Экс-милиционер, в 2020-м отказавшийся выходить против беларусов, получил 40 суток ареста, а потом – уголовное дело. Не хотел уезжать из Беларуси, но выбора не осталось
«Всегда думал, что задерживать меня не за что».
«Верил, что меня арестовывать не за что».
В начале мая 2021 года Александр Лукашенко подписал указ, согласно которому более 80 бывших силовиков лишили званий и социальных благ – или за участие в акциях протеста после выборов, или за открытую поддержку беларусского народа, выразившуюся в публичном уходе со службы. В этом списке оказался и Егор Емельянов, который почти 20 лет отдал службе в милиции и до своего увольнения работал в Ноповолоцком департаменте охраны МВД. В августе 2020-го он решил, что не может идти против своих соотечественников, поэтому положил рапорт на стол и уволился, о чем сообщил на своей странице в Instagram.
За это был задержан своими же коллегами, но суд оправдал Емельянова. Уже экс-милиционер после случившегося переехал в Минск, где устроился фитнес-тренером в тренажерный зал. Благо, соответствующее образование и опыт имелись.
В мае 2021 года Егор дал несколько интервью различным изданиям, в том числе «Трибуне», где рассказал о том, как увольнялся, и что думает о режиме Лукашенко.
Буквально через неделю у Емельянова начались новые приключения: его задержали прямо на рабочем месте, составили два протокола (за хулиганство и неподчинение) и дали 30 суток. Спустя месяц присудили еще десять – якобы снова за неподчинение. Удивительно, но Емельянов от третьего срока отсидел всего три дня и вышел на свободу. А через несколько недель уехал из Беларуси, так как стал подозреваемым по уголовному делу.
О том, как прошли последние полгода экс-милиционера, Емельянов рассказал телегам-каналу «О, спорт! Ты – мир!». С разрешения канала «Трибуна» перепечатывает это интервью.
– В мае ты дал откровенное и смелое интервью, и буквально через неделю тебя задержали. Не было опасений, что может быть такое развитие событий после твоих высказываний?
– На самом деле определенные опасения были и до этого, сразу после августа 2020-го, потому что давал много разных интервью. Но прежде, чем говорить что-то в СМИ, всегда думал, не нарушу ли закон. И с юридической точки зрения я был «чист», то есть никого не оскорблял, не клеветал. За это меня привлечь нельзя. Более того, в интервью старался говорить в духе «я думаю», «мне кажется», то есть ничего не утверждал. Не рассказывал какие-то служебные тайны, которыми владел. Соответственно, всегда думал, что если ничего такого не говорю, то чего мне опасаться? Кто-то мне скажет: «Да при чем тут законы? Мы же в Беларуси». Так какая разница – в Беларуси ты или нет. Есть же закон, мы же не какое-то африканское племя. Но…
Самое интересное, что я читал всегда новости о том, как того или иного человека сажали по каким-то странным причинам. Но до конца не верил этим новостям, потому что хотелось понять, а не преувеличивают ли подаваемую информацию, а все ли правда, что пишут. До своего задержания с определенным недоверием относился к новостям в, так скажем, оппозиционных телеграм-каналах. После того, как почувствовал на себе все «прелести», все те вещи, о которых читал, мое отношение ко всему поменялось. Понял, что закон не на моей стороне.
– Расскажи, как развивался тот день, когда тебя задержали.
– А ничего особенного. Утром 20 мая собрался на работу, у меня было несколько тренировок в зале с клиентами. Точно помню, что запись была и в шесть, и в семь вечера. В общем, спокойно работал, ничего подозрительного не было. Но примерно в 17.50 в тренерскую, где я ждал тренировку, зашла администратор зала и сказала, что пришли два человека, представились сотрудниками правоохранительных органов и хотят со мной побеседовать. Они, как оказалось, уже ждали меня в отдельном кабинете. Когда я зашел, увидел, что они в штатском, но они действительно представились, то есть не врали, что милиционеры. Единственное, сразу сказали, что вообще не в курсе, почему нужно меня забрать и завести в РУВД. Якобы их, находившихся в том районе, просто попросили заехать за мной. Я спросил, по какому поводу мне надо проехать в РУВД. Они сказали, что не знают. После моих слов о том, что у меня через десять минут клиент придет, мне работать надо, один из сотрудников кому-то позвонил, там ему сказали, что ждать нельзя – Емельянова нужно везти в отделение прямо сейчас.
Меня, по сути, и не задерживали. Скажем так, попросили проехать в отделение и намекнули, что отказаться я не могу. Что ж, раз так, ладно, пошел в тренерскую, переоделся, и мы поехали.
– Ты понимал, к чему эта поездка может привести?
– Не до конца, хотя, когда шел по залу, мне один товарищ сказал: «Ты возьми кофту, а то в одной майке. Мало ли что». Я отмахнулся, всерьез не воспринял его слова, потому что верил, что меня арестовывать не за что – ничего противозаконного не сделал. Я даже в экстремистских телеграм-каналах не состоял, не подписан ни на что запрещенное. То есть понимал, что по закону меня привлечь не за что, о чем и сказал этому товарищу. Отказывался верить, что со мной может что-то случиться, все опасения, если они и были, закапывал очень глубоко.
– Тебя отвезли в Советское РУВД.
– Там мы немного побыли, поговорили с сотрудниками, они еще кому-то звонили. И спустя какое-то время с удивлением мне говорят: «Слушай, нам сказали, что тебя нужно везти на Окрестина». Они реально были удивлены и еще добавили: «Ты не переживай. Может, на Окрестина с кем-то нужно пообщаться». Но, честно скажу, надежды на то, что все закончится простым разговором, в тот момент улетучились. При этом все равно перебирал в голове, за что меня могут задержать, и никак не мог придумать. Повторюсь: не пересылал никому ничего, нигде не комментировал.
Да, давал интервью «Белсату» и «Трибуне» незадолго до задержания, но там никаких тайн я не выдал, ничего противозаконного не сказал, плюс эти сайты на то время не были признаны экстремистскими. Прежде, чем соглашаться на интервью, я это учитывал. Так что, по сути, меня реально не за что было забирать.
– Тем не менее тебя завезли на ИВС, где ты провел несколько суток до суда.
– В ночь с четверга на пятницу мне принесли сначала один протокол, где было написано, что я задержан за мелкое хулиганство. Якобы около магазина приставал к прохожим и ругался матом. Протянули листок мне через решетку, сказали ознакомиться. Подписывать? Это уже как сам пожелаю, все равно. Несмотря на то, что это была глубокая ночь, глаза у меня расширились, когда увидел протокол, начал задавать кучу вопросов. Мне больше нечего было делать, как между своими тренировками ходить и приставать к гражданам. Что за бред вообще? Мне ничего не отвечали, а просто повторяли, как роботы: «Будешь подписывать или нет?» Я подписал его, и тут же мне дают второй. Спрашиваю, что это такое. А там было написано, что я оказал неповиновение сотрудникам правоохранительных органов в Советском РУВД. Честно, я вообще был в шоке, и, естественно, его не подписал.
На следующий день, в пятницу, по скайпу состоялся один суд, где мне дали 15 суток по первому протоколу. В понедельник прошел второй суд, тоже удаленно – там дали такой же срок. Несмотря на все доказательства моей невиновности, нестыковки и путаницу в показания свидетелей, которыми, естественно, были милиционеры, мне вынесли приговор. Судьи даже никуда не уходили, ни с кем не совещались. Сразу же дали по 15 суток и на одном, и на втором суде. При этом адвокат подавал ходатайство о приобщении к делу записей с камер видеонаблюдения, где четко видно, что сотрудники выводили меня из зала, я не хулиганил, не сопротивлялся. Но ходатайство отклонили без объяснения причин. В суде поверили тому, что написано в протоколах, показаниям свидетелей, которыми, естественно, были милиционеры.
– На втором суде ты был в наручниках.
– Не буду утверждать, но, по-моему, и на первом суде тоже на меня надели наручники. Когда рассматривали второй протокол, в понедельник, я облокотился на руку, и судья заметила, что на мне наручники. Спросила, почему так. Я ответил, что бывший сотрудники правоохранительных органов, поэтому, наверное, опасаются меня :). Судья, кстати, сказала, чтобы сняли с меня наручники. Конвойные ринулись это делать, но, самое интересное, не нашли подходящий ключ. Реально, искали, но не нашли. Не сняли, но при этом сказали: «Только ты руки больше судей не показывай». Ну, смешно.
– Как ты отреагировал на вынесенный приговор?
– Естественно, это был шок. Так воспринял и первые 15 суток, и вторые. И все время думал, что это время не смогу видеть своих детей. В психологическом плане еще не понимал, что меня ждет, больше переживал за детей, за семью. Это по-настоящему душило. А еще не покидали мысли о бытовых проблемах: до 25-го нужно заплатить за квартиру, все деньги у меня на карточке, жена работает и как она одна справится с детьми.
– Насколько знаю, первые 20 суток ты находился в карцере в ЦИП.
– Как мне говорили, положены особые условия содержания. Камера-одиночка, но нас бывало там то четыре человека, то пять-шесть. Карцер – это полностью бетонный пол, к стене привязана кровать, которую мог опускать проверяющий с другой стороны камеры. Естественно, никто этого не делал. Не было ни стульев, ни столов. Спать приходилось на бетонном полу. И чтобы не отмерзали почки, я подкладывал веник под спину, под голову – пластиковую бутылку. Ну и на глаза натягивал маску, потому что свет там никогда не выключался.
– Ты связывал свой арест с тем, что ты бывший милиционер?
– Нет, потому что еще в РУВД меня спрашивали, что я говорил «Белсату», обвиняли, что чуть ли не раскрывал тайны о бывших сотрудниках. Я им отвечал: «Так вы сами посмотрите. Какие ко мне могут быть претензии?» Они мне: «Мы еще сами не смотрели, но нам доложили, что ты там что-то говорил». И как на это реагировать? В любом случае понимал, что меня забрали именно за это интервью, так и не разобравшись, что я там сказал.
– После 20 суток в карцере тебя перевели в обычную камеру.
– Причем перевели без какого-либо предупреждения. Просто пришли, сказали взять вещи и отвели на третий этаж. Я сидел и думал, когда придут снова, чтобы перевести в другую камеру, но в итоге никто не водил.
Сидел, кстати, не с политическими, не с теми, кто задержан за участие в митингах или за пикетирование. Что в карцере, то в камере находился вместе с бомжами, пьяницами, дебоширами, в общем, с маргиналами. Не знаю, почему так получилось, но за все время своей отсидки встретил, наверное, только нескольких политических. И то был с ними пару часов.
– Сокамерники знали, где ты работал раньше?
– Кто сидел со мной подольше, конечно, узнали. Мы же общались, рассказывали друг о друге. Абсолютное все реагировали на мое прежнее место работы нормально. В отношении меня никакой агрессии не было ни от тех, с кем я сидел, ни от сотрудников ИВС, которые тоже знали мою биографию. Больше удивлялись тому, что посадили бывшего сотрудника милиции :).
– Когда подходили к концу твои 30 суток, понимал, что выйдешь, или были опасения, что останешься?
– На 100 процентов был уверен, что осталось мне посидеть пару часов – и все, свобода. Тем более в то время я не был в курсе, как людей перезадерживают, как находящимся за решеткой дают новые протоколы, дополнительные сутки. Только после освобождения начал читать такие новости, и увидел, что все это происходило еще с августа 2020-го. К своему стыду, просто не замечал этого кошмара.
В общем, был уверен, что выйду после своих 30 суток. Но в последний день за три часа до моего планируемого освобождения пришли за мной, отвели вниз, выдали вещи – три больших сумки с передачками – я везде расписался. Подумал тогда, что раньше опускают, а почему, это уже не так важно. Но тут ко мне подходят два человека в гражданском, которые терлись неподалеку, и говорят: «Ну что, поехали. По дороге все расскажем». И в машине они мне говорят: «Ты же должен выйти в шесть вечера? А сейчас только три. Вот оставшееся время посидишь в РУВД. С чем это связано? Не знаем, нам сказали тебя привезти». Я себя пытался утешить тем, что, наверное, все это для того, чтобы меня не встретили люди у Окрестина. Мол, привезут в РУВД, там посижу и по-тихому отпустят, это не пойдет в прессу.
В РУВД посадили меня в уголок, разрешили поесть. В шесть часов приходят в кабинет ребята, которые везли меня с Окрестина, и один из них говорит: «Ты знаешь, наверное, твои приключения на этом не закончились». Вообще не понял, о чем они. Никаких объяснений не последовало, но сказали, что домой сегодня я вряд ли вернусь. Завели меня в кабинет и дали протокол, а там снова – неповиновение. Мне предложили расписаться, но им было не важно, согласен я с протоколом или нет. Тогда подумал: «Они же все равно сделают, как хотят. Но, может, стоит согласиться с обвинением, тогда дадут не сутки, а штраф». Подписал все, потом меня отвезли на Окрестина. Когда подъезжали туда, через окошко бусика увидел жену с детьми, которые меня ждали у ворот. В машине сидели мои родители. Мы остановились около ворот, тут же к бусику подбежала жена с сыном, потом папа с внучкой. И вот так через окошко мы увиделись.
– По третьему протоколу тебе дали десять суток.
– Получается, в субботу меня завезли обратно на Окрестина, а в понедельник состоялся очередной суд. За это время адвокат собрал все характеристики на меня, грамоты, дипломы. Вплоть до школьных времен. Плюс были доказательства, что я плачу кредит, отвечаю за финансовое благополучие семьи и так далее. В общем, все для того, чтобы меня больше не сажали. Но в понедельник снова суд по скайпу, на котором мне дали десять суток.
– Когда тебя привели в ЦИП, попал в другую камеру?
– Нет, именно в ту, в которой досиживал 30 суток. В РУВД успел переодеться, так когда зашел в камеру, ребята не сразу меня узнали :). А учитывая, что сидел я не с политическими, людей мое возвращение очень удивило. Они вообще не понимали, почему так все происходит. А еще не могли найти ответ на вопрос, почему им не выдали матрасы, белье, почему все время в камере горит свет. У них, как и у меня, тоже были особые условия содержания. Я на удачу даже просил книжку почитать, но, естественно, в ответ слышал, что мне не положено.
– Насколько известно, ты 40 суток так и не досидел.
– Да, меня выпустили на 33-е сутки. Накануне вечером пришел сотрудник и сказал, что свои вещи, те же передачки, могу забирать себе в камеру. Ничего себе! Я забрал, конечно, с сокамерниками поели. После этого другой сотрудник пришел и сказал, что отведут меня помыться, чтобы дочка не испугалась, когда завтра выйду на свободу. Еще мне даже дали книжку, которую просил :). Мне кажется, что кто-то сверху дал команду меня отпустить. Но почему так произошло, меня это уже не интересовало. Единственное, очень боялся, что утром придут и скажут, что планы поменялись, и я останусь досиживать.
Вечером меня отвели помыться, дали одноразовую бритву, привел себя в порядок. И на следующее утро действительно пришли и отпустили домой. Естественно, никто меня уже не встречал, никто не знал, что я выхожу. Сразу после освобождения поехал на работу, там уже нормально помылся, позвонил жене. И в этот же день уехал домой в Новополоцк.
– Как встретили на работе?
– Прекрасно, море эмоций. Причем были очень рады не только сотрудники зала, но и постоянные клиенты. Все были в курсе моих приключений. Услышал много приятных слов и ощутил поддержку.
– Не было опасений, что за тобой снова могут приехать?
– Нет, вообще нисколько. То, что меня отпустили раньше срока, воспринимал, как какое-то прощение со стороны режима. То есть дали увидеть все изнутри, наказали, а теперь я свободен.
– Расскажи, как ты пытался держать себя в форме в заключении? Ведь ты же привык каждый день заниматься на тренажерах, следил за питанием.
– А форму я особо и не поддерживал, лишь иногда приседал, как-то растягивался. Под конец срока, когда настроение улучшалось, чуть больше активничал, но старался не нагружать себя, чтобы не ходить потом потным. Помыться же там не получается. Так что сейчас я уже не в прежней форме, даже живот появился :). Что касается питания, то на Окрестина по белкам и нормальным жирам, естественно, было тяжело. А есть хотелось, так просил побольше хлеба, пил воду. Скинул в итоге шесть килограммов.
– Дальше жизнь входила в привычное русло?
– Да, даже семью перевез в Минск, детям нашли школу и садик, жена начала устраиваться на работу, мы сняли прекрасную квартиру, я вернулся в зал. Мы строили долгосрочные перспективы и даже не думали о том, что нужно уезжать из Беларуси. Хотя нам много кто говорил, что оставаться в стране нельзя, нас в покое не оставят. На что всегда отвечал: «Почему я должен уезжать? Меня выпустили, уже никому не нужен. Да и поводов для задержания нет». Хотя потом до меня начала доходить информация, что моих бывших коллег опрашивали на предмет того, не склонял ли я их к увольнению в августе 2020-го, не предлагал ли какие-то деньги. В общем, реально копали под меня. Но я был спокоен, думал, что потягают моих бывших коллег, ничего не найдут на меня и успокоятся. Хотя, повторюсь, меня предупреждали, что под меня роют. Предупреждали даже из тех служб, отношение к которым я не имел. Я отказывался верить в плохое.
– После того, как тебе выписали три протокола ни за что, надеяться, на то, что от тебя отстанут, по крайней мере наивно.
– То, что ты сказал, мне говорили очень много раз. Но я до сих пор не могу понять, почему ко мне пристали. Ну, уволился, ушел со службы. И что тут такого? Должна же быть какая-то черта. Клянусь, до сих пор не понимаю, как могут людей закрывать на годы фактически ни за что! Многодетную мать сажают на несколько лет. Вы вообще в своем уме? Ни один нормальный человек не поймет этого. Виктору Бабарико дали 18 лет, его сыну Эдуарду грозит до 20 лет. Я не говорю, что они святые, но у нас за убийства дают меньшие сроки.
А еще в Беларуси появилась очень «красивая» тема, связанная с двумя словами, – экстремизм и терроризм. И режим научился эти слова произносить в отношении любого. Подписан на экстремистский канал, который мы признали таковым? Все, ты экстремист.
– Ты не хотел уезжать из Беларуси, но в итоге случилось то, что заставило это сделать.
– 26 августа в 6.30 утра в дверь квартиры очень сильно постучали. Я смотрю в глазок – закрыто. Когда сотрудник все-таки убрал руку, я увидел шеврон ОМОН. В этот момент все внутри перевернулось. Дверь, естественно, я открыл, в квартиру зашли силовики, начали проводить обыск. Забирали кое-какие документы, фотографии, технику. Наверное, надеялись что-то там найти. Предъявили мне документ, где написано, что я являюсь подозреваемым по уголовному делу – статья 425 ч. 2 [Бездействие должностного лица]. Это, по сути преступление против интересов службы, совершенное должностным лицом. Наказание – до пяти лет лишения свободы.
Когда обыск закончился, мне вручили повестку, где было сказано, что на следующий день я должен явиться в Витебское управления Следственного комитета на допрос в качестве подозреваемого. Естественно, мои розовые очки снялись, понимал, что после этого допроса уже не выйду.
Несмотря ни на что, поехал на работу, потому что на утро были назначены две тренировки с новыми клиентами клуба. Успел, немного потренировать, вернулся домой, собрали с женой несколько чемоданчиков и уже вечером уехали.
– Насколько знаю, в Украину?
– Да, жена с детьми пересекала границу официально, через погранпереход, а я уже перебирался лесами, потому что боялся, что меня из Беларуси не выпустят. Потом мы встретились в Киеве.
Приехав в город, мы не знали, что делать, как жить дальше. Жена устроилась на работу, я перебивался подработками, так прошел месяц. И мы решили, что нужно ехать подальше, потому что 16 сентября, например, к нам приходили сотрудники Службы безопасности Украины. Ничего страшного, была операция «Мигрант». Но такие моменты дали понять, что сидеть на одном месте нельзя, мы решили уезжать в Европу. Чаще люди едут в Польшу, но мы обратились в посольство Германии. Два месяца рассматривали наше заявление на визу, к счастью, одобрили. В начале декабря мы перебрались в Германию. Сейчас занимаемся оформлением документов в этой стране, а это отнимает много времени.
– Заметил у тебя майку с № 25 и фамилией Ивулин. Решил поддержать Сашу?
– Я лично с ним не знаком, но, надеюсь, совсем скоро предоставится такая возможность, и мы познакомимся. А поддерживаю его, потому что cам занимался футболом, детство и юношество провел на футбольном поле. Так что эта тема мне близка. Понимаю на 100 процентов, что Ивулин абсолютно ни в чем не виноват, ему не за что давать сроки и заключения. Очень хотелось бы, чтобы люди об этом знали, поддерживали его. Возможно, мы как-то своей аурой сможем повлиять на небесные силы, что-то произойдет, и все незаконно осужденные, в том числе Саша Ивулин, выйдут на свободу. Те годы, которые у них сейчас забирают, никто не вернет. Очень жаль, что такие перспективные, умные, трудолюбивые люди должны сидеть в заточении просто так, ни за что.
А майку сделал сам. Сделал макет, отнес в печать и попросил напечатать фамилию Ивулин. И сходил в ней на стадион «Олимпийский» в Киеве.
– Находясь за границей, ты не получал звонков или писем от правоохранителей, который ждали тебя на допросе?
– Мне кажется, если бы меня реально хотели задержать, то забрали бы сразу, еще когда приходили с обыском. Но, видимо, дали время уехать.
– Какие у тебя дальнейшие планы?
– В первую очередь нормально устроить жизнь для своей семьи. Хочу, чтобы мои дети нашли себя в Германии, овладели языком и в минимально короткий срок интегрировались в обществе. Если откровенно, не хочу, чтобы мои дети возвращались в Беларусь, где им в голову будут вкидывать какой-то бред, идеологию. Или то, что говорил недавно этот [паралимпиец Алексей] Талай, якобы на Западе дети плачу в семьях, где однополые браки. Мне кажется, представителей нетрадиционной ориентации в Беларуси не меньше, чем в той же Германии. Но в Беларуси почему-то в головы вкладывают странные и непонятные стереотипы, доказывают что-то ужасное. То есть они говорят, что судьи и милиционеры, которые нарушают законы, это нормальные люди, а геи – ненормальные. Какая-то подмена понятий. И я не хочу, чтобы мои дети росли в таком обществе и при такой идеологии.
Фото: из личного архива Егора Емельянова