первую дисквалификацию отбывал! Сколько было «друзей» и «доброжелателей».

***

– Пытаясь найти себя вне спорта, вы 9 месяцев работали поваром в ресторане. Как решились на такое?

– Кулинария – мое любимое дело с детства. Я много времени проводил на кухне. Наблюдал за тем, как готовит мама. В итоге когда уехал в общежитие, мог сам себе сварить макароны, пожарить картошку. Голодным не был.

А поваром решил стать спонтанно. В беседе с приятелем обмолвился, что было бы интересно попробовать. Он отнесся к моим словам скептически: «Думаешь, вытянешь? Уверен, что не продержишься и недели». Я еще больше загорелся идеей. Мы даже поспорили. Через две недели появилась возможность поработать с итальянцем Иньяцио, под которого открывали в «Короне Замок» ресторан «Бельведер». Отучился на курсах, получил корочку и попал на практику в отдел кулинарии гипермаркета «Корона».

И я вам скажу, что ту еду можно есть. Я видел, как все делается и как контролируется качество. Малейшая некондиция отсекалась. Если приходила слегка залежавшаяся рыба, ее не перекручивали в фарш с добавлением специй, а отправляли назад. Поэтому кулинария и рыбный отдел были в контрах. Если котлеты чуть-чуть пригорели, списание и возврат денег за продукцию с накосячившего. Я не знаю, как там сейчас, но тогда я всем рекомендовал там кушать.

– Что вы там делали?

– Котлетки лепил, рыбку обрабатывал, блинчики пек – многостаночник. Первое время на меня на кухне смотрели, раскрыв рот. Обычно в стажерах «дети», а тут огромный дядька под 40 лет. Спрашивали: «Зачем тебе это надо? Наверное, хочешь открыть свой ресторан?» Отвечал, что просто хочу научиться, что это моя мечта, которую хочу реализовать. Я считаю, что лучше жалеть о том, что сделал. Опыт получил сумасшедший. А когда открылся ресторан, меня перевели наверх. Вот там стало совсем интересно.

Иньяцио – импульсивный человек. Сицилия и все такое. К тому же он явно любит смотреть «Адскую кухню». Сколько сковородок перелетало! Что-то не нравилось – хлоп сковородой в стену. Кричал: «Вы ни черта не учитесь!» и хвать за ручку. Мы ему в ответ: «Так а как научиться, если выхватываешь сковороду». К горячему он никого не подпускал. Я работал на шинковке, варил соусы и все такое. Продуктов перешинковал море. Когда первый раз делал, думал, оставлю на доске все пальцы. Я же купил себе острейшие японские ножи, которые легко режут бумагу. Оказалось, что они так же легко срезают и ногти. Правда, спустя какое-то время начал правильно загибать пальчики и все пошло как по маслу.

Кухня позволила не бояться экспериментов. Мне нравилось за всем наблюдать, подмечать особенности, рецепты. Жена смеялась: «Питаюсь в итальянском ресторане». Потому что я все, что мы готовили в ресторане, потом делал дома. Сейчас я экспериментирую с приправами. Ну и формат блюд немного поменялся. Раньше делал спагетти и посыпал их тертым белорусским сыром. А сейчас использую пармезан или пекарино, которые меняют вкус привычного блюда до неузнаваемости.

Я даже пытался на кулинарное шоу попасть – писал в редакцию «Адской кухни». Меня приятели подбивали: «Напиши. Он же (Константин Ивлев – Tribuna.com) здоровый жлоб. Будет интересно, как он тебя, двухметрового, будет дрюкать. Это же кайф будет». Но мне не ответили, а я очень хотел. Думал, на этом действительно можно сыграть.

– Ваша фраза: «Чем больше узнаю кухню, тем меньше хочется ходить в рестораны». Почему так думаете?

– Я говорил про цены. Я умею готовить и понимаю, что некоторые блюда не стоят своих денег. Есть же вещи, которые готовятся одинаково: огонь, сковорода, мясо. Вопрос в соусах. И за кусок мяса платить 40 долларов… Я за эти деньги дома такое мясо сделаю! Причем на всех гостей хватит.

– Как вы относитесь к фастфуду?

– Негативно, но в дороге часто ем. Просто это быстрая возможность перекусить. Недавно вернулся из путешествия по Европе. Проехал 10 стран и в каждой есть «Макдональдс». Для меня это просто место, где можно позавтракать в 7 утра. Сын неделю балдел, так как дома я не часто вожу семью в «Мак». Я противник всяческих глютаматов натрия и усилителей вкуса.

– Будучи спортсменом, часто ели гамбургеры и картошку?

– Нет. Я всеяден, но это не значит, что могу есть из ведра. Да и в «Макдональдсе», считаю, не очень вкусная еда. Просто случалось, что на Олимпиадах нормальной не было. Например, в Афинах или Сиднее выбор был ужасный, да и невкусно. Тогда зависали в «Маке». А вот в Пекине было столько вкусноты, что о фастфуде даже не думал.

Ну и еще я в дороге могу «Роллтон» съесть.

– Серьезно?

– Это же обычные макароны. Вся гадость в пакетиках с маслом и специями. Просто не добавляю их и все. Заменяю своей солью с перчиком.

***

– После ресторана вы работали организатором спортивно-массовых мероприятий в «Виталюре». Зачем вам это надо было?

– Ну, я же не могу быть тунеядцем. Да и дома сидеть тяжело. Наткнулся в интернете на объявление о вакансии и решил рискнуть. Благодарен руководству предприятия и лично Александру Яцуку. Меня приняли как родного. Но оказалось, что сидеть на месте – не мое. Да и привлечь большое количество людей к спорту не удалось. Очень много моих проектов было зарублено по разным причинам: где-то из-за денег, где-то по другим вопросам.

– Озвучьте хоть одну инициативу.

– Предлагал организовать спартакиаду среди больших ретейлеров – «Виталюр», «Корона», ГИППО и так далее. Но не все гиперы позитивно были настроены на этот счет. В «Просторе» вообще сразу сказали: «Участвуем, только если будет футбол». В итоге мероприятие не состоялось. Кроме того часть задумок рубилась начальством. Сейчас иногда краем уха слышу, что некоторые мои проекты все-таки пытаются реализовывать.

В должности проработал полтора года, но дважды порывался уходить. У меня складывалось ощущение, что я ворую. Я не могу сидеть и ничего не делать. Мне нужны цели, задачи. Нужен кипишь. Я оживал, когда были летние или рождественские турниры с партнерами. Вот там месяц я крутился, как белка в колесе. Это был драйв и настоящий кайф. Внутренние соревнования пробуждали меня на три дня. В остальном – рутина. Предлагаешь что-то – не запланировано, нет бюджета и так далее. Подбиваешь людей на марафон. Побежим с флагом, пошумим – не хотят.

– Много зарабатывали?

– Нет. Но все равно, считаю, получал деньги ни за что. Хотя, может, это я не так все воспринимал и это нормальная работа. Просто для меня это было слишком просто. Днями напролет тупо сидел в компьютере. В игры не играл – программисты не позволяли, – а вот кино в рабочее время мог посмотреть спокойно.

– Осенью прошлого года вы открыли ютуб-канал. Для чего?

– Баловство. Слава Андрея Арямнова? Ой, нет. Я только читаю, что он там говорит и хайпает :). То обложит кого-то, то еще что-то. Свой канал воспринимал и воспринимаю, как веселье.

Вообще, оказалось, что разговаривать с камерой тяжело. Когда записывал видео про кухню, иногда чувствовал себя дебилом. Пробовал ставить в кадр Наташу и разговаривать как будто бы с ней. Посмотрели, и жена сказала, что теперь она выглядит странно :). В общем, кухонные истории больше снимать не буду. А вот ролики с лего будут продолжаться. Сыну очень нравится. Да и дома у нас целый вагон этого конструктора. Закончили три видео и готовим еще парочку больших проектов.

***

– Я правильно понимаю, что вы сейчас нигде не работаете?

– Да.

– Тогда за что живете?

– Молитвами :). Скажу так: остались накопления.

– Давайте поговорим про историю с вашими деньгами и Казбеком Япринцевым.

– Нет.

– Совсем?

– Да. Это личное.

– Но вы ведь высказывались уже во время суда.

– Вот пусть моя прямая речь там и останется. Я не хочу тормошить. Я был не очень доволен тем, как я появился в этой истории и с какой целью. Мне это очень неприятно. Я на себе ношу груз, что человек сидит из-за меня.

– Но ведь это не так.

– Нужно было трое потерпевших. И я, как ком с горы, упал на голову Юрия Чижа.

– Вы вернули деньги?

– Я не хочу об этом говорить.

– Когда и как познакомились с Юрием Чижом?

– Не могу сказать, что мы с ним знакомились. Просто пересекались на президентских субботниках и праздничных мероприятиях. Он знал меня как чемпиона, я его как известную личность. И когда все завертелось, не нашел ничего лучшего, как обратиться к нему за советом. Но я не знал, что у него и Владимира Япринцева такая вот фигня в отношениях. Знал бы, пошел к другим людям.

– Владимира Япринцева и его сына Казбека тоже знали через спорт?

– С Казбеком познакомили, а Владимира Геннадьевича знал шапочно. Отношений у нас не было.

***

– Слышал, что вы пишете стихи и рассказы.

– Только стихи.

– О чем они?

– О внутренних переживаниях. У меня на страничке в «Фэйсбуке» есть парочка. «Под айсбергом», например, написал после того, как меня кинули с работой. В самом отказе нет ничего такого, но я просто узнал причину, по которой меня не взяли. Причем на это повлиял человек, которого я хорошо знал. Думал, у нас все отлично, но потом оказалось, что он был против моего появление на этой работе. И причина – просто капец.

– Какая?

– Не стану говорить.

 

– Когда в вас проснулась тяга к поэзии?

– Еще с 2000-х. Обычно я пишу эмоциональные вещи, которые рождаются после стрессовых ситуаций – позитивных, негативных. Но я не поэт. Они умеют писать на заказ, а я нет. Мне нужна эмоциональная встряска.

– На сборник наберется?

– Никогда не думал об этом. Не считаю, что я кому-то интересен. Пишу скорее для себя. Стихов, которые можно показать, 15-16. А для сборника надо десятков пять. Кстати, у меня же и песни есть. Полтора десятка стихов положил на музыку. Как-то была мысль записаться в студии, но потом передумал.

– Зачитываете супруге стихи перед тем, как запостить в сети?

– Конечно. Она иногда говорит, что их не надо печатать. Но я все равно печатаю.

– Сколько времени у вас уходит на одно стихотворение?

– По-разному. Однажды позволили из газеты и попросили поздравить женщин с 8 Марта. А я не мастак красиво говорить прозой. Попросил перезвонить. Два часа занимался мозговым штурмом и выдал поздравительное стихотворение. Бывает, что и за меньшее время, сочиняю. Я уже заметил, что если не завершил стих сразу, могу вообще не закончить. Но исключения бывают. Недавно закончил стихотворение, которое писал пять лет. Периодически к нему возвращался, перекручивал четверостишья, дописывал концовку. Мне все время не нравилось, а сейчас остался доволен.

***

– Первая ваша дисквалификация за допинг случилась в 2001 году. В вашем организме нашли гонадотропин. Что это такое?

– Стимуляция сперматогенеза. У меня были небольшие проблемы, и врачи порекомендовали поколоть одно лекарство, которое запрещено к употреблению во время соревнований. Я это знал и спросил у врачей нашей сборной, через сколько времени препарат выведется из организма. Мне сказали, что через три дня. Я сделал запас – накинул еще недельку – и спокойно приехал на чемпионат мира. А оказалось, что выводится минимум 10 дней.  

В федерации была большая разборка. Собрали врачей. Я говорю: «Вы же мне сказали, что три дня». В ответ молчание. Меня поддержал Александр Рудских (тогдашний председатель БФЛА – Tribuna.com). Он сказал: «Все понятно. Мы тебя поддержим».

– Как поддержал?

– Финансово. Дал деньги на подготовку. Он меня вытаскивал и верил, что я могу. Именно в тот период я начал показывать результаты за 20 метров. На международном уровне в нашей стране так давно никто не толкал.

– Если бы не эта поддержка, «золота» Парижа-2003 не было бы?

– Скорее, его не было, если бы не дисквалификация.

– Почему?

– Мы очень серьезно два года отработали с тренером. Он во всем находил положительные моменты. Раз не можем выступать, используем время для технической работы. И мы два года пахали. Готовились к Парижу очень серьезно. Во Франции поразили журналисты на пресс-конференции. Спрашивают: «Ваша дисквалификация закончилась две недели назад. Как вы так быстро набрали форму?» Такое чувство, что я два года не имел права шевельнуться, лежал на диване, а потом две недели вкалывал.

Помощь со стороны федерации была еще и в том, что специально под меня сделали соревнования, чтобы я успел выполнить квалификационный норматив. Дисквалификация заканчивалась 8-го, а уже 9-го был последний день заявки. В итоге 9-го и провели турнир. В первой попытке толкнул на 21,48 метра. Для Беларуси это уже был запредельный результат. Подошел Рудских: «Ты что, еще будешь толкать?» А мне интересно. Я два года не соревновался. Было столько энергии. Думал, разгрызу ядро.

– То, что вас не видели конкуренты, повлияло на ваше выступление в Париже?

– Я думаю, они офигели, когда увидели результаты. Они не знали, что я толкаю так далеко. В Париже подошел украинец Юра Белоног: «Когда увидел, как ты толкаешь, я просто охренел. Представляю, как охренели американцы». Поэтому с ними у меня были натянутые отношения.

– Они с вами не здоровались, правда?

– Да. Адам Нельсон, например, такое неприятное интервью про меня дал. Но через четыре года все изменилось. Наташа как раз родила сына. Спустя две недели я стал третьим на мире. Журналисты спрашивают: «Вы были чемпионом мира, а сейчас стали третьим. Расстроены?» Отвечаю: «Ребята, у меня две недели назад сын родился. Вот она, моя золотая медаль». Тем более в нашей стране медаль – это уже хорошо. Попандос четвертое место. А призы – отлично.

Помню, один хорватский тренер был шокирован, когда узнал, что я за «золото» ЧМ-2003 получил всего две тысячи долларов. Его воспитанница выиграла юниорский чемпионат мира в метании молота. Ей насыпали целую гору денег и дали машину с надписью «чемпионка мира» на борту, которую она может менять каждый год. Я боюсь представить, что бы было, выиграй она взрослый чемпионат.

– Так а Нельсон что?

– Он после той пресс-конференции подошел: «Правда, сын родился?» И его словно переключило. Оказывается, он сам очень хотел сына. Через месяц встретились на финале Гран-при. Он подбегает: «Как ребенок?» «Не поверишь, месяц не сплю», – отвечаю. Я разграничил спорт и семью. Жена и дети всегда на первом месте. Поэтому я не отлынивал ни от укачивания, ни от кормежки. Ребенок маленький один раз в жизни. Потом он вырастает, перестает обниматься с тобой, и ты понимаешь, что уже все. В общем, на почве детей мы стали с Нельсоном хорошо общаться.

– Я так понимаю, что к дисквалифицированным спортсменам коллеги нормально относятся?

– Никто общаться не прекращает. Мы спокойно разговаривали после моей первой дисквалификации. Могли после соревнований собраться на пиво, а после сезона – на что-то посерьезней. Это нормально. Вражды не было.

– Вторая дисквалификация случилась в 2012-м после проверки допинг-пробы 2005 года. Что нашли на этот раз?

– Много чего. Четыре препарата.

– Вы их принимали?

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– А как они тогда там оказались?

Есть люди, которые попадаются, а есть те, которых ловят. Меня поймали. Захотели сделать и сделали. Почему ничего не нашли в пробах с 2006-го или 2007-го? Почему не с Пекина в 2008 году? Медалей дохрена – ищи, не хочу. Но почему-то взяли 2005 год, когда я стал 7-м.

Политические заказы… Все началось после того, как Тихон и Девятовский отвоевали свои медали в суде. Моего тренера об этом предупреждали. Говорили, что страну ждут проблемы. И потом началось.

Мне даже звонили из ИААФ (Международная ассоциация легкоатлетических федераций – Tribuna.com) и предлагали стать теперешним Родченковым. Нужно было сказать, что все это государственная программа, и допинг принимать заставляло руководство. С этими же разговорами звонили и Тихону, и Остапчук. Я отказался, а потом на допинге словили Наташу. Причем так топорно. На 6-м месяце беременности у нее находят стероиды! Мы спортсмены, но не дебилы. Здоровье детей на первом месте. И принимать что-то во время беременности просто глупо.

Я ходил «наверх», говорил, что на меня давят, что заставляют. Люди об этом знали, но закрыли глаза… Мне домой пришли документы, в которых написано, что я женщина. Это нормально? Что интересно, я даже не знаю: сдавал я тот допинг-контроль или нет.

– Как не знаете?

– На чемпионате мира-2005 я занял 7-е место. Почему я должен был что-то сдавать? Я не помню…

– Как считаете, это нормально, что допинг-проба с 2005 года перепроверяется в 2012-м?

– Все было бы ничего, если бы проверяли всех. Но смотрят ведь только постсоветское пространство. Разбирательства стоят денег. И ИААФ на этом играет. Просто постсоветское пространство не готово платить за суды.

Причем целенаправленно ищут конкретный препарат. Хоть и утверждают, что нет. Вспоминаю письмо, которое пришло Наташе. Там четко написано: «Лаборатории Кельна проверить пробу на наличие станазалола». Почему пробу проверяют на наличие какого-то препарата, а не просто проверяют? Почему именно этот препарат? Это же явное указание найти.

– Почему от вашей проблемы отстранилась БФЛА?

– Отстранилась? Да меня послали просто! Не особо хочется ворошить… Просто тогда у власти стоял человек, который хотел сидеть на должности долго и спокойно. И вроде как ему донесли, что я хочу стать главным тренером сборной. И когда началась вся эта история, решение, как избавиться от меня, было на поверхности. А потом я в интервью читаю, что Михневич не отвечал на звонки, не общался ни с кем и вообще не хотел нашей помощи. Все было немного иначе.

Я пришел в федерацию и предложил запросить 4 года дисквалификации. Если откажут, тогда 8. Если и после этого откажут, тогда пожизненно. Мне в ответ: «Нет, о нас плохо подумают». А [Александр] Трощило (тогда главный тренер легкоатлетической сборной Беларуси – Tribuna.com)… В общем, нудная история.

– Я правильно понял: за карьеру вы ни разу не принимали допинг?

– Правильно. Принимал только те препараты, которые были разрешены. Мельдоний? Его тогда не искали. Это препарат, который просто поддерживает сердце. Я без него не жил бы уже. Спортсмен должен заканчивать карьеру здоровым, а не проклинать все на свете. Помню, приехали как-то родители ко мне и увидели на столе гору таблеток. Такая паника началась. Объясняю: это для сердца, это для костей, а это – витаминки. Это фармакология. Я всегда говорил, что без нее нельзя. Но люди воспринимают это как допинг.

– На одном из ТВ-шоу вы предложили изобрести белорусский стимулятор. Это не будет обманом и нечестной игрой?

– Спорт – это борьба медиков. Почему американцы изобретают напитки, стимулирующие работу организма, а мы не можем? Поймите, стимуляция природными вещами не является допингом. Это не обман. Это опережение технологий. Почему надо есть оротат калия, чтобы себя поддерживать, если можно разработать препарат? У нас же как только люди слышат слово стимулятор, говорят допинг. Но в спорте нельзя без препаратов. Запивать тренировку водой нельзя. Помрешь через два месяца от нагрузок. Просто развалишься. А перед соревнованиями нужно организм стимулировать.

– В 2003 году вы говорили, что можно выигрывать титулы без запрещенных препаратов. По-прежнему так считаете?

– Да. Можно.

– Вы говорили, что в нашей стране пожизненная дисквалификация – клеймо. Изменилось ли из-за пожизненной дисквалификации отношение людей к вам?

– Не изменилось. Мне говорили и говорят: «Мы тебя все равно знаем как человека, который добился всего сам». Я же не украл эти победы. А то, что произошло… Чумной я только для верхушки. Только не знаю из-за допинга или того, что могу свободно высказываться.

– С каким чувством вы возвращали медали?

– Я их не возвращал.

– И олимпийскую?

– Я отдал ее коллекционеру, и вернуть ее невозможно. Да и с чего вдруг я должен ее отдавать? Во-первых, я не считаю себя виновным. Во-вторых, спортсмены, которые получили медали после перепроверки, не проходили допинг-контроль. И в-третьих, я не считаю, что они их заслужили. В общем, мне напоминают о том, что надо вернуть награды раз в два года, но я не хочу.

– Если вы уверены в себе, почему не вызывали большой общественный резонанс, как те же Девятовский и Тихон?

– Я говорил об этом и в Минспорта, и в федерации, и в допинг-лаборатории. Даже на форуме газеты «Прессбол» писал. Ко мне обратился Владимир Бережков: «Андрей, давай пошумим». Но мы пошумим здесь, а там ничего не сделаем. К тому же денег на суды у меня не было. Да и для чего оправдываться? Чтобы ходить чистым, но голым?

– Ну, хотя бы для этого.

– Я не хочу. Я знаю, что это все несправедливо и неправильно, что это заказ, но все равно. Зачем мне тратить, доказывая то, что я и так знаю?

– Знали бы все.

– А что изменится с того, что об этом узнает еще 20 человек? Все равно напишут, что откупились и так далее. Да и людям нужно жареное, а не это…

– Обращались за помощью к Александру Лукашенко?

– Во-первых, у меня не было выхода на президента. А во-вторых, тогда вопрос не стоял так остро. Я был один, и все воспринималось так, словно это правда. Это сейчас случаев очень много. Так что обращаться в то время за финансовой помощью мыслей не было. Сейчас – только за возможностью быть ближе к спорту.

Фото: из личного архива Андрея Михневича, nn.by, Andy Lyons/Getty Images.

Другие посты блога

Все посты