От Баджо отказались «Интер», «Милан» и «Юве», хотя Роби был на уровне Марадоны. Но играл только так, как ему нравится

Разбираем игру и карьеру великого итальянца.

Военный вертолет кружил над Флоренцией, а с земли в его сторону поднимался вой тревожных сирен и столбы густого черного дыма. Площади Донателло и Савонаролы, подожженные коктейлями Молотова, стремительно превращались в итальянский филиал ада, на улицах вокруг развернулись жестокие уличные бои. Полицейские стреляли в воздух, били горожан дубинками и прикладами и запрашивали подкрепление из Болоньи. Толпа отвечала цепями, кирпичами и арматурой. На виа дель Кампаччо полыхала стройка – на площадку бросили бомбу.

Таким был день, когда «Фиорентина» объявила о продаже Роберто Баджо. Через год он вернулся в город с «Ювентусом», под свист и ругань заработал пенальти, а потом отказался его исполнить. Тренер Джиджи Майфреди убрал Роби с поля. Уходя, Баджо поднял брошенную с трибун флорентийскую «розу» и одним жестом превратил ненависть в восхищение.

Баджо был мощнейшим катализатором эмоций. Если его любили, то до обожествления. Если ненавидели, то так, что на этом фоне каталонские свиные головы выглядели неудачной шуткой на школьном утреннике. Но когда прошло время и все эмоции схлынули, оставив настоящее чувство – выяснилось, что Италия никого не любила так сильно, как Баджо.

Баджо – один из индивидуально сильнейших игроков в истории. На его уровне играл только Марадона

Есть много историй о том, как он достиг такого восхищения. Можно рассказать, как он часами раздавал автографы и ни разу никому не отказал. Или как зимой 1999-го отказался от перехода в лидирующий «Интер», потому что посчитал это нечестным по отношению к тифози «Болоньи». Но все это было уже развитием, случаями, в которых росли уважение и любовь. А добился он их только игрой.

Баджо не был настолько влиятельным футболистом, как Платини или Хави, не формировал стиль команды и не завязывал на себя качество ее игры. Он даже творил не всегда. Роберто интерпретировал роль «десятки» настолько специфически, что его никогда не называли плеймейкером, а Платини придумал для него термин «девятый с половиной номер» – так он попытался ухватить редкую для художника атакующую агрессию. Роби совместил артистическое мышление с эффективностью «девятки», и это почти невозможное сочетание легло в основу уникального игрового стиля. Он был одновременно поэтом и пистолетом.

«Если у меня появлялась возможность сделать что-то волшебное – я это делал, – объяснял Баджо. – Но эффективность оставалась в приоритете. Магия была дополнением к результату».

Стремление к сочетанию красоты и эффективности выразилось в самой недооцененной способности Баджо – отсутствии лишних касаний. Как это работало, видно по голу «Локомотиву» в Кубке УЕФА-1993/94: Баджо ушел от защитника и мог выкатить на Раванелли или пробить в ближний или дальний, но рискнул и максимизировал шансы – проскочил между двух защитников и вышел на позицию, промахнуться из которой нельзя. Любое его движение было оправданным (даже если он трижды подряд убирал вратаря, как в матче с «Ликатой»).

Обычно игроки с таким редким талантом раскрываются в управлении игрой, но Роби в строительстве не участвовал и часто выпадал на длительные отрезки матча. Зато если вспыхивал – остановить было уже нереально. Роберто Баджо был одним из нескольких футболистов в истории, которые – без метафор и преувеличений – выигрывали матчи в одиночку (96 из 205 голов Баджо в Серии А – или победные, или принесшие ничью). Он просто подхватывал мяч и забивал, обыгрывая всех на пути. Эта всемогущая самоуверенность покорила даже Мадонну: она увидела гол Чехословакии на ЧМ-90 и влюбилась в Роби, даже не зная его имени. Сам Баджо объяснял это так: «Я понимаю футбол как созидание чего-то сложного и незабываемого. Легкие голы никогда не приносили мне удовольствия».

Смотрелись такие проходы немного мистически, потому что Баджо никогда не финтил и даже траекторию бега менял не всегда – оттого казалось, будто он движется в параллельном измерении. Его дриблинг основывался на своевременных ускорениях, феноменальном тайминге и чувстве пространства, а еще – на идеальной технике: казалось, будто родители приклеили мяч к его правой ноге, когда он учился ходить. Баджо довел обводку до предельной чистоты и точности – чтобы найти, как у него отобрали мяч, нужно просмотреть не один матч.

«Технически он был совершенством, с мячом делал что хотел, – вспоминал экс-форвард «Интера» Мохаммед Каллон. – На тренировках я просто стоял и смотрел на него, пытаясь украсть несколько секретов. Но то, что делал Баджо, невозможно было скопировать».

В 22 года Баджо соперничал с Марадоной. В 26 выиграл Кубок УЕФА и получил «Золотой мяч». В 27 затащил Италию в финал чемпионата мира, забив победные голы во всех играх плей-офф. Его называли одним из лучших в истории раньше, чем он добрался до середины карьеры, но в 37 Баджо закончил в «Брешии» почти без титулов. От него последовательно отказались все топ-клубы Италии – «Интер», «Милан» и «Ювентус». Он подолгу не проходил в старт.

Игроки такого масштаба никогда не попадали в подобное положение.

Отдал 123 ассиста в серии А, но не был командным игроком

Принято считать, что трагедия Баджо – в сложных отношениях с тренерами, которые по каким-то причинам недолюбливали его (одно из самых популярных мнений: не понимали, что делать с талантом такого масштаба). Эту версию поддерживает и сам Роби: «В современном футболе тренеры ставят себя выше игроков и команды, а я крал шоу, в котором им хотелось быть главными героями. Они ревновали, ведь меня любили даже соперники».

Баджо не особо скрывал, что считает тренеров бессмысленными, действительно часто ссорился с ними и иногда подолгу враждовал. Но эта нелюбовь не была взаимной. Большинство тренеров считали его лучшим в мире. И ссоры обычно провоцировал сам Роби.

В «Фиорентине» он спорил с игроками, что не вспотеет на тренировке – и удивлялся, когда на выходных оставался в запасе. У Майфреди в «Ювентусе» пропускал тренировки ради охоты. У Трапаттони требовал особого отношения и обижался, если его не выделяли из остальных. В «Болонье» нажаловался президенту, что тренер не ставит его в старт.

«Мы не бегали в гору и во время двухсторонок осторожно шли в борьбу, – вспоминал форвард «Брешии» Дарио Убнер. – Но обычно Роберто тренировался отдельно. Все пахали, а он вальяжно занимался в сторонке. Иногда мы дразнили его: «Роби, не слишком утомляй себя, хорошо?!» Но все понимали, что Баджо в твоей команде – это чудо».

Из всех тренеров, с которыми работал Баджо, реальные неигровые проблемы у него были только с Марчелло Липпи. Со слов Роби, тренер предложил ему стучать на игроков «Интера» и отомстил, получив отказ. Липпи все отрицал.

Правда это или нет, неважно. История все равно не объясняет, почему Липпи отказался от Баджо в «Ювентусе».

Липпи строил игру от атмосферы и ценил звезд вроде Дель Пьеро, которые ставят команду впереди себя (похожими словами Марчелло закончил свою первую речь в «Юве»). Баджо не подходил под главный критерий тренера. Роберто раздал почти две сотни голевых передач, часто помогал одноклубникам, но был замкнутым (отчасти из-за образа жизни, ежедневных двухчасовых молитв и индивидуальных тренировок) и никогда не ставил команду выше себя. Когда в «Болонье» его не поставили в старт на матч с «Юве», Роби сорвался и обругал не только тренера, но и одноклубников. Из-за таких вещей вратарь «Юве» Стефано Таккони называл его «разрушителем раздевалок».

Одна из самых известных историй про Роби – ссора с Сакки на ЧМ-94. Тренер заменил его в середине первого тайма с Норвегией, чтобы выпустить запасного вратаря – Пальюку удалили. Ход сработал, Сакки спас игру, но Роби все равно обиделся. После матча он предъявил тренеру, что тот не ценит его и «никогда не заменил бы Марадону».

На том же чемпионате мира Баджо пожаловался тренерам, что ему не отдают передачи. Сакки заставил защитников поддаться Роби на тренировке, чтобы вернуть ему уверенность в себе.

Баджо не захотел меняться, когда изменился футбол

В конце 80-х Арриго Сакки захватил мир тотальным прессингом и схемой 4-4-2 без классических «десяток». Как и бывает в таких случаях, подражание сменилось переосмыслением, последователи вырвали из концепции лучшие находки и на этой основе развили современный футбол – с управлением пространством, командным прессингом и зашкаливающим атлетизмом.

Внесистемные «десятые номера», играющие на чистых мячах, не вписывались в новый футбол. Они не участвовали в командном движении, боролись за мячи по своему усмотрению и не отвечали ни за какие зоны на поле. Их задачи ограничивались простым «создать или забить», а пути никого не волновали. Обязанностей у них не было.

Раньше это оправдывалось господством персональной опеки – разобравшись с опорником один на один, десятки создавали численное преимущество и выходили прямо к последнему защитнику. Но Сакки уничтожил и персонализацию. Появился зонный прессинг, у игроков появились дополнительные задачи на стадии без мяча. Художники лишились свободы.

Баджо стал самой знаменитой жертвой этой систематизации. В сезоне-1994/95 лучший игрок мира получил травму, а когда вернулся – обнаружил в старте 20-летнего Дель Пьеро и схему 4-3-3. Баджо зажег в последних турах, но игроком фланга никогда не был и в этом качестве уступал Алексу. «Юве» продал Роби в «Милан» по оптовой цене.

«Футбол стал слишком сложным, – говорил Баджо. – Я больше не наслаждаюсь собой. Но я надеюсь развлечь болельщиков».

Два года в «Милане» стали самыми блеклыми в его карьере (в первом сезоне болельщики назвали его лучшим в команде, но Роби мучился с травмами, был в тени Веа и не справился с конкуренцией Савичевича). В это время «россонери» тренировали Капелло, Табарес и Сакки, и никто не считал Баджо игроком старта (хотя все трое в разное время называли его одним из величайших). Комментируя недовольство Баджо, Табарес прямо сказал: «В современном футболе нет места поэтам».

Роберто опровергал это каждый раз, когда оказывался на поле. Он забивал, обыгрывал и ассистировал, но у всего была своя цена. В новой системе одному из игроков приходилось отрабатывать за двоих, чтобы прикрыть «десятку» (это признал даже президент «Интера» Массимо Моратти, большой поклонник Роби: «Только Луческу знает, как встроить Баджо. Он стоит двух мест на поле, и это проблема»). Тренеры топ-клубов не хотели зависеть от одного игрока и творческим вспышкам художника предпочитали непрерывное командное давление.

В это же время Дель Пьеро и Тотти эволюционировали в «десяток» новой эры, вышли за рамки функционала «создать-забить» и работали на команду. Баджо даже не попытался. В 1997-м он мог перейти в «Парму» и играть в Лиге чемпионов, но отказался после переговоров с Анчелотти. Когда Карло рассказал, что видит его центрфорвардом, Роби ответил «только фантазиста» и ушел в «Болонью». В «Брешию» он перешел по той же причине: «Здесь я могу играть так, как мне нравится».

Мог ли Баджо измениться, если бы захотел?

Вымирание классических автономных «десяток» часто объясняют переходом к зонному прессингу. Персональная опека оставляла техничных игроков один на один с соперником, и преимущество в чисто футбольном классе позволяло художникам доминировать на поле. С зонной системой исчезло главное условие гарантированного блеска.

К Баджо это объяснение неприменимо. Он довел дриблинг и понимание игры до такого уровня, что легко выживал в любой системе прессинга. Роберто выбирал позицию так, чтобы обезопасить мяч на этапе приема, а потом разбирался с соперником – и простое увеличение количества защитников против него не помогало (Роби и в начале 90-х держали плотнее других «десяток», но его это не останавливало). По интеллекту и игровым качествам он годился на любую роль в изменившемся футболе.

Тем не менее Баджо все равно вряд ли вписался бы в новую эру. Одно из главных и немного забытых качеств его игры – в том, что Роби все делал по максимуму. Баджо блистал ярче всех, это правда, но и пропадал мастерски – примерно на 8-ку по шкале от 1 до 10 озилов. Он был игроком вспышек, мог полматча незаметно отыгрываться в касание, а потом взорваться и создать шедевр (как с Чехословакией). Баджо играл гениально в самом прямом смысле слова, но никогда не был цельным игроком – именно поэтому легендарный журналист Джанни Брера ставил его ниже Платини (Мишель одновременно был режиссером, ассистентом и бомбардиром).

Свобода «десятки» прикрывала неровность игры и позволяла Баджо исчезать без ущерба для результата. Команда от него не зависела. В любой другой роли у Роби появлялись обязанности, и если бы он согласился на них – то стал бы частью системы. А когда в системе что-то не работает, начинаются проблемы – команда сразу просела бы в одном из компонентов.

***

Весь мир двигался вперед, к мобильникам, компьютерам и Гвардиоле, а Баджо тащил его обратно – во времена Риверы и Сивори, чистого класса и кайфа от игры. Противопоставление поэтики и страсти атлетизму и профессионализму он довел до личного протеста и ради этой борьбы сжег вторую половину карьеры. Роби хотел играть так, как ему нравится. И не захотел так, как нужно.

Заканчивая карьеру, Роберто признался, что современный футбол утомил его. Баджо стал легендой, обрел романтический ореол и в этом вневременном состоянии превзошел и наследников, и свои реальные достижения. Конкурентов он обогнал почти во всем, кроме главного: они сумели стать вингерами, нападающими и полузащитниками. А Баджо умел быть только Баджо. Великим, всеми любимым и никому не нужным.

Фото: globallookpress.com/imago sportfotodienst, SVEN SIMON/picture-alliance; Gettyimages.ru/Allsport UK, Claudio Villa/Allsport, Shaun Botterill/Allsport; it.wikipedia.org/ANSA; REUTERS/Stefano Rellandini