Ярослав Романчук: «Любая сборная Беларуси может остаться в прошлом. Будем выступать под другими флагами»

Участник президентских выборов 2010 года объясняет Никите Мелкозерову, чем гражданская позиция спортсменов может быть полезна стране.

Ярослав Романчук – самый медиактивный экономист страны. Автор шести профильных книг и обладатель аккаунтов почти во всех существующих соцсетках. В жизни Романчука были служба в советской армии, учеба в инязе и попытка стать президентом Беларуси в 2010 году с несколько скандальным эпилогом. Через почти пять лет мы встречаемся в тесном офисе под крышей незаметной пятиэтажки и начинаем плавно торпедировать друг друга вопросами-ответами.

– Вы любите Родину?

– Конечно, люблю. У каждого свое определение Родины. Но не любить ее могут только мазохисты, садисты и извращенцы. Родина – это дом, это команды, в которых ты играл, это твои единомышленники. Это все близкое, приятное, комфортное. Я часто бываю за границей. Но прекрасно понимаю: как бы там не было хорошо, богато и благополучно, меня все равно тянет в Беларусь. Потому я абсолютный патриот своей страны. И не представляю, как может быть по-другому.

Родина – это твоя семья, твои соседи, твои единомышленники. Все информационно-ценностное пространство, в котором ты живешь и совершаешь выбор. У каждого свое наполнение понятие «Родина». Но это далеко не просто «Республика Беларусь» отдельно от всего. Это культурная среда и люди, задействованные в ней. Ты можешь ее критиковать, пытаться исправить. Это наше, белорусское. Это не Польша, Германия или США. Если мы начнем критиковать других, то справедливо услышим в ответ: «А кто вы, собственно, такие, чтобы лезть в наши дела?» Потому мы, белорусы, имеем полное право добиваться изменений на нашей территории. Такой у меня подход.

– За что вы критикуете нынешнюю Беларусь?

– Здесь слишком много бюрократа, но слишком мало человека. Слишком много халявщиков, но слишком мало культуры достижения. Слишком много халтуры, но слишком мало трудолюбия и акцента на собственные успехи. В Беларуси уделяется слишком мало внимания так называемым self made people. Людям, которые сделали себя сами.

В спорте это проявляется довольно ярко. Потому к этой сфере претензий меньше. Да, у нас есть спортсмены, которые на слуху. Но все равно героизации Беларуси происходит довольно мало. При этом надо понимать, что геройство – это не только первые места, но и подход к жизни, а также преодоление трудностей и препятствий.

Действительно важные моменты. И их довольно много в нашей экономике. Некоторые белорусские предприниматели абсолютно недооценены. Мы мало знаем о людях, которые 20 лет борются с проблемами и успешно их преодолевают. Серьезно, в белорусском бизнесе есть свои Герасимени, Домрачевы и Мирные.

Вот смотрите. Например, Иван Гриб. Фермерское производство Ольшаны. Человек сделал себя сам. Он работал в советской системе. В итоге оказался у разбитого корыта. Куда идти? Нет денег. Нет кредитов. Нет богатых родителей. Человек в этом всем хаосе сумел разобраться и научиться правильно инвестировать, нанимать людей, распределять ресурсы и управлять всеми потоками. В конце концов, получились товары и услуги, которые пользуются спросом. Это бизнесмен, который ничего не просит у государства. Ни субсидий, ни дотаций, ни льгот. И это на протяжении 20 лет. Несмотря на крайне неблагоприятную налоговую нагрузку, администрирование и проверки. Человека, грубо говоря, душат на каждом шагу. Но он, вопреки всему, не сдается, не увозит капитал за границу, не превращается в госчиновника и 20 лет выступает на топе своих возможностей.

Такие люди платят налоги, из которых финансируется в том числе и спорт. Они создают рабочие места. Они повышают квалификацию своих работников. Они расширяют границы возможного и никуда отсюда не уезжают. И они могли бы сделать гораздо больше, если бы в стране возникли другие инвестиционные условия. У нас ведь убыточно почти каждое третье предприятие. И этот балласт содержится на балансе государства за счет денег налогоплательщиков. То есть героями являются те люди, которые дают государству в десятки раз больше, чем получают от него.

Успешные белорусские бизнесмены великолепно формулируют свои просьбы государству: «Не мешайте нам». Бизнесмены создают свое богатство. И вместо того, чтобы отблагодарить этих людей и спросить: «Ребята, а что вам надо, чтобы дохода и пользы было еще больше?», у нас их душат. Налоговая и прочие структуры. Слушайте, да в Беларуси 60 с чем-то контрольных организаций. Представляете себе спортсмена, которого допускают к старту через 60 надсмотрщиков? Проверки, согласования, нервы. Я думаю, случись такое, какой-нибудь лыжник сказал бы: «Да ну его нафиг, все это. Пойду я лучше грузчиком работать».

– За что вы хвалите нынешнюю Беларусь?

– Я восхищаюсь обыкновенными людьми. Предпринимателями. Учителями, врачами, которые в условиях очевидных недоплат, недооценки, неоправданной критики, бюрократии продолжают оказывать очень качественные услуги. Потому что любят людей, детей и свою страну. Без них, зачастую довольно молчаливого и не умеющего подать себя большинства страны, мы бы давно растворились и стали хуже. Они – герои.

Вообще же, больше всего в Беларуси мне нравится, во-первых, материнство. В стране созданы очень хорошие условия для рождения. Мы в мировой 20-ке по этому показателю. Во-вторых, мне нравится институт социальных работников. Моей маме 80 лет. Она живет в сельской местности и имеет возможность обратиться к социальному работнику с просьбой, допустим, принести воду. Это абсолютно благородно и классно. Особенно после того, как наших стариков лишили всех накоплений в начале 90-х, а затем еще и добили разными девальвациями. В-третьих, уборка мусора и очищение дорог от снега. Это абсолютно феноменально. В данном отношении мы лучше Литвы и Польши, мы лучше Америки. Коммунальные службы, что касается очищения дорог, работают на высшем уровне.

– Беларусь – спортивная страна?

– Да. Может, у нас не так много любителей бега трусцой, как в Америке, но нынешнее увлечение разными видами спорта в Беларуси кажется мне довольно привлекательным. Смотрите, в Минске сейчас просто так не найдешь площадку с хорошим покрытием, чтобы поиграть в футбол. А ценники, которые выставляют собственники полей, кажутся полным абсурдом.

Но, вообще, главным мне кажется работа над связью между массовым спортом и спортом высоких достижений. Начинать надо с инфраструктуры. Если я малым играл на гравейке и камнях, это терпимо. Если нынешние дети играют на гравейке и камнях, это уже странно. Ну, как так? У нас сейчас есть конкуренция. Но не между видами спорта. А между компьютером и стадионом. Оттого надо создавать привлекательность спорта и повышать доступность турников и прочих соответствующих объектов.

Я вот о чем думаю. Мне кажется, спортсмены должны понимать, что являются не только добытчиками результата, но еще и гражданами. У них же есть какая-то позиция. И интеграция спортсменов в более широкую гражданскую активность обеспечила бы нас системными переменами к лучшему. А то: «Мы спортсмены и дальше мы никуда не лезем». Если бы Мирный, Домрачева или тот же Глеб сказали: «Слушайте, мы хотим, чтобы предпринимателей не щемили. Они дают нам деньги», было бы супер. Это сюжет, о котором я действительно мечтаю.

Ведь в Америке же есть такое. Там спортсмены становятся членами каких-то партий, занимают открытую гражданскую позицию. Ценности-то есть. Что, у наших нет? Есть. Спортсмен – это же не только груда мышц. У него есть голова, сердце, душа. Поэтому сотрудничество между спортсменами и интеллектуалами, сторонниками свободного рынка, свободного общества и свободного человека дало бы очень хороший эффект и пользу стране.

– Почему наши спортсмены не обозначают свои общественные позиции?

– Возможно, потому, что им никто об этом не говорит. Возможно, потому, что они работают в своем изолированном мире и мало выходят наружу. Возможно, нам, интеллектуалам, нужно было бы сделать какие-то шаги навстречу и объяснить спортсменам их общественную значимость. Я ни в коем случае не обвиняю ребят. Если существует какая-то проблема, нужно решать ее сообща. И идея совместной гражданственности, как мне кажется, выгодна всем. Если мы хотим, чтобы Беларусь звучала и побеждала, надо объединяться. Потому что в бедной стране не может быть устойчивого спорта высоких достижений.

Понимаете, гражданская позиция – это не против государства. Это за его укрепление. Лукашенко сейчас сам говорит: «Диверсификация экономики, развитие предпринимательства». Наелись мы этим государством. Оно везде. И оно неэффективный менеджер, неэффективный собственник. Оно имеет огромный конфликт интересов. Вместо поддержки лучших и наиболее трудолюбивых оно поддерживает приближенных и способных дать какой-то откат.

Я сформулировал для себя две культурные противоположности нынешней Беларуси. С одной стороны у нас XXXXL – халтура, халява, хамство, холуйство и лицемерие. А с другой – культура достижений, инновационность, трудолюбие, ответственность и свобода. И если позицию спортсмена сводится к тому, чтобы поддерживать предприимчивость, индивидуальность, трудолюбие, это совершенно другой подход. Это уважение к себе.

– Ваша строчка: «Если бы наши чиновники так же ответственно подходили к своим задачам, как игроки и тренера БАТЭ, Беларусь давно бы играла на равных с Европейским Союзом».

– Знаете, если бы наших чиновников поставить в условия спортсменов, с секундомерами, линейками, камерами и прочими замерителями, мы бы довольно быстро поняли, кто есть кто. Многие люди из системы госуправления вынуждены были бы уйти. Ведь наши чиновники, если сравнивать с футболом, начинают играть в формате 11х11, а после по ходу дела убирают пять игроков соперника и добавляют шесть своих подстав. Все позиции должны быть честными и четко сформулированными. И государство должно развиваться в этом направлении.

Есть еще момент вдогонку к предыдущей теме. Момент психологии. Все наши спортсмены учились в школе. А там как? «Спортсмен? Ну, ладно – нарисуем тебе оценочку». Тренер говорит: «Не забивай себе голову мыслями, я за тебя буду думать». В итоге проходит десять лет активной карьеры – и что? И все. На него уже повлияли в детстве. Он уже человек без позиции.

А проблема состоит в том, что спорт заканчивается примерно в 35. Но жизнь-то продолжается. И любой человек должен быть готов к ее пониманию. Это полезно и выгодно каждому из нас. Ребята зарабатывают довольно неплохие деньги. Потому им выгодно думать о том, как сохранить свой капитал, как его преумножить, как спланировать бизнес-цикл на жизнь. Допустим, Андре Агасси и Штеффи Граф после окончания карьеры довольно грамотно распоряжаются своими капиталами.

Знаете, нельзя ограничивать восприятие спортсмена исключительно полем или площадкой. Нельзя в первую очередь для самого спортсмена. Люди просто не понимают последствий. Если атлет становится брендом не только за счет достижений, но и за счет какой-то позиции, ему после намного проще адаптироваться вне спорта. Вот Арямнов. Парень отлично поднимал штангу. А теперь не едет на Олимпиаду. И дальше что? Хорошо, если он через три года сумеет устроиться тренером. А может произойти психологический слом, который просто выкинет человека из нормальной жизни.

Круг общения атлета – тренеры, родители, партнеры по команде, ну и тусовка – довольна узкий. Вероятность, что в нем окажется условный Романчук, крайне-крайне-крайне низкая. Год-два-три-пять-десять – и все. Успех есть, деньги есть, слава есть. Какое-то время все это у тебя имеется – и необходимости дополнительно шевелиться не возникает. Мировосприятие крайне зауженное. А потом на спорт начинает не хватать сил. Поэтому еще во время карьеры нужно делать инвестиции в свою послеспортивную жизнь. Умение видеть себя в жизненном цикле необходимо спортсмену.

Вот Шарапова. Думаю, нам обоим понятно: когда Мария закончит со спортом, то все равно продолжит находиться в топе, при деле, с нормальным самоуважением. Она не скатится непонятно к чему.

– К пропаданию в список доверенных лиц?

– Даже не говорю об этом. Вот наш олимпийский чемпион Виталий Щербо. Классный спортсмен. Я бы ему школу тут открыл. Ты супер – на, твори. Но он уехал в Америку. Там Щербо помог один мой друг. Тоже, кстати, пример утечки мозгов. Теперь у Виталия свой зал, работа и почет. Это называется «индивидуальная поддержка». Дай человеку десять миллионов – и не лезь. У него же имеется какой-то взгляд на развитие. Пусть трудится. А не эти наши «Давай результат! Давай! Давай! Давай!»

Понимаете, на самом деле от маркетинга Щербо, от его влияния на детей страна могла бы получить огромные дивиденды. А отсутствие широкого понимания вопроса и сведение всей мотивации к медалям – это неправильно.

– В Беларуси есть люди, которые соответствуют вашему эталону спортсмена?

– Вот есть Девятовский, который в Палате представителей национального собрания. Правда, я его позиции не знаю. К тому же быть там и быть с позицией – это разные вещи. Мне кажется, Девятовский мог бы работать намного эффективнее, а не просто выполнять приказы сверху. Вот такая мысль: Девятовский, сто процентов, понизил собственный статус, повысив статус своего нынешнего окружения. Он растерялся. А ведь спортсмены такого уровня – это лидеры. Они вполне способны говорить неприятные вещи. Может, у похода Девятовского в Палату представителей была добрая мотивации. Но либо знаний не хватило, либо мужества, либо гражданской позиции. Растерялся.

Вот Владимир Парфенович. Спорт-спорт-спорт. Великолепные достижения. Бизнес – и политика, в конце концов. Политическая деятельность была немного наивной, но, тем не менее, искренней. В итоге вместо того, чтобы интегрировать человека, пусть и с другой позицией, в подготовку высокоуровневых спортсменов, его просто выкинули отовсюду. Теперь тренирует женскую сборную России. Это к разговору о нашей способности ценить свое. И о проявлении своей гражданской позиции со стороны opinion maker ‘а. Думаю, если бы Домрачева сказала, что ратует за частное предпринимательство, люди бы отреагировали положительно: «О, Даша – молодец! Не только стрелять умеет».

Не надо приравнивать наличие гражданской позиции к политике. Это грубейшее непонимание. Вот я на 95% занимаюсь экономикой. Если я хочу что-то поменять в своей сфере, то должен обращаться к людям, которые, так или иначе, руководят страной. Но когда я говорю про налоги, про приватизацию, про качество госуправления, про регулирование цен, про торговлю – это строго по теории не политика. Политика – это парламент, это свобода слова, это избирательный процесс. Совершенно другая вещь. Но у нас такие люди: как только ты говоришь о чем-то, связанном с чиновниками, начинается: «Ты занимаешься политикой». Но я не занимаюсь политикой. Я занимаюсь экономикой.

Человек может продвигать спорт и здоровый образ жизни, допустим. Я вот никогда в жизни не пил алкоголь. Естественный трезвенник. В стране есть общество по борьбе за здоровый образ жизни. На 95% люди, которые избавились чуть ли не от алкоголизма. Занимаются абсолютно благородными и классными делами. Турслеты организуют, в марафонах участвуют. Вот гражданская позиция.

Это когда ты выступаешь против алкоголизации страны и производства разного говна, которое разливается и продается почти за бесплатно. Против отмененного запрета на продажу алкоголя после 23:00. Против интернет-торговли алкоголем. Против того, что алкогольное лобби у нас мощнее лобби здорового образа жизни. Вот это применение твоей гражданской позиции. Она может касаться музыки, экологии и литературы. Применений море. И политика – лишь капля в нем.

– Гражданская позиция = политика – это такой стереотип.

– Это незнание. Это безграмотность. А самой ужасной безграмотностью я считаю экономическую. Она губит всех людей. Спортсменов в том числе. Когда ты безграмотный, очень легко оказаться в ловушке. Наших мам и пап, допустим, посадили в ловушку государственной пенсионной системы. Я не хочу такой ловушки для себя и своих друзей. Потому предлагаю пенсионную реформу. Чтобы не клянчить после у государства сто долларов и благодарить его за такую подачку. Это же просто унижение. Я работаю 40 лет, чтобы потом требовать свое же? Такой системы быть не должно.

– А какая должна?

– Вот есть такая страна Чили, в которой функционирует лучшая пенсионная система. Там 95% всех работников имеет частные пенсионные накопительные счета. Такой счет открывается в 18 лет. Вы имеете право брать с него деньги до выхода на пенсию. Вы определяете, кто им управляет. Фонд, который заботится о ваших деньгах, обязан обеспечить доходность вклада. Допустим, минимум – четыре процента.

В итоге вы сами определяете время своего выхода на пенсию. И когда оно настает, знаете, что на счету спокойно лежат 150 тысяч долларов. Ваши конкретные деньги. Договариваетесь с фондом, что получаете сразу 50 тысяч на машину и прочие расходы. А остальное продолжает лежать под процентами. После смерти этот счет передается детям. Вот как работает частная накопительная пенсионная система.

Я считал: с учетом минимальной заработной платы, с доходностью в три процента в Беларуси после выхода на пенсию в 65 лет на счету можно собрать сто тысяч долларов. То есть легко понять, сколько государство, грубо говоря, ворует у нас денег. И какие копейки дает взамен. А сколько людей умирает? Сколько их денег уходит государству? Абсолютно унизительная система. Я предложил Министерству труда и социальной защиты реформу на этих принципах еще в 2003 году. Мне сказали: «Нам приказано имитировать советскую систему». Советскую систему нищеты?

Это самая большая ментальная и ценностная проблема страны. Когда человек выходит на пенсию, то сразу опускается по уровню дохода и статусу. Начинается «доживание». Блин, немецкие, голландские, итальянские пенсионеры просто отдыхают. Они всю жизнь работали. Они заслужили. Пенсия полторы тысячи долларов. Куда съездить? Ну, поехали в Испанию. То есть люди полноценно живут. Они интегрированы в общество. А у нас, бляха-муха, пенсия, 60 лет – все, завтра буду умирать, гроб уже купила, костюм красивый подобрала. Ну, что за трындец? А у спортсменов пенсионный возраст наступает еще раньше. Потому для них управление деньгами еще важнее.

Повторяю: в стране со слабой экономикой никогда не появится NBA. Все взаимосвязано. Хотя турники, покрытия для уличных футбольных площадок, детские площадки – это не так дорого. В каком-нибудь «Гомсельмаше» мы уже утопили модернизацию всех подобных спортивных объектов. Всех. Слушайте, не давайте вы денег этим убыточным, ублюдочным предприятиям. Дайте лучше на турник и мячи.

Это, кстати, тоже про спортсменов и политику. Вот Девятовский. Если бы человек в Палате представителей развил тему по турникам и детским площадкам, ему был бы большой респект за постановку нормальных вопросов. Но Девятовский, опять же, потерялся. Я не могу говорить о его позиции. Но с точки зрения функционала, того, как мог работать и как работает, Девятовский просаживает себя. Чиновники его используют. Его вымотают. Через десть лет такой грязной работы от его репутации спортсмена уже мало чего останется.

– Мы пришли к полной взаимосвязи всех сфер. Объясните для чайников, что такое экономика Беларуси прямо сейчас и что с ней будет происходить?

– В 1995 году у нас была рецессия. То есть падение экономики. Прошло 20 лет. И мы снова оказались в столь же серьезном положении. Мы попытались восстановить Советский союз. Правдами и неправдами при помощи России нам это удалось.

В 80-х Горбачев начал перестройку не потому, что был убежденным рыночником, а потому, что жрать стало нечего. У нас пока есть что жрать. Есть какой-то уровень. Правда, если мы ничего не будем делать, начнется постепенное, но верное затухание. Железный дровосек, который скрипит под воздействием воды. Если не смазать – трындец, он станет. Вот мы сейчас и есть Железный дровосек, которому не хватает смазки. А дождь усиливается. И пока у нас нет представления о необходимых реформах, нет политической воли на них. А ресурсы мы проедаем.

Правда, есть люди. И это главное. Есть предприниматели. Если раскрепостить дух предпринимательства в Беларуси, тогда, думаю, возникнет сила трансформировать эту страну во что-то совершенно новое. Но когда у нас 80% бюджета, 43% ВВП распределяется чиновниками, количество проверок зашкаливает… Откуда у нас дух предпринимательства? Ниоткуда. Люди могли бы осуществить перемены. Но им никто не дает. За любую инициативу бьют по шапке. Помощь выражается в том, чтобы забрать у одних и отдать другим. А зачем?

Вот есть у нас перспективных спортсмен 20 лет. Силы и талант имеются. Но осуществляется плохая методика подготовки. В итоге что-то не идет. Надо давать паузу и принимать принципиальное решение о переменах. Со страной – то же самое. Проблема давно диагностирована. Просто надо, чтобы диагноз стал основной для системных реформ. Иначе тут не то что спорта не будет, тут жизни не будет.

– У нас же бывший премьер-министр – доктор экономических наук.

– Такой же доктор, как я балерина. И таких балерин вокруг очень много. Это одна из главных проблем нашей современности. У определенных людей есть монополия на консалтинг или присутствие в окружении Лукашенко. И эти люди делают все, чтобы их общество сохраняло однородность. Они сами себе раздают разные звания. Сами себя хвалят. Сами себя критикуют. Грубо говоря, кровосмешение. Оно дошло до состояния вырождения.

Для того, чтобы из всего этого вырываться, нужна какая-то политическая воля. Либо огромный кризис извне. Кризис извне уже наступает. А политическая воля – пока нет. Тут либо люди должны решить: «Давайте пойдем за цивилизованным миром». Либо Лукашенко должен понять, что мы оказались в тупике. Пока ни того, ни другого нет. Поэтому мы в состоянии падения. Его скорость то увеличивается, то уменьшается. После 11 октября можем набрать скорость и все-таки упасть.

Самое большая неприятность, что упасть можно в руки нашему соседу. И тогда любая сборная Беларуси по любому виду спорта останется в светлом прошлом. Будем выступать под другими флагами. И это будет очень обидно. Лукашенко прав, когда говорит, что без экономики нам настанет трындец. Фундамент независимости – именно экономика. И когда ты душишь своих предпринимателей, создаешь блага иностранным корпорациям, имеешь огромную зависимость от энергоресурсов, кредитования и сбыта только от одной страны, которая при этом ведет несколько войн… Друзья, чудес не бывает. Нам в итоге скажут: «Ну, хорошо, формально вы можете быть независимыми. Но все согласования через нас, все через нас». Если только Украина сдастся, по разным причинам, вопрос восстановления Советского союза окажется делом времени.

Я считаю, существует не более 25 процентов нашего вхождения в состав России. Просто сейчас в стране крайне много людей (при власти, да и в силовых структурах), которым это невыгодно. И они будут делать все, чтобы сохранить нашу самостоятельность. За 20 лет Лукашенко привык к статусу президента независимой страны, какой бы маленькой она не была. И представить себя в роли губернатора, я думаю, он уже не может. Как и начальники больших ведомств – вроде КГБ и Следственного комитета. Поэтому они уже доигрались, и доиграются еще больше, если не обратятся за помощью в проведении реформ. Ресурс развития нынешней экономики за 20 лет истощился. Потому нужны совершенно иные подходы.

А Мясникович – это тот человек, который, грубо говоря, просто имитирует реформы, и создает опасное кровосмесительное сообщество псевдоученых. Понимаете, вот на лыжне ничего нельзя сымитировать. Пробежал – тогда хорошо, можешь бравировать своими достижениями. А в экономике, к сожалению, возможна имитация. Люди нацепили на себя какие-то регалии. В международном масштабе являются никем. Но внутри страны имеют возможность сказать: «Я – экономист, а Романчук – шарлатан». Для них лучший способ общения – экс-коммуникация. Это как если бы Месси заявлял о своей крутости, а Блаттер говорил: «Ты мне не нравишься. Создавай свою лигу. У нас ты играть не будешь». 

– Вы пытались как-то изменить страну, став кандидатом в президенты в 2010 году. Что вынесли из того опыта?

– 8% процентов людей, которые по результатам предварительных опросов поддерживали меня, – показатель, достигнутый с нуля с не самыми хорошими ресурсами.

Одна из идеологем нашей власти: белорусы не готовы к рынку и свободе. Не фига! Готовы. Как только ты говоришь с ними честно и открыто, как только представляешь и объясняешь свою программу, они тебя поддерживают. Совершенно спокойно. Если бы телевидение дало регулярную возможность оппонировать людям вроде Мясниковича, думаю, от них бы ничего не осталось. Они бы ушли в никуда. Эти люди окуклились, никого не пускают к себе и тянут страну на дно. Но я считаю себя ее патриотом и никуда не уезжаю. И я буду продолжать расширять возможности влияния и реализации своих идей.

На мои идеи есть спрос в других странах. Я знаю свой уровень и для его подтверждения мне не нужно признание со стороны Академии наук Беларуси. Плюс, насколько знаю, мой антикризисный план был единственным документом независимого авторства, который Лукашенко приказал проанализировать Совету Министров. В ответ они написали чушь. Но аргументировано раскритиковать меня публично не сумели. Все делалось за глаза. Это, кстати, распространенный способ сохранения своего мирка, своего номенклатурного междусобойчика.  

Когда я начинал свою кампанию, у меня была маленькая аудитория социальных сетей. Теперь она ежедневно достигает 50 тысяч. Это живые люди. Не боты. Они интересуются, советуются и задают вопросы. Иногда забавные. Вроде: «А вам не страшно про это писать?» или «А со мной ничего не будет, если я добавлюсь к вам в друзья?»

– Есть желание повторить свой кандидатский опыт?

– Понимаете, я рассматриваю президентскую кампанию как форму убеждения людей. Еще в 2010-м было понятно, что с голой попой, практически без ресурсов, политика такого уровня не делается. Но я решил попробовать. Как БАТЭ. БАТЭ же попробовал и однажды выиграл «Баварию». Понятно, что это не привело к глобальному успеху, но все же заявка получилась. Мне хотелось сделать такую же заявку, показать и после капитализировать свою попытку для дальнейшего развития. Чем я сейчас и занимаюсь.

11 октября 2015 года для меня – чисто проходная, ничего не значащая дата. Если у меня в подписчиках, друзьях, фолловерах, будет миллион людей, тогда можно идти на любые выборы. А когда их 50-100 тысяч, это не то. Кстати, возвращаясь к спортсменам. У популярных атлетов ведь большая аудитория социальных сетей. Думаю, они могли бы как-то продвигать хорошие идеи в массы и просить сделать тот или иной репост вместо (или вместе) рассказов о том, как прыгнули/пукнули/купили себе новый Adidas.

– Для вас выборы обернулись имиджевым вредом.

– Реакция простая: это урок для меня. Все-таки было много провокаций, много лжи и фальши. Причем со стороны так называемых демократических кандидатов. Потому что они начали интерпретировать мою политическую мотивацию, не зная ничего. Хотя я описал, как все было. Но начали с того, что Романчук вообще гей…

– Объясните, как случилось так, что второй результат запроса по вашей фамилии выдает результат «Ярослав Романчук предатель»?

– 2010 год. 19 декабря. Мы – люди мирные. Я вышел на площадь, чтобы сказать: «Мы сделали все, что можем. Давайте продолжать работать дальше». Были провокации. В том числе со стороны демократических сил. И когда, не дай Бог кому, случился ночной диалог с силовыми структурами, мне дали понять четко: «Если не скажешь, убьют твоего друга». Партнера и соратника Анатолия Лебедько. Семью тогда я еще не завел.

А у нас в партии уже было три трупа. Когда я сидел в КГБ, получил информацию: Лебедько в жесткой форме забирают и непонятно, что с ним будет. Чтобы не допустить кровопролития, думаю, каждый человек согласился бы зачитать любую бумажку. Что я, собственно, и сделал. А все дальнейшие разговоры… Что Романчук дал показания… Я не давал никаких показаний и не имел никакого отношения к арестам. Вообще.

И самое главное, что больше всего меня критиковала оппозиция. Потому что они начали скрывать собственное никчемное участие в этом во всем. Кто что сделал и почему сделал. До сих пор скрывают. И не было никакой единой команды. Это ложь. Санников и Некляев жестко отказались сотрудничать.

Я оказался в очень удобной для них позиции, когда можно было заявлять, какой Романчук предатель, и критиковать его по полной программе. Но за что? За желание избежать кровопролития? Так та же Халип после вышла и сказала: «Если бы от меня зависела возможность освобождения моего мужа, я бы просто приползла к Лукашенко и попросила его». Та же ситуация, что у меня.

– А как вам донесли ультиматум по Лебедько?

– Три человека три с половиной часа тебя мурыжат: «Если не сделаешь, убьют». Вот и все. Это психологическая атака. Это давление. Я же не оказывался в подобных ситуациях никогда. Опять же, если бы я попросился на работу к Лукашенко, если бы я поменял позицию, начал давать показания в суде, тогда были бы хоть какие-то основания меня критиковать. Но все эти демократические правдорубы этого как бы не заметили. И теперь главное обвинение: «Из-за Романчука посадили Статкевича и еще кого-то там». Бред. Полный тотальный бред. Ложь. Неприкрытая и откровенная ложь.

Даже в моей собственной партии оказалось много говнюков, которые просто не в состоянии отличить правду от гнусной лжи и пиара. Помню еще, хартийцы придумали: он же не женат, он – гей, ему показали пленку, на которой он занимался с кем-то сексом, вот он и прочитал то заявление.

– Три с половиной часа, о которых вы говорите, – самое сильное потрясение в вашей жизни?

– Да. Никогда раньше от моего действия не зависела чья-то жизнь. Причем было так: Лебедько и другие. Сперва мы ходили по улице, они меня убеждали. Потом мы пошли внутрь. «Если ты этого не сделаешь…» И все такое. Профессиональные люди. Психологи. Может, еще что-то подлили. Может, подмешали. Я не знаю. Для меня это был шок. Полное состояние шока. Я просто не мог себе представить, что из-за моего решения, из-за моих политических амбиций могут пострадать люди.

Я не могу делать революцию, я могу делать реформы. У нас с другими кандидатами никогда не было общей позиции. Мы просто делали каждый свое дело. Ценностно они отличаются от меня. Я человек либеральных взглядов. 17 декабря мы провели пресс-конференцию и сказали, что не отвечаем за площадь. У нас нет ни ресурсов, ничего. Да, приду, но это не мое. Некляев, Санников и Статкевич говорили, что берут ответственность за площадь. Вот и все. Людей подставили – подставили. Людей арестовали – арестовали. А, не дай Бог, кого-нибудь бы убили, кто бы был виноват? Понимаете, для меня жизнь человека намного ценнее любого политического проекта. А есть люди, которые готовы положить десять тысяч человек ради своей политической цели.

2010 год убедил меня, что разделительная линия между патриотами и непатриотами определяется не причастностью к оппозиции или к власти. И во власти, и в оппозиции много людей, которые за Беларусь. И во власти, и в оппозиции огромное количество лжецов, шлака и оппортунистов. Поэтому если мы отойдем от стереотипного деления, придем к весьма реалистичной картине.    

Нынешние выборы в плане оппозиции тоже не являются чем-то существенным. Знаете, когда Короткевич идет на выборы с программой, которая хуже программы Лукашенко,  это просто кошмар. Это такой социализм, что просто брррр. Коммунист в 90-м году мог бы озвучить подобное. А тут демократический кандидат… Ну, вы что?! Так слушайте, вы за страну или за свою задницу?

– Вы говорите, что никогда не пробовали алкоголя.

– И сигарет.

– Как так получилось?

– Понимаю, что в Беларуси с ее страшным потребления алкоголя это звучит нереально. Но у нас была очень спортивная улица. Мы играли в волейбол. Великолепная среда. Мне хотелось отличаться от других. Потом мы подросли. Все вокруг пили – я нет. Все учились плохо – я нет. Это в своем истоке желание выпендриться. Так было класса до пятого. После начался спорт. После начался институт. Я подумал: «Зачем тратиться на алкоголь, если я и так нормально веселюсь? И к девушкам могу подойти без всякого стеснения».

– В инязе их много.

– О, Боже мой :). В армии, когда служил в авиации, спирта вокруг было очень много. Но я тоже его не пробовал. Причем никто меня не заставлял. Да, если есть убеждения, никто тебя не заставит. Потом это вошло в привычку. Потом пришло осознание, что у меня нормальный стиль жизни.

В 1987-м Горбачев начал тупую войну за трезвость. Тогда повырубали качественные виноградники и породили культуру потребления «чернила». Это было чистое безумие. Тогда меня и назначили председателем институтского общества борьбы за трезвость. Я был его единственным убежденным представителем :). И до сих пор не вижу никакой необходимости употреблять алкоголь.

Фото: аккаунты Ярослава Романчука в «ВКонтакте» и Facebook.