Экс-игрок волейбольной сборной Беларуси стал шахтером и не прекратил протест, несмотря на кредит и давление боссов «Беларуськалия»
Сейчас Сергей Тарас – член стачкомитета.
Потерял работу, но сохранил совесть.
До 28 лет Сергей Тарас был профессиональным волейболистом. Играл за гродненский «Коммунальник», гомельский ГВК, жлобинский «Металлург», побыл легионером в Эстонии и даже съездил со сборной Беларуси на Универсиаду. Завершив карьеру, Тарас устроился на «Беларуськалий», где до недавнего времени работал бригадиром крепильщиков на шахтах.
Когда белорусы, потрясенные жестокостью властей после выборов, вышли на улицы, солигорские шахтеры не остались в стороне. Важнейшее предприятие находилось на грани забастовки, однако чиновники нашли рычаги, чтобы унять протестный гнев – подавляющее число сотрудников калийного комбината вернулось на рабочие места, поддавшись на увещевания и испугавшись угроз. Впрочем, нашлись и такие, кто не сдал назад.
Примерно два десятка шахтеров организовали на «Беларуськалии» стачечный комитет. Вошел в него и бывший волейболист. Гражданская позиция стоила Сергею Тарасу работы, но, несмотря на это, он не жалеет, что пошел против системы.
– Недавно прошла тайная инаугурацию Александра Лукашенко. Как вам такой формат?
– Человек показал, что 80 процентов – за него :). И для того, чтобы это количество людей не пришло его поздравить, он спрятался. Спрятался от своих же так называемых избирателей. Но, честно, даже не знаю, что сказать, но то, как прошло мероприятие, меня абсолютно не удивило. Ничего не объявив, не показав, хотя, вроде бы, в законе прописаны правила, как должна проходить инаугурация. Ведь и раньше об этом сообщали заранее, потом показывали красивую картину по телевизору, чтобы люди видели, чтобы мировое сообщество посмотрело. А в этот раз Лукашенко спрятался от людей, от всего мира, чтобы никто не узнал, чтобы побыстрее все сделать. Но, повторюсь, меня такое поведение не удивляет.
– Об инаугурации вы узнали фактически в дороге, так как возвращаетесь из родного Гродно в Солигорск. С какими чувствами едете на работу?
– Я на работу не хожу, я в стачке. Я обычный человек, который неравнодушен ко всему, что происходит в нашей стране в последние два месяца. Все это неправильно, нечеловечно, противозаконно. Поэтому решил, что я в стачке вместе с некоторыми другими шахтерами. Из «Беларуськалия» я уволен, 11 сентября в Минске прошел суд о признании законности-незаконности наших действий. После мне рассказали коллеги, что меня и еще нескольких человек уволили. И, что интересно, в документах написано, что уволен я 25 августа. Пока никаких бумаг не подписывал, трудовой книжки на руках нет. Поэтому даже не могу сказать, какая причина увольнения там стоит. Может, выгнали по статье, может, по каким-то другим причинам.
– Как проходил суд 11 сентября?
– Сам на суде не был, но рассказывали люди, которые там присутствовали. По сути, суд – это простая формальность. Все было решено до него, итог был очевиден.
– Сейчас не жалеете, что совершили такой шаг и вошли в стачкомитет?
– Нет, в принципе. Приведу вам один пример. 19 августа пришел на работу, хотя, признаюсь, не очень хотелось туда идти, тем более уже два дня как шла забастовка шахтеров в Солигорске, я в ней, правда, не участвовал. И вот, 19-го числа пришел на работу, чтобы пообщаться со своими ребятами, коллегами. Поговорил с людьми и меня, честно скажу, уговорили пойти работать. Но когда опускался в шахту, внутри все переворачивалось, скребло. Понимал, что делаю что-то неправильно, предаю свою совесть. Пробыл в шахте буквально час и решил, что нужно выходить оттуда. На 9 утра был объявлен сбор на центральной площади города. В 8.30 я поднялся из шахты и поехал в центр. По дороге испытывал определенный страх, были сомнения, но когда оказался среди людей, когда увидел, сколько человек вышло на площадь, я понял, что все сделал правильно.
– Был какой-то момент, когда лично вы поняли, что все, дальше терпеть нельзя, нужно тоже выходить?
– А вот когда люди начали выходить с Окрестина, когда все услышали, что там творилось, эти жуткие рассказы. Практически сразу после этого я понял, что терпеть нельзя. Определенный страх, конечно, был, финансовые причины держали, но переборол себя, решил, что нужно делать правильно, а не думать только о себе.
– В Солигорске на площади собиралось в первые дни огромное количество шахтеров.
– И это давало понять самому себе и окружающим, что нам небезразлично все то, что происходит в Беларуси. Мы готовы бороться. Хотя, знаете, я на «Беларуськалии» проработал всего четыре года, и, если честно, немного удивился тому, что шахтеры все-таки поднялись и пошли на площадь. Ведь мы живем нормально, получаем нормальные деньги, особенно если сравнивать со всей республикой. Казалось бы, чего выходить? Но люди вышли, это замечательно.
Тем не менее последующие дни забастовки все расставили по местам, я понял, что шахтеры бастовать все-таки не будут. Есть разные люди, в том числе понимающие всю ситуацию, сочувствующие, желающие перемен, но работники финансово зависимы. Получают достаточно хорошие деньги, имеют кредиты, дома, шахтеры хотят оплатить детям обучение, построить квартиры. Я не говорю за всех, ведь достаточно много людей, которые против того, что происходит в стране. Тем более мы видели, как открыто выражали свое мнение шахтеры 17 и 18 августа. Перед этим, когда собирались подписи за забастовку, расписались от шести до семи тысяч человек. А потом все пошло на спад, и сейчас в стачке участвуют всего 24 человека.
– Самые стойкие, самые смелые?
– Как сказал один стачкующий, романтики :). Самые хитрые и продуманные, возможно, уже уехали за границу, здесь остались романтики.
Сергей Тарас
– Расскажите подробнее, чем занимается ваш стачечный комитет.
– Я даже не могу вам конкретно сказать. У нас, может, и нет суперорганизованности. Мы просто пытаемся сделать какие-то акции, в том числе в выходные, пытаемся решать вопросы стачкующих, чтобы они не оставались один на один со своими проблемами, в том числе финансовыми. Приходят к нам психологи, оказывается юридическая поддержка. В общем, различными вопросами и проблемами занимаемся. Но основная наша задача, как и у всех белорусов, кто против власти, добиться выборов нового президента, освобождения всех политзаключенных и так далее.
Так как еще в августе членам стачкомитета заблокировали пропуска, мы не можем попасть на работу и находиться на территории предприятия, поэтому собираемся в офисе Белорусского независимого профсоюза в Солигорске. У нас свободный вход, все могут прийти и задать свои вопросы. Приезжают неравнодушные, привозят бумагу, чай и прочее.
– Вас лично не одолевали сомнения, не появлялось желание закончить все это и снова отправиться на работу?
– Наверное, сомнений в том, правильно мы все это делаем или нет, нету. А вот насчет того, чтобы вернуться на работу – нет, даже не представляю, как буду там трудиться. Психологически и морально уничтожусь за день-два, просто не смогу работать в шахте. Уверен, что не смогу находиться в гнетущей обстановке, в своих мыслях, постоянно думать и сомневаться. Не знаю, как в шахтах сейчас, но когда я 17 и 18 числа ходил на работу, реально ощущал гнетущую обстановку, психологически было очень тяжело. Приходил на работу и желания трудиться не было никакого. Вот и сейчас возвращаться туда – это точно не мой вариант. Единственное, иногда возникают мысли уехать за границу, однако это самый крайний вариант.
– Что говорят те люди, которые перестают бастовать, возвращаются к работе? Какие причины они называют?
– Те, кто хотел вернуться на работу, сделали это уже давно. Шахтеры выходили на забастовку первые три дня, с 17 по 19 августа. Потом многие из них вернулись под землю. Кто-то работал нормально, кто-то решил выйти на итальянскую забастовку, то есть трудовой процесс шел, но очень медленно. Я слышал, что люди тогда сомневались вообще в законности забастовки на площади. Но о какой законности вы вообще говорите в нашей стране?
Кто-то по финансовым причинам возвращался на свои рабочие места, потому что, как я уже говорил, тянут кредиты, долги и прочее. Кого-то руководство запугало увольнениями и сокращением премий.
– Некоторые сейчас обвиняют шахтеров в трусости, потому что многие из них вернулись к работе и отказались от забастовки.
– Понимаете, шахтеры не трусы, по крайней мере хочется надеяться на это. Я им хочу сказать, что нужно подумать о будущем Беларуси, а не только о своем материальном благополучии. Внуки, дети могут уехать потом из страны, а нужно сделать так, чтобы люди хотели оставаться в Беларуси.
Я общаюсь сейчас и с теми, кто работает в шахтах, кто вернулся под землю. И вижу, что среди них есть и те, кто хочет и дальше бороться за перемены, хочет чего-то добиться. Но они, наверное, думают, что окажутся в одиночестве. Или получится так, что будет только одна бригада, которая захочет бастовать. Мы, члены стачкома, постоянно думаем, что сказать таким людям, как до них донести свои мысли. Но пока особо не получается поднять их на борьбу, убедить присоединиться к нам. Кто-то заряжен, повторюсь, хочет делать, сражаться и дальше. Но не хватает смелости, наверное.
– Вы говорите, что людей вернули в шахты финансовые причины. А вы много потеряли в этом плане после того, как ушли с «Беларуськалия»?
– Моя средняя зарплата была в районе двух тысяч рублей. Может, чуть больше. Да, для Беларуси это хорошие деньги. Для сравнения пенсия моих родителей и зарплата сестры – это практически моя зарплата. Деньги хорошие, но я решил рискнуть ими.
– А дети у вас есть?
– Нет, зато есть кредит. Вот как раз перед всеми этими событиями взял кредит на строительство жилья, скоро надо будет вносить существенные выплаты. Но все равно это не остановило меня. Сейчас у меня работает только жена, но она меня полностью поддерживает.
К слову, даже несмотря на то, что я уже не работаю в шахтах, день у меня довольно насыщенный. Просыпаюсь, еду в стачком, мы в офисе занимаемся своими вопросами, если надо, куда-то ездим. В общем, вопросов и задач хватает.
– А как отвлекаетесь? В постоянном же напряжении жить нельзя.
– Да, вы правы. С женой периодически стараемся выехать на день-два в другой город, как-то отвлечься. Из спорта осталось много друзей, ездим к ним в гости. Пока погода позволяет, выбираемся на природу.
***
– Генеральный директор «Беларуськалия» Иван Головатый встречался с коллективом?
– Да, были попытки. 17 августа шахтеры встретились с ним возле главного здания «Беларуськалия» в Солигорске. Но ничего не получилось, потому что на улицы вышла толпа, и диалог не удалось наладить. Потом Головатый начал ездить по площадкам, на рудники. Там тоже выходила толпа, и не получалось договориться. А потом руководство начало бить точечно, то есть вызывали, допустим, бригадиров, с ними проводили беседы.
– Вас вызывали?
– Нет, потому что я бригадир не добычного комплекса. Я работаю или работал, не знаю уже как сказать, крепильщиком. Задача моей бригады состояла в том, чтобы все вокруг в шахте закрепить для безопасной работы.
– Какими были итоги встреч с Головатым?
– Некоторые начинали работать после разговоров с директором. Не знаю, какие слова звучали на встречах, так как меня не вызывали. Но, насколько помню, не некоторых рудниках люди прекращали все забастовки и начинали работать, на других была «итальянка». Сейчас не знаю, что происходит в шахтах, мало общаюсь с людьми. Не знаю, какое у них психологическое состояние.
Кстати, могу сказать, что тем людям, которые подписывались за забастовку на рудниках, не выплатили премии. Сейчас работники подают документы на трудовые споры, но, я так понимаю, ничего у них не получится, предприятие все равно выиграет эти споры. В таком случае, наверное, потом шахтеры будут судиться с «Беларуськалием».
Еще интересно то, что руководители предприятия, насколько слышал, начали угрожать еще тем работникам, которые подают документы на трудовые споры. Говорят, что увеличат нормы, будут постоянно лишать премий, сократят зарплаты. В общем, обещают последствия, если люди не прекратят свои попытки добиться справедливости.
– Когда шахты остановились, это произвело фурор в стране, люди поверили, что если шахтеры забастовали, то перемены точно неизбежны.
– Да, именно такое настроение у людей и было.
– Одновременно с этим власти начали говорить, что подобные действия принесут плохие последствия для экономики Беларуси, нас конкуренты «сожрут».
– А это на самом деле так, последствия могут быть серьезные. Все-таки «Беларуськалий» – предприятие огромное, основной доход идет в казну, благодаря этому покрываются долги и выплачиваются кредиты, которые понабирал Лукашенко. Да и «Беларуськалий» выступает спонсором во многих сферах. Когда были Европейские игры в Минске, на рекламных щитах красовалось название только нашего предприятия. И остановка шахт реально может сказаться на экономике страны. Хотя, стоит признать, наша экономика сейчас и так не в лучшем состоянии.
– Выходы шахтеров на забастовки – это же все не спонтанно, наверняка такие идеи обговаривались, решалось, как и что делать?
– Думаю, все больше было спонтанно, на эмоциях. На площадь вышли обычные люди, работники, которые занимались своим делом. Собрались и решили, что нужно выразить свое неравнодушие. Помню, 17 августа я выезжал из шахты и встретил группу людей, которые собирали подписи за забастовку. Думаю, большинство работников расписывались как раз на эмоциях. Эмоции плюс несогласие с тем, что происходило в стране. Но потом люди остыли, начали думать, плюс на работе был определенный пресс, начальство что-то говорило. Люди думали, размышляли, пошли вопросы о законности забастовки. То есть, по сути, шахтеры не отказывались от выражения своих претензий, но хотели, чтобы все проходило по закону.
***
– Видели ролик, в котором бывший тренер и экс-игроки футбольного «Шахтера» поддерживали бастующих?
– Нет, конкретно этого ролика не видел, тем более и так поступало много информации. Я видел, как в Минске люди выходили с плакатами и поддерживали шахтеров. Знаю, как Юру Корзуна, который пристегнул себя наручниками под землей, поддерживали, на домах делали проекцию. Информации было много, поэтому все не получается просмотреть.
– Вы с Корзуном знакомы?
– Конечно, мы вместе в стачке.
– Расскажите подробнее о его случае. Как работники восприняли поступок Юрия?
– Юра свои планы не афишировал, никому ничего не говорил, поэтому о случае все узнали уже постфактум. Даже жена Юры не знала, что он собирается сделать. Корзун был в отпуске, потом болел коронавирусом, сидел в изоляции, и в первый же день после выхода на работу приковал себя наручниками под землей и отказывался выходить.
У руководителей, возможно, все это вызвало определенную панику, не знаю. Среди рабочих, как мне рассказывали ребята, такой поступок не возымел должного эффекта. Хотя Юра сам говорил, что он особых надежд на работников не возлагал, он не стремился подстегнуть их к каким-то действиям. Юра просто хотел проявить свою позицию, показать, что он не согласен.
– Но Корзун – герой?
– Однозначно. Но себя героем не считает, говорит, что сделал то, что считает нужным и правильным.
Юрий Корзун
– Примеру Юрия последовал другой работник «Беларуськалия». 21 сентября Олег Куделка отказывался подниматься наверх, пока не выполнят его требования.
– Да-да. Но реакция людей, руководства была, в целом, той же, как и в случае с Корзуном. То есть можно сказать, что такие акции особого эффекта не приносят, к сожалению.
– Когда был случай с Куделкой, в поддержку этого работника к предприятию вышли люди. А потом случились задержания.
– Да, и среди тех, кто поддерживал Олега, был и я. Изначально несколько человек пришли к проходной, мы хотели узнать информацию о состоянии Олега, когда он выйдет. Думали, что когда его поднимут, мы узнаем, все ли в порядке с человеком, поддержали бы. Все-таки это наш товарищ.
Изначально все было нормально, мирно и спокойно. Но потом подъехал начальник ИВС Солигорска Вадим Канопацкий, несколько человек в форме с громкоговорителем. Мы спокойно с ними поговорили, ничего не выкрикивали, были без касок. Просто стояли и ждали, когда поднимут Олега. Начальник подошел к нам, попросил, чтобы не было никаких лозунгов, флагов и прочего. Потом мы вспомнили, что у нас есть каски, и все надели их. Это, наверное, спровоцировало милиционеров на какие-то действия. Плюс им не понравилось, что мы поприветствовали Таболича – нашего передовика, похлопали ему. После этого подошел милицейский начальник, сказал, что мы не выполнили договоренности, которые были озвучены ранее. Милиции нужен был конкретно один человек – Анатолий Бокун, сопредседатель стачкомитета. Мы понимали это, поэтому все встали в сцепку, потом увидели, как подъехало несколько бусов. Мы не давали задержать Бокуна, довели его до машины, он уехал. Но его, как оказалось, быстро догнали и задержали. А параллельно с этим задерживали и тех, кто остался у проходной. Кто-то убегал, кто-то вообще, как я, не оказывал никакого сопротивления, но в РУВД завезли всех. Требовали пароли от телефонов, смотрели на них информацию. Кстати, те, кто попытался скрыться от милиции во время задержания, получили дубинками, одного из членов стачкома провезли в багажнике машины.
В РУВД мы сдали личные вещи под роспись, продиктовали все свои данные. Сначала в туалет не пускали, но потом все-таки разрешили. И все равно все не успели сходить, потому что нас толпой отправили на разговор к Канопацкому, который к нам приезжал. Интересно, что после диалога всех отпустили, никому ничего не предъявив. Только Толе Бокуну дали 25 суток.
– И все равно эти задержания, угрозы не способны сломить больше двух десятков шахтеров, которые остаются в стачкомитете.
– Когда была наша акция в поддержку Олега, когда приехали милиционеры, адреналинчик в кровь ударил. Но так, в целом, лично я был спокоен, потому что мы не первый день в стачке, психологически был готов к различным последствия. Да и жена была готова. То есть разговоров о том, что меня могут задержать, у нас в семье даже не велись. Были разговоры лишь о том, когда это случится. Так что тот факт, что придется все-таки отсидеть сутки, не пугает.
***
– Вы сами в прошлом профессиональный волейболист. Расскажите, как вообще попали в шахты.
– В свое время я успел поиграть за несколько белорусских клубов, брал бронзу с «Коммунальником». Позже играл в Эстонии, где и закончил карьеру. Даже провел несколько матчей за национальную сборную, ездил на Универсиаду-2013. Назвал бы тот турнир самым ярким эпизодом в карьере, но так получилось, что в Казань в 2013-м ездил с повреждением, поиграть особо не удалось. Мы тогда заняли девятое место из 21 команды.
Но рано или поздно каждого спортсмена ждет такой момент, когда приходится завязывать со спортом. У меня такое момент наступил в 28 лет, то есть, по сути, мог бы еще поиграть лет пять точно. Но совокупность различных факторов, в том числе связанных со здоровьем, сказалась. Плюс в белорусском волейболе стало очень туго с финансами, некоторые клубы обанкротились, в каких-то резко упали зарплаты. Лишь в «Строителе» и «Шахтере» можно было заработать какие-то деньги, остальные же платили по 500-600 рублей. Я решил, что нет смысла за такие деньги гробить свое здоровье, тем более когда могу найти другую работу, где будет попроще. Когда устроился на «Беларуськалий» крепильщиком, ощутил, что эта работа нелегкая, но, если сравнивать со спортом, приходилось чуть полегче. Наверное, потому что физически подготовлен. Плюс по зарплатам не было проблем.
Первый год я вообще не ходил ни на какие соревнования, матчи профессиональных команд. Не хотел предаваться ностальгии, боялся, что внутри будут гложить сомнения, зря или нет ушел из спорта. А потом втянулся в работу в шахтах и все стало нормально.
– А почему «Беларуськалий»? Не было других вариантов?
– Так случилось. На этом предприятии работает достаточно много спортсменов, с некоторыми я знаком. Помню, позвонил мне один друг, мы вместе с когда-то играли, захотел узнать, как у меня дела, чем собираюсь заниматься после окончания волейбольной карьеры. И предложил помощь в трудоустройстве на «Беларуськалий». Переговорил с нужными людьми, и через неделю мне позвонили и предложили работу в шахтах. И это несмотря на то, что по образованию я учитель физкультуры :).
– Сейчас вы в стачкомитете. А что дальше? Так же вечно не может продолжаться.
– Сам задаюсь вопросом, как быть дальше, что делать дальше. Хорошо, что люди выходят на воскресные марши, но как будет потом, я пока не знаю. Можно сказать, живу одним днем. Если прилагать физические силы, силовыми методами бороться за перемены, то это, мне кажется, неправильно, потому что власть только этого и ждет. Как только пойдет силовая борьба, у властей развяжутся руки – и все будет плохо.
– Вы верили в дни, когда шахтеры массово высыпали на улицу, когда забастовали заводы, что удастся таким образом добиться перемен?
– В те дни у меня, наверное, больше шла борьба с самим собой. Был страх, сомнения, стоит или не стоит мне присоединяться к забастовкам. Думал о семье, родных, о которых нужно заботиться. Не хотел, чтобы они пострадали. На протяжении недели-полторы боролся сам с собой, и тогда особо не думал, получится или нет добиться перемен. Плюс Солигорск – не такой уж и сильно протестный город. Когда в Минске выходили по 200 тысяч людей, у нас выходили 150 человек. Поэтому настроения были, может, не такие оптимистичные, как в столице.
– Но, по-вашему, перемены будут?
– Однозначно будут. Только посмотрим, какие. И, надеюсь, до Нового года все поменяется.
Фото: onliner.by, tut.by, gazeta.ru, из личного архива Сергея Тараса
