Tribuna/Хоккей/Блоги/Контора пишет/«Продал плеер – купил диван и два кресла». Игравший на ОИ-2002 белорус – о братках в России, Вассермане в сборной и договорняке в Молодечно

«Продал плеер – купил диван и два кресла». Игравший на ОИ-2002 белорус – о братках в России, Вассермане в сборной и договорняке в Молодечно

В свое время игрок отказался от российского гражданства.

Автор — Дмитрий Руто
26 июня 2020, 09:59
4
«Продал плеер – купил диван и два кресла». Игравший на ОИ-2002 белорус – о братках в России, Вассермане в сборной и договорняке в Молодечно

Экс-форварду сборной Беларуси Андрею Расолько, игровая карьера которого растянулась почти на 20 лет, так и не удалось попробовать свои силы за океаном. Зато он успел прочувствовать на себе уровень чемпионатов Польши и Дании, поиграть в Омске во времена расцвета рэкета, отказаться от предложения принять российское гражданство, разделить раздевалку с будущей легендой НХЛ Сергеем Федоровым, съездить со сборной Беларуси на несколько чемпионатов мира и Олимпиаду-2002. Уже перейдя на тренерскую работу, Расолько воспитал нескольких видных белорусских хоккеистов, среди которых оказались и участник договорного матча Сергей Шелег, и менявший паспорт Андрей Стась.

В большом интервью «Трибуне» Андрей Расолько, в прошлом сезоне руководивший «Юниором», фарм-клубом «Юности», вспомнил самые яркие этапы своей игровой карьеры и порассуждал о судьбах бывших подопечных.

– Когда мы с вами договаривались на интервью, вы сразу сказали о своей несбывшейся мечте – поиграть в НХЛ. Это была главная цель в карьере?

– На самом деле, когда меня родители привели в хоккей, я даже не задумывался об этом. Просто играл, понимал, что вид спорта мне нравится. А уже потом начал ставить перед собой цели, и одна из них – играть в «Юности». Потом уже захотел попасть в сборную СССР. А из «Юности», школа которой была на виду в Советском Союзе в 80-е, сделать это было не так и трудно. Мы каждый год попадали в финал чемпионата СССР. Первенство делили на две зоны – Запад и Восток. В каждой зоне по 16 команд. В финальный раунд выходили всего восемь команд, то есть по четыре из зоны. Коллективы из школы «Юности» постоянно попадали в топ-8. А в 1985 году, например, с юношеской командой мы заняли пятое место.

В 1986 году я попал в минское «Динамо», а потом удостоился приглашения в юниорскую сборную БССР, даже стал капитаном. В составе этой команды мы стали лучшими на Спартакиаде народов СССР. Образно говоря, это такая союзная Олимпиада. В турнире принимали участие юниорские сборные Латвии, Украины, Беларуси, России. На матчи приезжали селекционеры из ЦСКА, московского «Динамо», других клубов и просматривали хоккеистов.

С нами на Спартакиаду мог поехать и Сергей Федоров. Тот самый, который с 1990 по 2009 годы играл в НХЛ, стал трехкратным чемпионом мира. В 15 лет он приехал в «Юность», отыграл по юношам один сезон, потом, в 1985-м, оказался в минском «Динамо». Но чтобы поехать на Спартакиаду, ему требовалось до этого провести четыре сезона в Беларуси, и тогда бы он оказался в сборной БССР. Такие были тогда правила.

– То есть Федоров мог бы играть за нашу сборную?

– Да, но, скажу откровенно, он бы не остался. Просто он уже в 17 лет очень сильно выделялся среди своих сверстников. Настоящий талант. Это касается и катания, и характера – по-спортивному злой игрок, прекрасно видел площадку. Мало того, он еще был настоящим фанатом хоккея. Мне рассказывали одну показательную историю. В составе юношеской сборной СССР он поехал на турнир в Канаду. Ребятам дали свободное время, чтобы они могли погулять, посетить магазины. Но Сергей тренеров попросил остаться в гостинице. Он просто хотел даже в свободное время посмотреть хоккей. То есть уже в 17 лет выделялся своим профессионализмом. А в 1986 году в минское «Динамо» приехали селекционеры московского ЦСКА и забрали его себе.

Я, кстати, с Федоровым потом пересекался в молодежной сборной СССР. Мы играли на чемпионате мира в Москве в 1988 году. В финале проиграли канадцам 2:3. Для нас это стало настоящей трагедией. Мы стояли и искренне плакали. Из той сборной, кстати, многие потом играли в НХЛ: Федоров, Могильный, Христич, Зелепукин, Витолиньш.

Помню, как, будучи игроком минского «Динамо», встретил новости о развале СССР. Ехал в августе на тренировку, и тут по всем радиостанциям начали передавать, что произошел путч. Честно скажу, особого значения этому не придавал, я был уверен, что все это несерьезно, скоро закончится. Приехал на занятие, никакого напряжения, все предельно спокойно – мы думали только о хоккее. Это же наша работа. Помню, даже немного посмеивались над тем, как в Москве какая-то группа людей вдруг объявила, что она будет рулить процессом. Не думали, что все приведет к таким глобальным последствиям.

– Первый зарубежный опыт у вас случился в чемпионате Польши.

– Да, туда я поехал в 1993 году. До того поиграл в «Динамо», пусть и платили нам копейки. Где-то 50 долларов в месяц, да еще и эти деньги иногда задерживали. Приходилось челночить, ездить в Польшу. И когда я поехал в Новы-Тарг, даже ходил на городской рынок, вспоминал, как приезжал туда с сумками, раскладывал товары по полкам.

Поехал я в Польшу в надежде поиграть и заработать. Пробыл в «Подхале» всего сезон, но зато успел стать чемпионом страны и помог команде установить рекорд. Мы, по-моему, за сезон провели около 40 матчей и проиграли всего один.

– Те, кто играл в Польше, рассказывали, что местные хоккеисты считают себя топ-игроками, а на легионеров смотрят с пренебрежением.

– Я с таким не столкнулся. В нашей команде были всего три легионера, и к нам поляки относились с уважением. Да там вообще коллектив подобрался шикарный. Мы периодически собирались вместе, ходили в сауну, пили пиво. Вообще, алкоголь разрешался даже после игры, причем никто не обозначал рамки. Кстати, в Дании, где я поиграл позже, с пивом после матчей были интересные истории. Клуб ездил на выезды не на своем автобусе, мы арендовали его. Пока играли, водитель ходил в магазин, закупал пиво на обратную дорогу. И тем, кто не успел купить себе после игры, продавал его, но, естественно, уже дороже, чем в магазинах.

Скажу честно, я, когда впервые увидел, как игроки пьют пиво после игры, да еще и при тренерах, был, мягко говоря, удивлен. Но потом привык. Да и все равно оставался профессионалом. Учитывая, что являлся легионером, осознавал, что мне нужно работать больше всех.

– Как вы попали в чемпионат Дании?

– Можно сказать, так получилось :). Два сезона отыграл в российской Суперлиге за омский «Авангард». Уровень хоккея в России был очень хорош, но мне хотелось сменить обстановку, и почему-то было желание отправиться именно в Данию, чтобы посмотреть на хоккей этой страны.

В «Ольборге», где я играл, местные ребята имели основные места работы, а на тренировки приходили к семи вечера. Я и еще несколько легионеров не сидели дома, а тренировались самостоятельно. В 10-11 выходили на лед, потом отдыхали и готовились к вечерней тренировке, к общему занятию. По-другому просто не могли – сошли бы с ума без работы. Тем более там не приняты выезды за сутки до матчей – расстояния не те. Поэтому ездили в день игры. Утром раскатка, потом обед, сушится форма – и выдвигаемся. Вечером – матч.

Еще интересно, что в клубе из персонала было всего несколько человек: два тренера, администратор команды, который параллельно являлся директором ледового дворца – домашней площадки клуба. Этот же человек имел хоккейный магазин, поэтому выдавал нам форму. Врача в штате клуба не было. Какой-то доктор, который работал в поликлинике, приходил к нам на игры. То есть в случае травмы на тренировке нужно было ждать скорую по полчаса.

В общем, там экономили практически на всем, считали деньги. Хотя зарплата была неплохая. Зарабатывал я куда больше, чем в Минске в свое время. Если в «Динамо» мне платили по 50 долларов в месяц, то в «Ольборге» – порядка трех тысяч.

– Неплохие деньги для любительского клуба.

– Он не был любительским по своей сути. Местных ребят можно было назвать полупрофессионалами, потому что они еще параллельно с хоккеем работали. Но в целом команда у нас была сильная, чемпионат неплохого уровня. Я заключил с «Ольборгом» контракт на восемь месяцев, мне платили зарплату, клуб оплачивал жилье, которое стоило действительно дорого. Например, трехкомнатная квартира обходилась где-то в 800 долларов в месяц.

Перевез семью в Ольборг, семья принимала мои решения и ездила всегда со мной. Дочка пошла в местную школу и попала в интернациональный класс. Вместе с ней учились, например, дети из Африки, из США. К концу года дочка начала понимать на датском языке, чуть-чуть разговаривала. А я вообще его не понимал, хотя клуб организовал для легионеров курсы. Честно признаюсь, очень тяжелый язык, я выдержал всего пару занятий. Тем более не видел большого смысла. Тренер у нас был из Швеции, прекрасно знал английский, и я спокойно с ним общался, так как тоже им владел.

– Что представляет из себя город Ольборг?

– Третий по численности населения город Дании. Небольшой, уютный, аккуратный, все спокойно. Вообще, Дания сама по себе спокойная страна. Если происходит какое-то ЧП, то говорят о нем очень долго. Когда я там играл, в Ольборге после одной из вечеринок в баре парня то ли убили, то ли сильно избили, так порядка недели крутили сюжет об этом происшествии, для датчан это стало настоящим ЧП. В общем, понимаете, насколько там все спокойно.

– Данию успели изучить?

– Конечно. Правда, самостоятельно ездить времени не было, поэтому гонял с командой. Насладился красотами страны. А еще узнал интересную вещь, мне ребята местные рассказывали. В Дании алкашам, бомжам разным выделяли определенную сумму денег. Я просто не понимал, для чего это. Оказывается, чтобы эти люди с утра пошли, выпили пива, похмелились. Таким образом власти боролись за то, чтобы алкаши и бомжи по мусоркам не лазили, не воровали ничего. Кстати, в самом Ольборге таких людей совсем немного, люди стараются найти работу. А вот беженцев было предостаточно, в основном из Африки. Но для приезжих, тех, кто хочет стать гражданином Дании, установлены свои правила. Ты оказываешься в стране, отбываешь полугодовой карантин, при этом живешь на съемной квартире, которую тебе оплачивает государство, получаешь пособие, а уже потом решается вопрос с получением гражданства. В основном, к слову, беженцы едут в Копенгаген, там больше возможностей для жизни.

– Сравнивать уровень хоккейного чемпионата в Дании с белорусским резонно?

– Тяжелый вопрос. В Беларуси все разваливалось, а в Дании были хорошие зарплаты, в каждой команде по 7-8 легионеров, много российских хоккеистов.

Когда у меня заканчивался контракт, руководство «Ольборга» предлагало продлить его, но в то же время связались со мной из Омска, звали обратно. Я принял решение вернуться в Суперлигу, потому что для жизни Дания – место прекрасное, но вот чтобы развиваться как хоккеист – нет, это не то. И попасть в сборную Беларуси из датского чемпионата, естественно, было практически нереально. По крайней мере, намного тяжелее, чем из Суперлиги. Поэтому я вернулся в Омск. И, можно сказать, не слишком удачно, потому что получил серьезную травму колена. Меня это потом долго беспокоило. Мы играли в Уфе, шел овертайм. И я видел, как соперник целенаправленно шел на меня, чтобы ударить в колено. После столкновения я даже сознание потерял на какое-то время. Когда очнулся, увидел, что игра продолжается, то есть судья даже не остановил матч. Потом он мне говорил, что не увидел фола. Ну и хорошо, потому что у нас пошла атака, в результате которой мы забили и выиграли. Вернулся я в Омск, через неделю лег на операцию и восстанавливался два месяца.

***

– Читал, что Омск считается одним из самых депрессивных городов России.

– Когда я приехал туда впервые в 1994 году, немного ощутил это. Конечно, не скажу, что такая уж там депрессия, серость или много криминала. Но ребята с золотыми цепями по улицам ходили. Можно сказать, новые русские. У нас в «Авангарде» играли в том числе местные хоккеисты, и вот они как раз дружили с этими «братками». Парни с золотыми цепями и в пиджаках постоянно ходили на домашние матчи команды, им была выделена своя VIP-ложа. После каждой игры тренеры выбирали лучшего игрока матча, а «братки» из «Авангарда» выбирали лучшего по их мнению и давали ему деньги в конверте. Немного, где-то 100 долларов, чисто символически. Поэтому даже если тебя тренеры не признали лучшим, ты все равно мог получить свою награду. Я пару раз получал конверт, было приятно. Кстати, в Дании и Польше, если ты стал лучшим игроком, просто называли твою фамилию – и все, этим ограничивались.

Что касается любви омичей к хоккею, то о нем говорит один факт: дворец «Авангарда» вмещал почти пять с половиной тысяч зрителей, но бывали матчи, что люди даже на ступеньках сидели. Хоккей в городе очень любили, постоянно ходили.

– Насколько тесно вы контактировали с людьми с золотыми цепями?

– Честно признаюсь, меня даже не интересовало, чем они занимались, я с ними не общался. Столкнулся с миром криминала в Череповце, братва на нас наезжала. А в Омске все было спокойно. Хотя в мою бытность случился неприятный эпизод. К нам на тренировки часто ходил парень, общался с ребятами. Его многие знали. Но однажды он не пришел во Дворец, и потом мне сказали, что его застрелили в ходе бандитской разборки.

– Какая-то столица криминала.

– Так там есть что делить. Тот же нефтеперерабатывающий завод. Могу сказать, что после того, как поиграл в Дании, контракт оказался колоссальным. Плюс мне клуб предоставлял место в общежитии, создавал все условия для работы.

– Что вы делали в Омске в свободное время?

– А его и не было, особенно когда начинался сезон. Но после одного из сборов – «Авангард» летал в ОАЭ – я привез в Омск PlayStation, эти приставки только-только появлялись. И когда была возможность, с парнями постоянно играли, пока пальцы не стирались. А так в основном тренировка – дом – игра – выезд.

***

– Затем был период в «Северстали», с которой вы стали бронзовым призером чемпионата России.

– Меня туда позвал Леонид Киселев, под руководством которого я играл еще в «Авангарде». Честно говоря, ехал и не мог даже предположить, что останусь там на четыре года. Прибыл в Череповец и сразу ощутил своеобразную экологию. В городе же куча заводов, производств, поэтому дышать было тяжеловато. Лишь через год привык, не обращал на это внимания.

А еще интересно было добираться до базы «Северстали». Чтобы попасть туда, нам нужно было проезжать через территорию металлургического завода. Постоянно видели производство, трудяг. Удивлялись, как на улице плюс 30, а работники стояли возле доменной печи, где температура доходила до 50 градусов.

– Эти работяги не предъявляли вам претензии после проигрышей?

– Всякое было. Когда проигрывали безвольно, на лед могли полететь разные вещи. После какой-то игры болельщик даже кинул рулон туалетной бумаги, и следующую игру мы проводили уже при пустых трибунах. Но если мы отдавались на сто процентов, даже после проигрышей весь Дворец аплодировал. Стоит сказать, что на наших матчах всегда был аншлаг, потому что, по сути, чем еще в Череповце развлекаться? Футбол – команда была во второй лиге, поэтому все шли на хоккей.

Кстати, играя за «Северсталь», я застал введение лимита на легионеров. Получилось довольно интересно. На чемпионате мира-2000 белорусы обыграли россиян 1:0, и после этого наши восточные соседи решили ввести лимит на иностранных хоккеистов – по два легионера в составе. Мне, кстати, предлагали в начале 2000-х поменять паспорт, но я отказался. Я им четко сказал, что хочу выступать за сборную Беларуси, тем более впереди была Олимпиада-2002.

В «Северстали» было много легионеров: белорусы, казахи. Руководители хотели таким образом – предлагая поменять гражданство – разрешить вопрос с иностранцами в составе. В общем, я отказался, неделю руководство молчало, ничего не делало. Потом решило отправить в другой клуб иных легионеров, и таким образом решили вопрос. Я в «Северстали» остался, и больше мне никогда не предлагали принять российское гражданство.

– Отказ от гражданства не повлиял на ваше будущее в клубе?

– Нет, нисколько. Я по-прежнему много играл, вместе с «Северсталью» стал бронзовым призером чемпионата России, но в 2002 году захотелось что-то поменять. В итоге переехал в «Нефтехимик». Кстати, когда уезжал из Череповца, друзья из Беларуси приехали ко мне на машинах, помогали вещи собирать, грузить, так они были в шоке. Спрашивали, как я тут вообще прожил, как выдержал. Вроде май на дворе, все зелено, но город все равно производил угнетающее впечатление. Череповец ни с чем не сравним :).

– А что за история с братвой, которая пыталась на вас наезжать?

– Ребята из команды пришли, сказали, что местные авторитеты хотят переговорить с игроками на предмет того, что мы должны им платить проценты от своих контрактов. По какой причине, никто не понимал. Мы решили им объяснить, что такого делать не будем. Несколько человек из команды поехали на встречу с братками, переговорили и вроде все уладили. Как мне потом рассказывали, какой-то городской авторитет вышел из тюрьмы и решил таким образом на нас подзаработать.

– Перед Нижнекамском вы провели какое-то время еще в новокузнецком «Металлурге»?

– Да, один матч сыграл за команду, провел в ее составе только месяц. Не сошелся с главным тренером Николаем Соловьевым. Нет, я знал, к кому шел, с кем предстояло работать, но получилось так, что я приехал, и меня почему-то посадили на лавку. Все играли, а мне доверили выйти на лед только в одном матче. Разве это нормально? Я спрашивал у тренера, почему ко мне такое отношение. Мне говорили, чтобы терпел и ждал своего шанса. Да какое ждать, я шел играть. В итоге через месяц решил уезжать оттуда, и никто мне в этом не препятствовал.

Оказался в Нижнекамске. В ноябре приехал и поиграл там до конца сезона. Честно скажу, даже не успел узнать город, потому что жил на базе. Хотя могу сказать, что Нижнекамск чем-то похож на Новополоцк. Что касается культуры Татарстана, то вник в нее благодаря чак-чаку, который постоянно ел. А так, в целом, больше ничего и не запомнил из того периода.

***

– В Суперлиге вам пришлось немало полетать. Интересные истории случались?

– Самая запоминающаяся связана с перелетами и подготовкой к Олимпиаде-2002, ночными тренировками под руководством Владимира Крикунова. За неделю до сбора в Минске я с «Северсталью» прошел жесткий режим. Неделя у меня прошла в таком ритме: Череповец – Новокузнецк – Череповец – Хабаровск – Москва – Минск. Прилетел в сборную, Крикунов на меня смотрит и спрашивает, почему у меня такие туманные глаза. Я ему отвечаю: «Владимир Васильевич, я за неделю пролетел 25 тысяч км, сыграл несколько матчей. Сразу с самолета на тренировку сборной. Какие у меня должны быть глаза?». Непросто было, конечно. Но зато те тренировки нам потом помогли на Олимпиаде, быстро адаптировались в Америке.

Что касается других самолетных историй, то «Северсталь», например, постоянно летала на Як-40. Небольшой самолетик, в салон которого загружались баулы с формой. Были такие случаи, когда нас просто не хотели пускать в самолет, потому что, по технике безопасности, проход должен быть свободен. Уговаривали техников, которые обслуживали самолет при дозаправке, чтобы нас все-таки посадили. Был еще случай. Прибыли на посадку, загрузили все вещи, а самолет не заводится. В итоге вынуждены были самостоятельно переносить сумки в другой самолет.

Много полетать мне много пришлось на рубеже 80-90-х. Когда играл за «Динамо», мы летали на серию товарищеских матчей в Японию в декабре 1989 года. Сначала – в Москву, а потом девять часов прямым рейсом в Токио. Там я впервые в жизни увидел метро, где поезда ездили без машинистов в кабине. Сначала не поверил глазам, думал, человек пригнулся в кабине. Заглянул – а там пусто. Япония запомнилась еще и тем, что люди там постоянно кланялись, здоровались.

Помню, мы проводили одну игру в соседнем с Токио городе. Приезжаем во Дворец, где планировалась встреча, а там – большой бассейн. И это за три часа до стартового свистка. Но уже за час до матча воду в бассейне заморозили, видим – каток. Провели матч, пока переоделись, покушали, выходим – а тут снова бассейн с теплой водой. Просто фантастическая система, да еще и в 1989 год.

Нам, кстати, за те матчи даже заплатили, дали доллары. Купил видеоплеер кассетный, отдал где-то 130 долларов. Когда получил в 1990-м квартиру, встал вопрос, за что купить мебель, чтобы обставить помещение. В итоге знакомому продал плеер и за эти деньги купил себе диван и два мягких кресла.

Что касается Японии, в начале 2000-х там купили себе место в группе А. В прямом смысле. За пять миллионов долларов, которые перечислили IIHF, получили право в течение пяти лет не покидать высший дивизион. Как бы они ни играли, их все равно оставляли. Потом деньги у японцев закончились, и они вылетели из группы А в 2004 году. Никто ничего не мог сделать, IIHF пошла на такой шаг, и с 1999 по 2004-й сборная Японии играла в элите.

– Вы уже вспомнили об Олимпиаде-2002. Истории о ночных тренировках известны, а расскажите, как вы подходили в столовой к австралийцу Стивену Брэдбери, который сенсационно выиграл «золото» в шорт-треке, и дотрагивались до него, чтобы перенять удачу.

– Я лично не ходил, может, какие-то ребята и делали это. У нас была другая интересная ситуация. В одном из номеров, где жила наша сборная, висела фотография, вырезанная из газеты. На снимке был изображен Анатолий Вассерман. Мы в обязательном порядке каждый день проходили мимо него и смотрели Анатолию в глаза. Он же очень умный, так хотели у него что-нибудь перенять :).

***

– Почему в 2003-м вы вернулись из России в Беларусь?

– Здоровье – вот  главная причина. Колени болели, спина. Можно сказать, приехал заканчивать, тем более часто играл на уколах. С 2003 по 2005 годы поиграл в «Юности», а потом принял решение закончить. Хотя даже когда перешел на тренерскую работу, были мысли возобновить карьеру игрока, но отгонял их. Скажу слова благодарности Михаилу Захарову, Сергею Солонцу, тогдашнему директору клуба, которые не бросили меня, предложили остаться в клубе.

– Вы советовались с Захаровым, прежде чем завершить карьеру?

– Да, разговаривал с ним. Захаров, думаю, был не против, если бы я поиграл еще, но он сказал, что это мое решение, и я должен поступать так, как считаю нужным. Поработал я год в тренерском штабе «Юности», потом возглавил «Юниор», с которым взял «бронзу» чемпионата Беларуси в высшей лиге. Хорошие у меня были ребята. Тот же Андрей Стась, Демков, Развадовский.

– К слову, о Стасе. Как вы относитесь к тому, что он менял гражданство на российское, отказывался играть за сборную Беларуси, а сейчас решил вернуться в нее?

– Со спортивной точки зрения я могу его понять. Видно, «Авангард» предлагал хорошие условия, но при смене гражданства. Конечно, игра за сборную – это всегда честь, но Андрей принял такое решение. А то, что его потом называли предателем? Знаете, если он вернулся сейчас в сборную, то он обязан все сделать для того, чтобы оправдать свой поступок, чтобы болельщики повернулись к нему лицом и сказали, что они критиковали его зря. В любом случае, я Стася предателем назвать не могу. Тем более он сейчас сам захотел вернуться в «националку».

– Кто еще из ваших воспитанников заиграл на высоком уровне?

– Шелег, Белинский, Казакевич, Кашкар, в КХЛ играет Когалев, с которым я работал.

– Сергей Шелег сейчас угодил в неприятную историю с договорным матчем.

– Да, знаю. Я его, кстати, недавно встретил в Минске, пообщались. Конечно, его поступок не приветствую однозначно, такого в хоккее не должно быть. Но, думаю, вся сложившаяся ситуация в «Динамо-Молодечно» фактически вынудила игроков так поступить. Если клуб предлагает хоккеисту контракт, значит, его нужно выполнять. Тогда у игроков даже мыслей не будет поступить как-то нечестно.

– Вы пытаетесь игроков оправдать?

– Нет, ни в коем случае. В этой ситуации в равной степени виноваты и игроки, и клуб. Но то, что сделали хоккеисты, однозначно неправильно.

– О чем говорили с Шелегом во время последней встречи?

– А так, о жизни. Тему «договорняка» не поднимали. У Сергея пару лет назад было хорошее предложение, и вот я ему сказал, что он зря от него отказался. Его звали в чемпионат Великобритании, предлагали шикарные условия. В третьем раунде Континентального кубка сезона-2017-18 «Юность» играла против «Шеффилд Стилерс», и тренеру этой команды Шелег очень понравился. Наставник долго уговаривал игрока, подключал агента. Порядка месяца велись переговоры, но Сергей решил не ехать, и в итоге, как сам сейчас признает, сделал большую ошибку.

– Есть среди ваших воспитанников те, на кого вы возлагали надежды, но в итоге игроки эти надежды не оправдали?

– Пашка Развадовский. Честно, думал, что он выйдет на уровень КХЛ, зацепится в каком-нибудь топовом клубе и будет там играть. Помню, приезжали агенты из московских клубов, следили за ним, все думали, что парень добьется многого. Но практически всю карьеру Развадовский отыграл в ЧБ, в прошлом году уехал в Казахстан. Хотя то, что Пашка стал там лучшим бомбардиром, все-таки говорит о многом. Чемпионат этой страны, как по мне, не уступает по уровню нашему. 

Когда вы руководили «Юностью» в МХЛ, в сезоне-2014/15 у вас произошел конфликт с украинским нападающим Владимиром Чердаком. Он сказал, что уехал из команды из-за вашего свинского отношения к нему.

– У меня с ним конфликта не было никакого. Могу однозначно утверждать: все, что он говорил, это вранье. Я Чердака в команду не приглашал, пришел в команду, когда он уже был в составе. Владимиру дал шанс, но в 10 матчах он набрал всего одно очко. Я его вызвал, все объяснил, мол, зачем мне такой легионер, когда есть местные ребята, которых нужно подталкивать. И мы с нападающим расстались. А то, что он потом говорил в прессе – это просто непорядочно с его стороны. Психологически сломал его? Даже не знаю, как это возможно. Если ты не подходишь команде, тренер это прямо говорит. Сезон не окончен – пожалуйста, езжай куда хочешь. Мы же ему не обрубили хоккейную карьеру, не отправили на стройку. Руководство и я сказали игроку, что он не приносит команде пользы, поэтому вынуждены прекратить сотрудничество. А дальше развивать тему не вижу смысла.

– Какие у вас сейчас тренерские планы?

– «Юность» предложила работать в клубной школе, и пока я рассматриваю этот вариант.

Другие посты блога

Все посты