«Сразу заявила, что у меня есть отношения». Как девушка-психолог помогала игрокам «Луча» поверить в себя
Психолог Ксения Лепешко – о работе в футболе.
Она могла стать моделью, но стала сначала футболисткой, а затем попала в футбольный клуб как психолог.
В прошлом сезоне столичный «Луч» выполнил задачу и остался в высшей лиге, пускай и не без нервов. По словам главного тренера команды Ивана Биончика, это стало возможно в том числе благодаря психологу, которого привлекли к работе с августа. Девушка проводила с футболистами групповые и индивидуальные занятия и помогала им адаптироваться к «вышке».
В интервью Андрею Масловскому Ксения Лепешко рассказала, как оказалась в клубе, о тренингах и футболистах, которые ее зацепили больше других.
– Как вы оказались в «Луче»?
– Я бы назвала все произошедшее стечением обстоятельств. У меня была цель и огромное желание работать в футбольном клубе. И я случайно узнала, что «Луч» ищет психолога. Вышла на связь с Иваном Сергеевичем [Биончиком]: мы встретились и обсудили все вопросы по сотрудничеству.
– Почему хотели работать именно в футболе?
– Меня давно интересует эта сфера: сама занималась футболом, смотрю его по телевизору, увлекаюсь им.
– Где вы занимались?
– Сперва в «Минске» у Татьяны Юрьевны Карповой, потом перешла в ДЮСШ «Мотор» к Светлане Васильевне Храповицкой, а вскоре оказалась в «Зорке-БДУ». Правда, в 17 пришлось закончить. Бежала на игре с мячом и «ушел» голеностоп… В итоге разрыв связок. После восстановления пыталась вернуться на прежний уровень, но не получалось. И с учетом того, что нужно было поступать и определяться с дальнейшей судьбой, решила закончить.
– На какой позиции играли?
– Центральный защитник.
– Жесткой были?
– В меру. Себя не жалела никогда, а к соперницам относилась с умеренной спортивной агрессией. Без перехода в крайности. Не помню, чтобы кого-то сломала.
– Девушки играют в более грязный футбол, чем мужчины?
– Что вы имеете в виду?
– Тычки в грудь исподтишка, хватание за волосы и так далее.
– На профессиональном уровне такого почти нет. А так видела разное: и за волосы хватали, и за трусы.
– Почему вообще выбрали футбол?
– Началось все с того, что в восемь лет родители отвели меня в модельное агентство Сергея Нагорного. Мне не доставляло дискомфорта внимание людей и фотографов. Нравились показы. Меня одевали, красили слегка и отправляли на подиум. Но ходить на занятия не нравилось. Не было удовольствия. Учиться надо было по субботам. Все дети отдыхают, а я куда-то еду. Прозанималась около двух лет, а потом сказала родителям, что не хочу. И они не стали загонять меня силой.
Параллельно с подругой гоняли мяч с мальчишками на школьном стадионе. Точнее, на асфальтовой коробке неподалеку. Не думала, что это увлечение может перерасти в серьезное дело, но так вышло. Выступала за сборную школы в чемпионате района – у нас была девчачья команда. И после одной игры ко мне подошла тренер и позвала заниматься.
– Как отреагировали родители, когда вы им об этом сказали?
– Папа – нормально, мама поначалу тоже. Она не думала, что все будет так серьезно. Но потом, когда я стала втягиваться, пошли конфликты. Не серьезные, но приходилось объяснять и разговаривать.
– Не хотела, чтобы вы продолжали заниматься?
– Не то чтобы не хотела... Мои родители никогда не говорят категорическое нет. Они лишь высказывают свою точку зрения, пытаются переубедить и аргументировать. Но никогда насильно или при помощи каких-то угроз ничего не добивались. Давали возможность выбора.
– Навыки, полученные в модельном агентстве, помогли в жизни: походка, манеры?
– Если и да, то потом футбол все испортил :). Футбол – полная противоположность модельным делам. И сейчас я осознанно не применяю некоторые вещи, которым меня учили. Может, на бессознательном уровне что-то осталось, но я не помню.
– Почему решили стать психологом?
– Я всерьез думала о поступлении в БГУФК. Но на момент экзаменов как раз была травмирована и не знала точно, сдам ли экзамен по физкультуре. Долго размышляла, изучала себя. Старалась понять: комфортней мне с людьми или с техникой. Думая об этом, задавая себе вопросы, и, общаясь с людьми, выбрала психологию. Поступила в БГУ на факультет философии и социальных наук. Сейчас там же обучаюсь в магистратуре.
– Чем вас зацепила психология?
– Возможностью понять себя. Кроме того психология – слово, от которого веет таинственностью. Оно вызывает много иллюзий. Я понимала, что есть психология как наука, а есть обыденные знания, которые, скорее всего, совершенно отличаются. Одно дело читать книги в стиле «10 способов завоевать человека». Другое – понимать и знать, что по этому поводу говорит наука. И мне было интересно заглянуть в науку.
Когда сказала о своем желании классному руководителю, началось: «А кем ты будешь? Посмотри на нашего психолога». Отговаривала, пыталась переубедить. Хотя когда одноклассники собирались идти на учителя физкультуры, к ним относились не так категорично. От этих разговоров мне становилось только интереснее. Была уверена, что поступлю, улыбалась и говорила: «Посмотрим».
– Представляли себя психологом в американских фильмах с отдельным кабинетом и набором постоянных клиентов?
– Я и сейчас себя так представляю :). Только через энное количество времени. Хочу работать на себя. Но это «хочу» не столько эмоциональное, сколько рациональное. Жизнь непредсказуема. И я допускаю, что в любой момент могу оказаться в другой сфере.
Одно время хотела быть психологом в МВД. Была идея, касающаяся кризисной психологии, которая направлена на помощь людям в стрессовых, сложных ситуациях. Но когда прорабатывала вопрос, оказалось, что нужно было идти под погончики. Я не захотела.
– Когда кто-то из друзей умеет чинить мобильные телефоны, он чинит их всем. Часто приходится решать жизненные проблемы ваших друзей?
– Таких историй много, но у меня, наверное, другие друзья. Мы общаемся, они много чего рассказывают, делятся проблемами, но прямых просьб в стиле «Помоги, ты же психолог» нет. У психологов есть этический кодекс. И на профессиональном уровне помогать своим близким я не имею права. Если же на уровне «давай поболтаем», то почему нет?
***
– Какое впечатление на вас произвел Иван Биончик на первой встрече?
– И на первый взгляд, и через определенное время видела его серьезным профессиональным тренером, имеющим свой подход к футболу и взгляд на него. Главное, что отметила – профессиональное отношение к своему делу, к игрокам. Это мне понравилось.
– До встречи с ним следили за чемпионатом Беларуси? Имели представление о том, что такое «Луч»?
– Мне больше нравится европейский футбол. Я давно болею за «Манчестер Юнайтед» и читаю в основном об этом клубе. Даже за «Зоркой» не особо следила, хотя там у меня остались подруги. И за мужским чемпионатом следила очень поверхностно.
– Что хотел от вас Биончик?
– Главный вопрос – адаптация игроков к высшей лиге. За первый круг они в какой-то степени уже к ней привыкли, но Иван Сергеевич видел определенные пробелы. А второстепенный вопрос – взаимодействие, коммуникация и общение внутри команды.
– Согласились сразу?
– Да. Не думала. Я шла на встречу, понимая, на что иду. Понятно, что в разговоре могло случиться все что угодно, но никаких пугающих вещей в его словах не было.
– Когда состоялось первое появление перед футболистами?
– Через несколько дней. Команда тренировалась тогда на полях федерации. Перед занятием Иван Сергеевич спросил у меня, где будет удобнее [познакомиться]: в раздевалке или на поле. Чисто интуитивно выбрала поле. И потом, когда общалась с ребятами в раздевалке, поняла, что тогда сделала правильный выбор. Обстановка в раздевалке совершенно не располагает к определенным вещам.
Иван Сергеевич собрал ребят в круг и представил меня и доктора. Я волновалась. Для меня это была полностью новая ситуация. Кругом одни мужчины, много мужчин. Но когда что-то любишь, страх уходит на второй план.
– Речь произносили?
– Да. Рассказала о себе, о том, что занималась футболом. Объяснила, для чего я тут и что будем заниматься как индивидуально, так и проводить групповую терапию. Закончила словами о том, что мне бы хотелось видеть от них профессионального отношения.
– Как они отреагировали?
– Хорошо. Были очень серьезны. Я знаю, что Иван Сергеевич их подготавливал к моему появлению. Не знаю, какие методы им применялись, но ребята были серьезны. Я увидела уважение. А в чьих-то глазах даже заинтересованность. Ребята понимали важность процесса. Понятно, что никто с открытым ртом и горящими глазами меня не слушал, но это было и не нужно.
– Вообще футболисты не очень любят нефутбольные профессии в футболе. Например, йога в минском «Динамо» приняли далеко не все.
– Я благодарна им за реакцию. Для меня это было очень важно. Говорю сейчас о внешнем проявлении. Игроки не показали неуважение или непринятие. Есть стереотип, что футболисты не самые культурные и спокойные люди. Я увидела разрушение этого стереотипа. Они совершенно адекватно реагировали и воспринимали мои слова.
– Новый тренер, чтобы иметь представление о команде, обычно изучает состав и статистику. Как игроков изучали вы?
– Читала профайл на сайте, гуглила какую-то дополнительную информацию и общалась с Иваном Сергеевичем. В первую очередь для меня было важно увидеть человека: идентифицировать имя, лицо, позицию. Ну а потом разговоры с тренером.
– Просматривали странички в соцсетях?
– Если попадались в процессе работы, заходила. Специально – нет.
– Почему?
– Понятно, что там много информации о человеке. Но потребности в этой информации тогда у меня не было. Меня больше интересовали профессиональные качества и те вещи, которые им помогают или не помогают в игре.
– Что о футболистах рассказывал Биончик?
– Мы прошлись по каждому игроку. Тот талантлив, этот – будущая звезда, а вон тот – много трудится и работает. Он рассказывал о профессиональных качествах, а не говорил в стиле: «Этот играет в приставку, а этот ходит по клубам». Тогда мне эта информация не была нужна. Если нужно было разобраться, почему футболист выходит на поле в апатичном состоянии, тогда бы узнавала. Но в «Луче» таких не было.
– На что был направлен первый тренинг?
– Первое собрание [было] ознакомительное. Каждый тренинг делился на две части: классический тренинг с определенной темой, целью и упражнениями и свободная групповая дискуссия, во время которой мы выбирали тему и общались. Точнее, чаще выбирала и предлагала темы я. Но ребята тоже могли предложить что-то свое. Обычно темы касались каких-то профессиональных вещей, а не любви и отношений. Хотя, безусловно, если бы ребята инициировали, поговорили бы и об этом.
Тренингом руковожу я, и упражнения выполняются по правилам. Если не хочешь что-то делать, в любой момент говоришь «стоп» и не участвуешь дальше. Это четкое занятие со структурой. Вторая часть была направлена на то, чтобы ребята себя чувствовали комфортно. Делать можно было все, что хочешь. Хотите лежать – ложитесь. Хотите ходить или сесть на пол – пожалуйста. Хотите кричать – полная свобода, но в определенных рамках. Никакого неуважения и оскорблений.
– Какие упражнения выполняли футболисты?
– Становились в круг и брались за руки. Потом я «запутывала» их руки, а они должны были, не размыкая рук, распутаться и стать в исходное положение. Это упражнение на сплоченность.
Два игрока рассказывали о себе друг другу, после чего один становился за спину партнеру и рассказывал о нем, но уже от первого лица. Это упражнение на знакомство.
На тренингах, связанных с эмоциональным интеллектом, применялись рисуночные техники. В рисунках футболисты изображали свои эмоции. Потом мы обсуждали рисунки и говорили о том, как можем регулировать свои эмоции. Также применялись техники, связанные с медитацией и расслаблением. Ребята учились расслаблять каждую группу мышц и находиться в расслабленном состоянии определенное количество времени.
– Много было тех, кто говорил «стоп»?
– Никто не говорил. Другое дело, что человек мог просто выключаться, если не хотел показательно обозначать свое нежелание, и становился пассивным. Это, конечно, не очень хорошо. Чтобы групповое упражнение «зашло», важно быть активным. Чем больше человек активничает, тем больше он получает для себя и дает другому. Пассивность и выключенность приравнивается к тому, что человек сказал «стоп».
– Пассивных много было?
– Те люди, которые не включились сразу, не включились на протяжении всех месяцев, что мы работали. Хотя были и такие, кто больше раскрепостился, стал больше говорить. Но те, кто был неактивен и скептически настроен, такими и остались.
Хотя, думаю, изменения, которые происходят в человеке, известны только ему. Вот пример. Один парень, который был внешне пассивным, сказал мне кое-что в конце сезона. И я поняла, что он, возможно, вынес из наших встреч больше, чем те, кто был активным. В этом случае можно говорить о высоком уровне рефлексии и способности пропускать через себя определенные вещи.
– Некоторые люди стесняются что-то делать в больших компаниях. Как боролись со стеснением на тренингах?
– Были ребята, которые смущались, но очень важным было правильно подобрать состав группы (игроков много, и я их делила на группы). Важна была атмосфера в группе. Если она располагала к откровенности и ребята чувствовали, что могут делать и говорить что угодно и их не осудят, не засмеют, они раскрепощались.
Большое влияние оказывало еще и то, как они общались между собой до моего появления: дружили или, наоборот, почти не разговаривали. Большинство футболистов сразу не были замкнутыми, потому что в группе были люди, которым они доверяли и которых знали.
– Были люди, которые пытались сорвать занятия?
– И такое было. Но скорее не намеренно. Просто было недовольство и непонимание. И оно выражалось в разной форме. Кто-то молчал во время разговорных упражнений, кто-то постоянно что-то комментировал. А кто-то говорил прямо: «Мне не понятно. А это что?» Приходилось объяснять. И это, кстати, даже хорошо. Во-первых, люди проявляли эмоции, раскрывались. А во-вторых, тот, кто так яро отрицал что-то, очень много дал остальной группе и тем, кто молчал и боялся что-то спросить.
– Как часто проходили личные встречи?
– Изначально планировала встречаться часто, но когда начали работать, поняла, что не всегда это уместно. Понятно, что если бы я или тренер сказали «Петров – на занятие», он бы пришел. Но у меня сформировался другой подход, о котором игроки знали. Вот есть я, я готова. Готов ли ты? И если футболисты нуждались в общении, подходили и спрашивали. А полновесные сеансы были только с одним футболистом.
– Это была ваша инициатива?
– Да.
– Почему хотели с ним поговорить?
– В спорте часто случается, когда мозг что-то блокирует, заставляет «тормозить». Но как только ты через этот барьер перешагиваешь, открывается второе дыхание, и ты показываешь хорошие результаты.
У этого парня есть способности и талант, но этот резерв пока не до конца раскрыт. Мне было важно понять, почему он его не всегда использует (не хочет, не может или не знает) и помочь ему понять, что если включиться полностью, то на поле он будет делать крутые вещи. А парень, на мой взгляд, способен играть на очень высоком уровне. И с ним мы еще не закончили.
– Тренер минского «Динамо» Диана Тропникова установила четкие рамки приличия на тренировках.
– Я тоже сразу заявила игрокам, что у меня есть отношения. И все, что не касается рабочих моментов, меня не интересует. Понятно, что футболисты – молодые парни, и улыбки или флирт это нормально.
– «Вконтакте» принялись добавляться?
– Нет. И мне понравилось, что такого не было. Не знаю, что повлияло на их поведение. Мои слова (а это был четкий и серьезный посыл) или образ сурового психолога, но попыток нарушить границы не было. Никаких пошлых шуточек и намеков, которые пришлось бы блокировать.
– Как ваш парень отреагировал на то, что вы будете работать в мужском коллективе?
– Мой мужчина доверяет мне и поддерживает. И из-за за угла не следит :).
– Биончик рассказывал, что к вам очень настороженно относились представители тренерского штаба. Вы с ними тоже работали?
– Нет, не удалось. Хотя это важный момент, чтобы футболисты и тренеры были одним целым. Но организовать общий тренинг не получилось. Честно, не знаю, насколько тренеры были готовы к этому. Но, думаю, что люди, которые работают в «Луче», профессионалы и должны быть готовы к постоянному прогрессу.
– Биончик ходил к вам на приемы?
– Нет. Хотя первое время мы очень интенсивно общались. Ведь кроме Ивана Сергеевича обратиться по различным вопросам мне было не к кому.
– Вы присутствовали на тренировках и играх. Для чего?
– Я должна понимать: у футболиста во время игры такая походка, выражение лица и определенные телодвижения из-за того, что он всегда такой, или просто не в самом боевом состоянии. А на тренировках я вижу, что он такой всегда и, значит, беспокоиться не надо.
Кроме того, мне было важно видеть, как ребята общаются. Они должны больше разговаривать между собой на поле, а не в раздевалке. Смотрела на микрогруппы, как они между собой взаимодействуют.
– Были в шоке от количества нецензурных слов?
– Может, я не обращала внимания, но не особо их замечала. Хотя тренеры извинялись и старались при мне мат минимизировать. На тренингах он тоже был под запретом. Но когда я давала возможность кричать и ругаться, мат допускался.
– Игроки рассказывали, что вы изменили их общение. Раньше они беседовали о ерунде, а сейчас стали говорить о серьезных вещах.
– Я им говорила: «Вы друг друга знаете. Общайтесь! Разговоры помогут вам узнать друг о друге больше. И со временем темы бесед поменяются. Вы будете доверять другу еще больше и доверять более серьезные вещи». Поэтому когда я видела, что кто-то начинал общаться с тем, с кем раньше не говорил, мне было радостно. Да и ребята стали признаваться, что узнали некоторых партнеров с другой стороны.
– Когда вы стали понимать, что ваша работа приносит пользу еще и на футбольном поле?
– Наши результаты во втором круге не прямая связь с моим приходом. Это комплекс моей работы, работы тренерского штаба и самостоятельного развития игроков.
– Тогда как понять, оправдалось ваше приглашение или нет?
– Есть важный аспект, на который я обращала внимание – уверенность игроков. Я старалась делать все для того, чтобы они чувствовали себя уверенно в игре в целом и конкретных эпизодах. Со временем я видела, что если раньше парень боялся бить по воротам, то сейчас бьет чаще.
– Ваш самый любимый футболист «Луча»?
– Если говорить об отклике на меня, то нравилось работать с Егором Семеновым. Он безусловный лидер команды. Много говорил, вел за собой остальных, организовывал что-то на тренингах. К Егору всегда можно было обратиться.
Интересно было работать и с Леней Ханкевичем. Он был очень активен и открыт. В рамках группы мог обсуждать разное. Мне нравилось смотреть на то, как он растет и меняется.
– Говорят, вас позабавил смех Никиты Степанова. Что в нем такого?
– Он очень оригинально и заразительно смеется. Без улыбки на это смотреть или слушать трудно.
– Кто-то еще вас поразил? Может, кто-то рисовал классно?
– Меня поразили открытия, которые были сделаны в процессе работы. Например, игрок рассказывал, что любит делать в свободное время, или чем занимался до футбола, и это совершенно расходилось с его внешним видом. Не предполагала, что такой брутальный и мужественный парень может делать что-то чувственное.
– Как нашли общий язык с легионером Лукой Ротковичем?
– Лука – очень вежливый. И его отношение к своему делу для меня было если не поразительным, то вызывало чувство уважения и гордости. Несмотря на то, что он пришел по ходу дела, включился очень быстро. Активничал и, думаю, показывал определенный пример остальным, что можно говорить о себе в новой ситуации и с малознакомыми людьми. Его отношение меня радовало и по-хорошему удивляло.
– Он вас братом не называл?
– Нет. Называл Ксения. А вот в первый раз назвал «Эй, красивая!» :)
– Говорят, футболисты – большие дети. Заметили?
– Да. Они также открыты и честны. Ребенок с большей долей вероятности не сумеет спрятать в себе эмоции. Если ему что-то не нравится, он открыто об этом скажет. Кроме того, дети любят играть. А футбол – это игра, конкуренция, соревнование, которое доставляет огромное количество эмоций.
Когда спрашивала у ребят, сталкивались ли они с работой психолога раньше, в большей степени ответ был отрицательный. Поэтому нужно было опускаться на максимально доступный уровень и использовать простой язык, чтобы ребята понимали меня и им было комфортно выполнять упражнения.
Фото:fc-luch.by
