Tribuna/Футбол/Блоги/На вулiцы маёй/Дулуб – о претензиях доктора Одинцова и о том, как работал в БАТЭ: отношения с игроками, штраф Глебу, утечка информации

Дулуб – о претензиях доктора Одинцова и о том, как работал в БАТЭ: отношения с игроками, штраф Глебу, утечка информации

Олег Дулуб -- о своей работе в БАТЭ.

4 мая 2020, 06:15
143
Дулуб – о претензиях доктора Одинцова и о том, как работал в БАТЭ: отношения с игроками, штраф Глебу, утечка информации

Очень большой разговор, чтобы закрыть тему.

 

Пути Олега Дулуба и БАТЭ разошлись еще в июне 2018-го, однако досрочно прерванные отношения не отпускают стороны до сих пор. То игроки борисовского клуба расскажут о том, что с тренером им работалось не очень, то сам Дулуб обвинит бывшего работодателя в несоблюдении договоренностей. Этот конфликт тлеет почти два года. Предыдущая яркая вспышка случилась в октябре прошлого года, когда БАТЭ в официальном заявлении жестко отреагировал на упреки в свой адрес и потребовал от тренера объяснений, оставив за собой право «ознакомить общественность и с другими процессами, связанными с вашей деятельностью на посту главного тренера, которые происходили не «за спиной», а на глазах у команды и административного штаба». С хроникой конфликта можно ознакомиться здесь.

Тогда никаких разоблачений не последовало. Однако на этой неделе слова у «Трибуны» попросил бывший врач БАТЭ Александр Одинцов. В клубе он трудился с конца 2013-го по конец 2019-го и входил в том числе в штаб Дулуба. Одинцов изъявил готовность рассказать подробности о методах тренера и о том, почему в Борисове у того не получилось. Рассказ получился жестким – после него возникают вопросы к профессионализму Дулуба.

Одинцов объяснил, почему решил заговорить (в футболе не принято выступать с подобными откровениями). Врача задело интервью Дулуба сайту football.ua. В нем тренер поделился некоторыми своими взглядами на спортивную медицину и, не называя имен, критично, хоть и вскользь, отозвался о работе медиков борисовчан.

Одинцов настаивал на максимально быстрой публикации его интервью, но редакция «Трибуны» не могла сделать это, не предоставив ответного слова главному герою выступления. А им, несомненно, являлся Олег Дулуб. Для нажима доктор Одинцов грозил пойти в другие СМИ – в итоге его спич был опубликован в пятницу утром на «Прессболе» без каких-либо комментариев Дулуба. Также в интервью коллегам Одинцов утверждает, что редакция «Трибуны» после звонка Дулуба отредактировала интервью Алексея Риоса в той части, где экс-защитник БАТЭ рассказывает о том, как Дулуб называл травмированных велосипедной группой. Эта информация абсолютно не соответствует действительности: третьи лица никогда и ни в какой мере не могли и не могут влиять на интервью или тексты, опубликованные на Tribuna.com. Фрагмент текста о велосипедной группе после публикации не подвергался никаким правкам. Он же вынесен в отдельную новость, которая также осталась неизменной. Отметим, что журналист «Прессбола» Артем Фандо, делавший интервью с Одинцовым, даже не пытался уточнить у редакторов «Трибуны» или у автора текста Дмитрия Руто, насколько утверждение собеседника правдиво. Также в тексте «Прессбола» не указано, проводился ли фактчекинг остальных слов экс-врача БАТЭ.

У «Трибуны» эта работа заняла определенное время. Мы связывались с действующими и бывшими игроками и сотрудниками БАТЭ. В целом они подтвердили правдивость слов Одинцова. При этом обратил на себя внимание такой факт. О состоявшемся интервью Одинцова «Трибуне» и о том, что оно готовится к публикации, знали многие причастные к БАТЭ люди. Некоторые из них утверждали, что даже ознакомлены с текстом (материал высылался на вычитку Одинцову, он же записывал беседу на личный диктофон). Отметим, что в основном этой информацией владели старожилы БАТЭ. Они же подтверждали правдивость историй, изложенных врачом. При этом люди из окружения Дулуба многие факты видели и интерпретировали совсем иначе. Интервью Одинцова вы можете найти по ссылке ниже или в конце текста.

Это – ответ Олега Дулуба, а также его рассказ о работе в БАТЭ. 

– Нашу беседу хотелось бы начать словами известного доктора Комаровского, когда он реагировал на скандал, который разгорелся вокруг ведущей Регины Тодоренко: «Я взрослый мужик, идиотов и мерзавцев видел немало, выстроил систему защиты от умственно отсталых долбодятлов и мгновенно отличаю проплаченных ботов от обыкновенных дураков. Великие сетевые эксперты регулярно учат меня, как правильно любить родину, на каком языке разговаривать, кому можно и кому нельзя читать лекции о здоровье детей. Еще раз обращаю внимание: периодическая сетевая травля – часть моей жизни, я очень хорошо понимаю ее природу, я могу лекции читать о том, кто в этом виноват и что надо делать. Трудолюбие, оптимизм, талант, удача – результат. Результат – предмет зависти и злорадства. Уникальность многих интервью нередко состоит в том, что задаются вопросы, на которые сплошь и рядом не может быть однозначного ответа – проблема должна рассматриваться с разных сторон, может иметь разные варианты решения. На подробные разборы, как правило, нет времени, тут же появляются новые вопросы... Как следствие – всегда можно придраться, обвинить в поверхностности, додумать то, чего и близко в голове не было… Было бы желание. Желание обгадить в сочетании с завистью и злорадством – гремучая смесь. Лично для меня самое неприятное в этой ситуации – не реакция толпы, а реакция всех этих гламурных издательств и рекламодателей, которые готовы влиться в толпу, чтобы упаси боже не лишиться доходов. Вы заключили контракт и вам, по большому счету, на человека уж простите на*рать, лишь бы сетевые эксперты были довольны. И как все быстро решаете! Опыт предков сразу видно! В годы репрессий перед тем, как объявить врагом народа, первым делом из партии исключали – за несколько часов. Чтоб твоя преступная тень не падала на великую партию Ленина-Сталина! Поверь, нормальных и адекватных больше. Они тише, но их больше. Нормальные! Я понимаю, как не хочется выходить против толпы. Так оглянитесь по сторонам и поймите: все вокруг потому и происходит так грустно и безнадежно, что всем управляет агрессивная толпа. Толпа, которая терпит унижения, нищету, тотальное вранье и воровство, безнадегу стариков, отсутствие перспективы у детей, но с легкостью готова наброситься на кого угодно – главное, чтоб весело и безнаказанно».

И еще один момент, о котором хотелось бы сказать. Два года прошло, как закончились мои трудовые отношения с ФК БАТЭ, но интервью [игроков и не только] не перестают выходить. Цель их мне понятна и легко угадывается. Перед тем, как общаться с вами, еще раз перечитал свой контракт. Там есть пункт 3.9, в котором сказано, что «работник обязуется высказывать свое мнение перед общественностью, давать интервью для телевидения, радио, интернет ресурсов и других СМИ о тренировочном процессе, о деятельности ФК БАТЭ, своих контрактных отношениях с ФК БАТЭ и оценивать действия других лиц только с предварительного согласия футбольного клуба. Поэтому во всех случаях комментарии работника не должны порочить честь и деловую репутацию ФК БАТЭ, его работников и других сотрудников, состоящих с ним в договорных отношениях, и иных членов АБФФ. Работник обязуется соблюдать указанные ограничения также по окончании контрактных отношений с ФК БАТЭ». Поэтому прежде, чем согласиться на беседу с вами, связался с Андреем Анатольевичем Капским. Сказал ему, что интернет-сайт by.tribuna.com просит меня пообщаться о работе в БАТЭ из-за интервью бывшего работника клуба Одинцова и попросил разрешения открыть некоторые моменты тренировочной деятельности команды и показать документацию, которая является внутренней кухней клуба. Мне было разрешено, но без опубликования в сети копий документов.

После увольнения у меня была устная договоренность с Анатолием Анатольевичем Капским «о ненападении». На встрече, где мы об этом договаривались, присутствовали Виталий Родионов и Александр Захарченко. Со своей стороны я все выполнял, но сейчас ситуация диктует необходимость рассказать о том, как мы – я и мой тренерский штаб работали в БАТЭ. Начинаем?

Давайте.

– Инициатором моего приглашения в клуб был Анатолий Анатольевич Капский, и мы вели обстоятельные беседы о моем переходе. У меня был контракт с «Черноморцем». А разорвать действующие соглашения в Украине гораздо сложнее, чем в Беларуси. Откупные суммы назывались разные. Одна из них равнялась 500 тысячам долларов. В итоге пришлось возвращать все деньги, которые заработал в Одессе. Основным аргументом перехода была перспектива игры в Лиге чемпионов. С Анатолием Анатольевичем договорились легко. Расскажу одну историю. Возвращаюсь из Америки, прохожу пограничный контроль, только наступаю на линию перед окошком, где проверяют паспорт, – звонок от Капского. Отдаю документы и показываю девушке на телефон. Она говорит: «Нельзя». Отвечаю: «Важный звонок». Она рукой махнула, быстро поставила штамп, и я пошел разговаривать.

Приступив к работе с командой, изучили всех игроков, которые были в распоряжении БАТЭ, составили на каждого из них своего рода игровое досье и возможные варианты систем игры, наиболее подходящих для данного подбора футболистов. А руководитель медицинского штаба Виктор Ромуальдович Малиновский по каждому из игроков дал исчерпывающую характеристику: травмы, перенесенные операции и прогноз здоровья на будущее. На основании всего вышеизложенного мы составили план предсезонной подготовки. К сожалению, позже стало известно, что на время отпуска игрокам не были розданы планы подготовки для индивидуальной работы.

Для меня было важным, чтобы игроки, тренеры, обслуживающий персонал, администраторы, видеооператоры, ремонтировщики полей стали единым целым. Выстроили своего рода иерархию: тренерский штаб – медицинский штаб – обслуживающий персонал команды и базы. Чтобы каждый отвечал за свой участок работы. Принятие окончательного решения по тому или иному вопросу – прерогатива главного тренера, который отвечает за все, происходящее в команде. Мы понимали, что один человек не в состоянии контролировать все процессы. Руководителем медицинского штаба был назначен Малиновский. И на протяжении всей нашей работы в БАТЭ мы учитывали все его пожелания, контактируя с ним ежедневно. Подчеркну еще раз: ежедневно.

В тренерском штабе сразу была введена система равноправия голосов. При обсуждении любого вопроса жизни команды каждый тренер мог высказать свое мнение, при этом обсуждались все возможные варианты. Принятие конечного решения – прерогатива главного тренера. И когда решение принято – неукоснительное исполнение того, о чем договорились. Демократизм в принятии решения и автократия при выполнении. То же самое касалось медицинского штаба. Если возникала проблема с травмами игроков, сроками их восстановления, встречался с Малиновским и говорил: «Виктор Ромуальдович, есть вопрос, который надо решить. Пожалуйста, разберитесь». Еще раз повторюсь, именно с ним мы были в постоянном контакте, а не с Одинцовым, который был физиотерапевтом и в большей степени отвечал за восстановление игроков.

Александр Одинцов в центре

Если перевести клубную иерархию на армейский язык, чтобы всем было более понятно: руководитель клуба – генерал, главный тренер – полковник. Тренеры и начальник команды – старший офицерский состав. Руководитель медицинского штаба – капитан, а ниже по иерархии массажисты-сержанты, распоряжения и рекомендации которых игроки должны выполнять. Это же документально закреплено у них в контрактах и должностных инструкциях. Полковник не может постоянно обсуждать с сержантом или прапорщиком те или иные вопросы. Для этого есть капитан, который отвечает за направление. Поэтому с Одинцовым у меня было три или четыре разговора в основном тогда, когда он нарушал свои функциональные обязанности, и руководитель медицинского штаба в силу тех или иных причин не мог повлиять на него.

Он окончил Минский медицинский университет, работал в баскетболе – это разве недостаточный бэкграунд?

– Баскетбол – это не футбол. Там играют руками, а не ногами. А какую специальность он получил в меде? Ортопед? Ортопед-травматолог – это больше для поликлиники. Спортивный доктор – совсем другая специфика. Этот специалист должен разбиваться в планировании тренировочных нагрузок, их сочетаемости друг с другом, знать механизмы энергообеспечения мышечной деятельности и понимать, что спортсмен – не среднестатистический гражданин. Только в этом случае ты как тренер можешь разговаривать с ним на одном языке.

В общем, на основании данных ежедневного медобследования, которые предоставлял Малиновский, мы определяли уровень ежедневных тренировочных нагрузок, которые предлагались игрокам. При этом учитывалась:

1. Готовность игроков к тренировке на основании данных ежедневного медицинского обследования.

2. Физиологическая направленность нагрузки.

3. Режим работы.

4. Время, необходимое для восстановления организма футболистов после тех или иных нагрузок.

4. Элементы технико-тактической подготовки. 

Одинцов говорит, что нагрузки были высокими с самого начала.

– Еще раз повторюсь: для того, чтобы судить, нужно владеть вопросом планирования тренировочных нагрузок, их сочетаемости друг с другом и знать механизмы энергообеспечения мышечной деятельности. При этом офицера может судить только офицер!

Те нагрузки, которые предлагались игрокам в БАТЭ, были в полтора-два раза ниже, чем в предыдущих командах. Дело в том, что с «Крумкачамі» и «Карпатами» мы работали по ходу предыдущего сезона и плавно подводили ребят к такой предсезонке. А тут все было впервые, и мы разрабатывали план тренировок специально под игроков БАТЭ.

Чтобы понимать, в каком состоянии игроки, мы ввели ежедневный медосмотр. Измеряли давление и пульс, которые сами по себе не информативны, но коэффициент экономизации кровообращения (КЭК) и общий гемодинамический показатель (ОГП), которые мы тоже смотрели, показывали готовность игроков к нагрузкам. Если все в порядке, футболист тренировался в общей группе, если нет – работал в щадящем режиме. Если данные превышали допустимые значения – нагрузки корректировались. Все это вносилось в таблицы, которые позволяли отслеживать динамику.

Одинцов говорит, что у вас с ним были разговоры из-за этих медосмотров. Он уверяет, что не очень правильно мерить давление перед тренировкой, что лучше с утра.

– Еще раз подчеркну: все разговоры о состоянии игроков велись с руководителем медицинского штаба, а не с Одинцовым. Так, как представляет это физиотерапевт, можно думать только, если ты за основу берешь исключительно давление и пульс. Мы же работали по КЭКу и ОГП, учитывая при этом индивидуальные особенности организма футболистов. Например, есть игроки, для которых обычным является давление 130 на 80. Если этого не знать, не учитывать общую динамику, то, как бы сказал тренер советской школы: «Игрок злоупотреблял спиртным накануне!» Но показатели КЭК и ОГП будут говорить о том, что футболист может работать в общей группе. При этом все вопросы, касающиеся медосмотра, обсуждал всегда только с Малиновским на основании его рекомендаций. Тот же показатель ОГП был предложен им.

С Одинцовым первый разговор по давлению игроков состоялся только 3 апреля из-за фальсификации данных. Через день после игры со «Смолевичами» он мне принес показатели осмотра. В тот период Виктор Ромуальдович был на курсах и за достоверность данных отвечал Одинцов. Первое, что мне бросилось в глаза – вот это исправление (показывает листок, где напротив фамилии футболиста в графе «давление» жирным выделено 110 – Tribuna.com). Обрати внимание, что изначально там было 130, но потом исправлено на 110. И КЭК такой, что игрок готов к восприятию большой нагрузки. Но с давлением в 130, какое было изначально, этого не может просто быть! Вразумительного пояснения от Одинцова, что это такое, я не получил. Налицо фальсификация данных при медосмотре. Это «расстрельная статья» в любом клубе. Не дай Бог, футболисту стало бы плохо на тренировке… Кто отвечает? Главный тренер и руководитель медицинского штаба. Но не Одинцов.

Позвонил Анатолию Анатольевичу Капскому и сказал, чтобы этого человека не было возле команды. До этого знал, что Одинцова убирали в дубль еще при Ермаковиче.

В своих интервью вы говорили, что на момент прихода в БАТЭ в команде было семь травмированных. Но ведь был только один – Михаил Гордейчук.

– Первые две недели у нас были втягивающие тренировки. Вот таблица посещения тренировок игроками на этом этапе подготовки. По индивидуальной программе в тренажерном зале по рекомендации медицинского штаба занимались семь человек. Но потом, на первом сборе, они все [кроме Гордейчука] работали уже в общей группе. По таблице турецкого сбора это видно. В Беларуси мы придерживались рекомендаций медицинского штаба по программе восстановления игроков, но потом изменили решение на основании того, что лучше всего футболист восстанавливается и подготавливается к общей группе при работе «через мяч».

1 февраля у меня был разговор с Анатолием Анатольевичем Капским. Он попросил переговорить с Одинцовым и объяснить ему свое видение работы. Мы начали общаться, но я быстро понял, что его знания обрывочные и несистематизированные. Показываю микроцикл, он: «Что это?» Объясняю, что это направленность нагрузки, которая бывает аэробная, анаэробная: лактатная, алактатная. И тут он задает вопрос, который вгоняет меня в ступор: «Откуда вы это знаете?» – «Я тренер, имею категорию PRO. Ответ на этот вопрос должен знать любой-студент второкурсник. Есть учебник «Теория спорта», где это написано». Продолжаю рассказывать, что аэробную работу лучше делать в интервальном режиме, когда задействованы анаэробные источники энергообеспечения. Снова вопрос: «Откуда вы это знаете?» Снова говорю про книгу. В общем, долго пришлось объяснять элементарные вопросы и то, как специально под игроков нашей команды составлять недельные циклы восстановления травмированных футболистов и контролировать результаты своей работы. Один из механизмов контроля – данные GPS – системы, которая применялась в БАТЭ. К сожалению, после разговора понял, что Одинцов не обладает необходимыми знаниями и навыками для работы с этой системой.

На основании этого было принято решение, что игроки, которые занимаются индивидуально, должны всегда находиться рядом под постоянным контролем тренерского штаба. Данные GPS анализировались тренерским штабом, а не физиотерапевтом.

Много лет работаю тренером и знаю, что легче всего игрокам восстанавливаться «через мяч» и под жестким контролем. Потому что иногда физиотерапевты или реабилитологи дают нагрузки, которые не имеют отношения к футболу, что приводит к увеличению сроков восстановления. Всегда учитывается характер травмы и степень повреждения. Например, на восстановление после какой-либо травмы по рекомендациям необходимо четыре недели реабилитации. Это означает, что на первом этапе восстановления нагрузки футболистов сведены к минимуму, потом начинается бег вокруг поля, затем добавляется силовая работа и так далее. Это еще две-три недели. Для того, чтобы игрок адаптировался к режимам работы первой команды – еще две-три недели. Итого: восемь-десять недель. Если футболисту предлагать упражнения, используя мяч, давать те же режимы работы, что и основному составу, но чуть уменьшать нагрузку, заменять упражнения на более подходящие, тогда через неделю, через две после реабилитации игрок может влиться в общую группу безболезненно и без нанесения вреда его организму. Итого: примерно шесть недель. Еще работая помощником, очень часто занимался с травмированными игроками, следуя такому алгоритму. Кому интересно, можете найти в интернете интервью Андрея Шерякова.

- Почему вы заставляли травмированных игроков работать рядом с полем, а не в зале, где имелось все необходимое оборудование? Врач не мог выстроить процесс так, как было нужно.

– Поле в Турции, где мы занимались, принадлежало отелю, в котором мы жили. В этом же отеле находился тренажерный зал. Ты идешь и договариваешься – я возьму [на поле] два боссабола, один фитбол и так далее. Имелось у клуба и свое оборудование, привезенное с собой. Человек хочет работать – он ищет возможность, а не хочет – причины.

Но Одинцову для работы были нужны тренажеры, а их возле поля не было.

– Любой недельный микроцикл сопровождается силовой работой в тренажерном зале. Примерно по 30 минут до тренировки. Травмированные занимались вместе со всеми, выполняя свои упражнения, рекомендованные медицинским штабом. А затем футболист должен восстанавливаться на поле, чувствуя запах свежескошенной травы. Трава – это адреналин в крови. Этого может не знать только тот, кто сам никогда не был игроком.

Главный тренер должен контролировать процесс восстановления. Вот и все. Поэтому во время тренировок мы отводили им определенный участок поля, который был хорошо мне виден. Игроки лучше всего реагируют на главного тренера. Не на помощника и не на физиотерапевта, который играет с ним в карты и уже свой. Игрока мотивирует только контракт. Когда узнал, что Одинцов играет с ними в карты, был ошарашен. Вызвал его и говорю: «Вы хотите быть в тренерском штабе? Как вы себе представляете картину, что я сажусь играть с ребятами в карты? Что можно потом с них потребовать?»

По словам Одинцова, когда он называл вам сроки восстановления футболиста в три-четыре недели, вы отводили ему три дня. Какой логикой руководствовались?

– Еще раз повторю: с Одинцовым много не общался, в основном по всем вопросам, касающимся медицины, ежедневно контактировал с руководителем медицинского штаба. Но расскажу эпизод. Приходит Одинцов и говорит, что у игрока повреждение. «Какое?», – уточняю. «Повреждение третьей степени». Спрашиваю: «Что это?» Он начинает меня засыпать медицинскими терминами. Прошу рассказать по-русски, но он улыбается и продолжает говорить так, как говорил. Сроки восстановления, с его слов – четыре недели. Знаете, как я отличаю человека, который владеет вопросом, от человека, который не владеет? Специалист может объяснить тот или иной вопрос даже ребенку простым языком. Раз человек быстро и доходчиво не может (или не хочет) этого сделать, то для того, чтобы быстрее разобраться в медицинской терминологии, захожу в интернет. Вбиваю в Google и оказывается, что повреждения третьей степени – это ушибы и синяки. Сам был игроком, знаю, что такое ушиб. Ушиб – это первый день холод и покой, а дальше в зависимости от тяжести и степени повреждения – индивидуальная работа и работа в общей группе. Но никак не четыре недели.

Вы предлагали «пробить» врачам любое оборудование, которое им необходимо. Может, вы намекали, что было оборудование, которое может ускорить восстановление футболистов до той степени, которая вам нужна – три дня вместо трех-четырех недель?

– Термин «любое оборудование» предполагает отсутствие конкретики. Нужно понимать, что по уровню оснащения медицинских штабов необходимым оборудованием в сравнении даже с Украиной мы отстаем. Поэтому у меня был разговор с Малиновским, но снова никак не с Одинцовым. Сказал ему: «Если есть какие-то пожелания по оборудованию, и вы хотите его закупить, напишите. Мне нужны документы, чтобы передать их председателю клуба на рассмотрение. В предложении должны присутствовать три варианта цены – низкая, средняя и топ. И председатель, исходя из того, какие у клуба финансовые возможности, принимает окончательное решение». Есть американский принцип повышения эффективности работы любой организации в краткосрочной и долгосрочной перспективах: если ты на каждом из участков добьешься улучшения хотя бы на один процент, то в целом получишь очень большие цифры. Улучшения мы хотели добиться и по части медицины.

Тех же принципов мы придерживались и при работе в тренерском штабе. Например, придя в БАТЭ, мы подняли вопрос о тренажерном зале. Тот нуждался в доукомплектовании ввиду того, что у нас весь тренировочный процесс строится на силе и скорости. На тот момент в дутом манеже на территории Дудинки было всего пять тренажеров. Мы закупили резинки, мячи. По тренажерам пришлось убеждать Капского пару дней. Причем на повышенных тонах. Он говорил: «Были до тебя тренеры – им ведь не нужно было!» У каждого тренера своя собственная методика работы и принципы построения тренировочного процесса. На основании этого для достижения цели требуется дополнительное оборудование. Ни в коем случае не хочу критиковать кого-то, но нам оно было необходимо. Капский был таким человеком, который выслушает любое предложение, даже которое ему не нравится или непонятно, обдумает – и потом принимает решение. Через пару дней Анатолий Анатольевич сам позвонил и сказал: «Готовьте предложение». Мы предоставили все необходимые финансовые документы по различным ценовым категориям: низким, средним и высоким в зависимости от качества, и тренажеры нам поставили буквально за несколько дней.

Кстати, ни один серьезный профессиональный клуб не пустит вас в свой тренажерный зал. Поле смотрите, а вот тренажерный зал – закрытая тема. Ни один тренер никогда не покажет вам эту работу. Она скрыта, потому что направлена на взрыв, на скорость. В недельном цикле – от трех до пяти занятий в зале. И это – целая система. В 2010 году поехал на стажировку во Францию. Первый раз там увидел, как идет подключение тренажера к компьютеру. Игрок приходит, набирает имя, и под него выскакивает программа, в которой разложено, что надо сделать. Когда мы спросили, можно ли посмотреть тренажеры – а тренажеры там другие, мы отстали лет на 20-30 – нам сказали: да-да, покажем, не забудем. Через два дня мы уехали, но нам ничего так и не показали. Правда, мне было так интересно, что я сам спустился в тренажерный зал тайком и осмотрел все тренажеры. У нас таких хорошо, если один-два есть.

Вас обвиняют в том, что вы в Турции заставляли травмированных тренироваться в общей группе, из-за чего случилось усугубление повреждений у Гордейчука, Риоса и Малькевича.

– Всегда игрокам говорил, что их здоровье – приоритет. Особенно в играх при малых составах (имеет в виду упражнения на тренировках 3 в 3, 4 в 4, 5 в 5 – Tribuna.com), где много жестких единоборств. Если чувствуете что-то не то – сходите. У меня был пример в «Карпатах». Центральный защитник, игрок сборной, 20 лет, Ваня Лобай попал на первом сборе под серьезные нагрузки, несопоставимые с БАТЭ. Первая игра, у него спазм. Прошу сойти, он в ответ: «Нет, я буду работать». Закончилось все тем, что на следующий день он опять начал работу в общей группе и получил надрыв задней поверхности бедра и выбыл на четыре недели. Поэтому в любой команде говорю: здоровье футболиста – номер один. Это актив любого клуба.

Говорят, вы Максима Володько заставляли играть и тренироваться со спицами в мизинце?

– Травму мизинца руки Максим получил 2 мая. Потом была операция, два дня восстановления, неделя индивидуальных тренировок, общая группа и только потом игра. Но это травма руки. Он тренировался в гипсе после семи дней индивидуальной работы по рекомендации врача. Мы ничего не форсировали. Максим сам говорил: испытывает ли болевые ощущения, не боится ли.

Давайте закроем тему травм, чтобы больше к Одинцову не возвращаться. Почему считаете, что Риос получил травму в отпуске и скрыл это?

– Не мог сказать так .

Нам подтвердили это из нескольких источников.

– Кто?

Не могу сказать.

– Объясняю, почему такого не мог сказать. Сразу донес игрокам: «Я открыт для любого из вас. Если вы боитесь идти ко мне, есть помощники: Бага, которого вы знаете, Молош, Грановский, Хомутовский. Выбирайте удобный для вас алгоритм». Начинаем работать, три дня – игрок выпадает. И характер травмы мне не понятен из-за того, что нет вразумительного ответа от докторов. Уже после того, как Леша дал интервью, мы созвонились, и он сказал, что ему о его такой травме то же сказали. Искаженная информация, цель которой, на мой взгляд, – внесение раскола в команду.

Одинцов утверждает, что вы говорили про отпускную травму в тренерской, где сидели врачи и тренеры.

– Во-первых, не мог такого сказать. А во-вторых, объясняю еще раз про статус Одинцова. Все разговоры о состоянии игроков обсуждались только с Малиновским. Тренеры могли сидеть в тренерской, но точно не он.

Последний вопрос по травмированным. Почему вы были против их нахождения в день игры на базе?

– Она предельно проста. За полтора часа до начала Суперкубка захожу в раздевалку и вижу, что массируют не игроков, которые готовятся к матчу. Потом заходят люди из пресс-службы, начинают снимать видео и говорят, что так принято в БАТЭ. Хорошо. Как позже оказалось, не принято. Это была их инициатива. А все это сказывается на состоянии команды. А тут еще и само отношение игроков к матчу, мягко говоря, не очень Для них, как мне показалось, это как полулюбительский турнир, а для меня трофей.

Присутствие травмированных в день игры абсолютно отвлекает. Говорил им: «Можете в недельном цикле работать на бровке, возле меня, чтобы мы могли видеть вас». Но когда предыгровой день, день игры, нужна 100-процентная концентрация. Если бы не было ее, то не было этих восьми побед. Была концентрация. Я видел разницу между Суперкубком и каждым из восьми матчей.

А Суперкубок мы проиграли из-за состояния.

Физического?

– Состояния раздевалки. Ее просто не было. Травмированные, масс-медиа, нет заезда. А Брест приехал за день до игры. И когда я увидел «Динамо», понял, что это совсем другая команда, которую видел на сборах. Мотивационный фон зашкаливал и был намного выше нашего. Хотя второй тайм мы играли здорово. Могли забивать, если бы не Гутор.

Он ведь мог прийти в БАТЭ тогда.

– Да. Анатолию Анатольевичу сказал: «Мне нужен этот вратарь». Но мне его просто не дали взять. Объясняли тем, что есть Щербицкий. А Саша наступал себе на горло. Он готов был идти в БАТЭ, хотя знал, что в еврокубках будет играть Денис – нам сказали, что он молодой, его надо продать. Саша же ждал почти до последнего, но увы… Подобный алгоритм работы сейчас в «Динамо-Брест», где работает Василий Хомутовский.

Один из упреков Одинцова в ваш адрес в том, что вы просили пресс-службу не выкладывать в обзорах товарищеских матчей со сборов опасные моменты у ворота БАТЭ, чтобы выставить себя в лучшем свете. И вообще подбирали себе таких соперников, чтобы непременно побеждать.

– Одинцов – физиотерапевт. Какое отношение он имел к работе пресс-службы? Это была закрытая информация. Ее я проговаривал тет-а-тет с ответственным за эту работу сотрудникам клуба Денисом Сорокиным. Разглашение – нарушение служебной тайны, что прописано в любом контракте. Опять же искаженная информация, цель которой, на мой взгляд, – внесение раскола в команду.

Что касается роликов, то для чего нам нужно было выкладывать информацию о новых стандартах и новой системе игры? Для болельщиков мы выкладывали голы и в небольшом объеме голевые моменты, но были эпизоды, появление которых в YouTube нам бы навредило. Например, стандарт, который наигрываем. Мы не хотели упрощать работу тренерам соперников, с которым потом играть в чемпионате. Мы наигрывали стандарты, применяли новую систему построения игры в атаке, вертикализировали нашу игру. Хочешь об этом знать – посмотри полный матч, проанализируй, сделай выводы.

Сам, когда работал помощником, а позже главным тренером, заходил на сайты команд, скачивал обширные ролики на минут 10-20, и мне не нужно было смотреть десять матчей целиком. Уже через два часа знал, как против этих команд играть. А что такое посмотреть десять матчей? Это примерно 30 часов просмотра, плюс время на сортировку данных и анализ.

Профессиональные клубы понимают, что такое закрытая информация. В этом году хотел съездить на стажировку в Англию. Позвонил агенту и сказал: «Меня интересуют «Манчестер Сити», «Ливерпуль», «Арсенал» (когда там работал Венгер, он был открыт, отвечал на вопросы)». Но сейчас – это все закрытая информация. Прежде чем зайти на базу, ты должен получить одобрение, а для этого отправить резюме, объяснить, кто ты и откуда. Все клубы ведут разведку. Биелса вообще номер один по сбору информации о соперниках.

В общем, сотруднику пресс-службы БАТЭ Денису Сорокину, с которым постоянно контактировал на протяжении всей своей работы в клубе, объяснил логику этого решения. И он меня вроде как понимал. Приходил ко мне с роликом и мы обсуждали, что показывать, а что убрать. Это все происходило в моем номере, в помещении, закрытом от посторонних глаз и ушей.

Что насчет того, якобы вы подбирали себе слабых соперников?

– Выбор спарринг-партнеров определял многими параметрами, но основное пожелание – только клубы высших дивизионов. Дома мы сыграли с «Белшиной», «Лучом» и минским «Торпедо». Потом были «Брно», «Фастов, «Зенит», «Тракай», «Кайрат» – топовая команда Казахстана. Еще был «Арсенал», который через неделю стартовал в российской Премьер-лиге, и «Тобол», топ-команда Премьер-лиги Казахстана. При этом в силу того, что наш чемпионат стартовал позже, мы находились на разных уровнях готовности. Кстати, матч с «Арсеналом» был проигран только из-за моей ошибки. Мне не удалось убедить Василия Хомутовского, чтобы в воротах играл Щербицкий. Василий Иосифович уже тогда делал то, что делает сейчас в Бресте – подтягивал молодых игроков. Он хотел дать практику второму вратарю, и тот проявил себя не совсем удачно.

***

Давайте поговорим о взаимоотношениях с игроками. Как вы с ними ладили? Как они реагировали на новую систему игры, на перемены?

– Если на первом сборе тренер обычно разворачивает игроков под себя, то на втором переходит к построению игровой модели. Определяются элементы тех тактик и стратегий, которые могут быть воплощены на поле. Рассказывал про нашу модель игры. Это детализированная система подготовки: футболистам описывается и доводится каждый момент. Как они должны действовать в каждой конкретной ситуации, в переходных фазах, в атаке, в обороне. Модель игры с иллюстрациями на русском языке занимает порядка 52 страниц. Это все оформляется в презентации, слайды, видео и доводится до игроков по 10-15 минут перед тренировками. Специально для Филипповича перевел все на английский язык. Тоже порядка 50 страниц. Это то, о чем в своем интервью говорил Стасевич.

Но Игорь не знает, что как только Александр пришел в БАТЭ, я позвал его к себе в номер, и мы долго разговаривали и на русском языке, и на английском. И в конце его спросил: «На каком языке тебе лучше доносить информацию?» Филипович сказал, что лучше на английском. И я видел, что он все понимал.

Грановский говорил, что ваши требования не совпали с привычным для БАТЭ режимом.

– Мои требования неизменны на протяжении уже многих лет. Вот смотрите слова Василия Кравца, который был у нас в «Карпатах». Сейчас он в испанском «Луго», а до этого был в «Леганесе»: «Дулуб ко всем одинаково относился. Больше разговаривал с лидерами, но к пацанам относился одинаково. Он верил в молодых игроков, давал нам шанс».

Те же отношения выстраивались и в БАТЭ. Мы создали на основании результатов тайного голосования среди игроков тренерский совет, в который входили Драгун, Стасевич, Яблонский и Щербицкий. Позже добавился Глеб.

Игроки понимали главные требования: дисциплина, уважение и интенсивная работа на тренировках. Они должны уважать мое решение, когда кого-то оставляю на скамейке. Всех уважаю как людей, но есть и функциональные обязанности. Я – главный тренер, они – игроки. Мы могли обсуждать любой момент деятельности команды, но конечное решение оставалось за мной. Демократия в принятии решений, автократия в исполнении их.

При этом Драгун говорил, что точек соприкосновения с опытными игроками не было, а некоторые моменты вызывали у него удивление. Вы знаете, что это за моменты?

– Это вопрос к Драгуну. Вот если бы мы вместо игры в футбол на тренировке по полю бегали на лыжах или катались на конька, тогда согласен. Каждый день начинался с того, что перед тренировками разговаривали со Стасевичем, Драгуном, Глебом. Я понимал, что опытные игроки требуют особого отношения. Спрашивал, как самочувствие, как то, как это. И после тренировки точно так же. На поле мы садились на скамейки – и я с ними разговаривал снова.

Слова Иванича о том, что вы не хотели слушать игроков, вам тоже непонятны?

– Тоже. Надо отдать должное, что с Иваничем разговаривал меньше, чем с теми же Стасевичем, Драгуном и Глебом.

Мы много говорили ребятам о дисциплине. О том, что на тренировках запрещены подкаты сзади, которые могут нанести вред здоровью. Запрещены вплоть до удаления с тренировки. Говорили об интенсивности работы, которую мы, тренеры, будем требовать. Считаю, что спортсмены – это своего рода гладиаторы, которые должны уметь терпеть боль, им за это платят хорошие по меркам любой страны деньги.

Они должны быть устойчивыми к внешним раздражителям. Иногда сбивал их с игрового ритма свистками. Например, играют опытные игроки против молодежи. Шансов вроде бы нет, но начинаю свистеть и «ломать» игру. В Жодино даже был момент, что Андрей Шеряков сказал: «Анатолич, мы тебя побьем». Когда специально ломаешь игру – это тоже тренировка. Чтобы научились работать, когда судья ошибается. Если ты этого не попробовал в тренировочном процессе, то в официальных матчах можешь растеряться и начать принимать неверные решения. Игроки это знали.

В дисциплине есть краеугольные камни. Во-первых, не опаздывать. Во-вторых, замирать после свистка на поле. Любой удар по мячу после свистка – штраф. Небольшой – пять долларов. Игроки по-доброму провоцировали: «Можно ударить?» – «Бейте, но потом капитану денежку занесете». В-третьих, во время приема пищи были запрещены телефоны. Как и заход посторонних людей, особенно с телефонами, на поле. И я тоже платил штраф. Сидели на ужине в Турции, и у меня завибрировал телефон – звонок был от Капского. Аккуратно к уху приложил, но весь зал зааплодировал. Говорю: «Анатолий Анатольевич, ваш звонок для меня – 50 долларов». Утром, заходя на тренировку, принес деньги. Аплодисменты от игроков. У нас было правило, что в течении одного-двух дней ты должен рассчитаться. Доставалось и Молошу. Он забыл выключить звук в телефоне на обеде, ему набрал, и у него зазвенело – аплодисменты. Это атмосфера в команде. Правила для всех. Подобная история была и с двумя учредителями, которые по незнанию зашли в Турции на тренировочное поле с включенными телефонами. Длительные аплодисменты со стороны игроков!

Плавно подошли к вопросу про Александра Глеба и его штраф.

– Он опоздал на установку. Говорю: «Саша, занесешь?» Он говорит: «У меня с собой нет». Достаю деньги, говорю – вопросов нет, отнеси капитану, вернешь завтра. Он завтра возвращает. Кто отдал деньги: Дулуб или Глеб?

История подается совершенно иначе.

– А было так, как я вам рассказываю. Если интересно – поинтересуйтесь у первоисточника. Остальное – домыслы и сплетни.

Говорят, Глеб опоздал секунд на десять секунд…

– Но ведь опоздал.

Вы давали Глебу деньги при всех?

– Ну как могу при всех? Отошел, говорю: «Саня, что по штрафу?» – «Нет с собой». Вопросов нет: поднимаюсь наверх, спускаюсь: «Вот тебе деньги, завтра вернешь». – «Хорошо». День-два проходит, он мне приносит.

Но врач утверждает, что слышал, как вы просили Глеба оплатить штраф, чтобы не подрывать ваш авторитет.

– Физиотерапевт. Он не мог этого слышать. У него свой кабинет по диагонали на большом расстоянии. Выходит, человек собирал сплетни, особо не вникая в суть происходящего, а затем искаженно доводил их до игроков.

У меня был контакт с опытными игроками. Мне позвонил Стасевич на следующий день после назначения, поговорили с ним, в конце беседы сказал: «Стас, мне нужна твоя помощь. Если я что-то буду делать не так, говори мне об этом». И это работало. Мы поменяли стандарты, мы поменяли многие вещи под игроков, чтобы им было комфортнее.

Был момент, когда даже снял фишки с планшета. Мне позвонил Анатолий Анатольевич Капский и сказал, что игроки жалуются на то, что много тактики. Хорошо. Пришел на установку перед тренировкой, беру все фишки с макета и в урну: «Ребята, вы просите – подстраиваемся!» И начинаю объяснять на пальцах. Как начали смеяться! Говорю: «Подождите, так много тактики? Но я не могу работать на пальцах». Они говорят: «Давайте возвращаться к фишкам».

Что значит «поменяли стандарты»?

– Изменили подход к стандартным положениям в игре, когда поняли, что наши предложения не очень подходят ребятам. Мы их слушали. Обычно как главный тренер доводил до ребят информацию о сопернике: как непосредственно перед игрой, так и частями в течение недели. Как-то в разговоре председатель клуба сказал, мол, попробуй, может, Бага будет доводить эту информацию. Вопросов нет. Если игрокам так удобнее – пожалуйста. Никаких проблем в этом не видел. Тем более мы все это обсуждали в течение недели тренерским штабом, а кто будет доносить – не столь важно.

Вспомнил еще историю про коммуникацию с игроками. В кубковом матче с «Ислочью» при счете 2:0 в нашу пользу Женя Яблонский ударил Никиту Букаткина и получил красную. Набрал Анатолия Анатольевича: «Хочу оштрафовать игрока». – «У нас такого не было раньше». – «Игрок подставил команду. Мы вели 2:0, могли забивать еще и заканчивать все в первой игре». В итоге Анатолий Анатольевич зашел в раздевалку и сказал, что с этого дня вводятся штрафы. Но вопрос по Яблонскому мы решали сообща с игроками, входящими в тренерский совет. В комнате сидели Щербицкий, Драгун, Стасевич и Яблонский. Говорю: «Ну что, Женя, штраф?» Он молодец, честно сказал: «Сколько скажете, столько и заплачу». На что Драгун сказал: «Мы бы не хотели, чтобы Яблонский получал штраф в этой ситуации». – «Хорошо. Раз вы за него ходатайствуйте, вопрос снят».

Драгун говорил, что после вашего ухода стало прозрачнее, чище.

– Я не знаю, что он имел в виду. Может, у нас экипировка была грязная, и ее надо было постирать. Может, имел в виду качество воды в душе? Но почему-то Драгун не говорил, что набрал меня через пару дней после увольнения и стал извиняться, что не оправдал надежд как лидер и все такое. Отвечал ему: «Стас, зачем ты извиняешься? Нет твоей вины». И Стасевич звонил, и Володько, и Скавыш. Если отталкиваться от результата, то причин для увольнения не было.

И не было разделения на тренерский штаб и футболистов?

– Вообще не было! Мы ходили вместе в боулинг, а в Турции хотели сходить в рыбный ресторан, но случилась накладка. У нас все было прозрачно. Подобные методы работы применялись успешно для сплочения коллектива и в предыдущих командах. Об этом уже было рассказано неоднократно в предыдущих интервью по результатам работы в других клубах.

Может, вы видели, что игроков что-то тяготило? Может, игры им тяжело давались?

– Конечно, игры давались тяжело. А где вы видели легкие победы в спорте высших достижений? Зрители видят только вершину айсберга.

У нас был очень плотный график: Суперкубок, Кубок, чемпионат. Игра с «Динамо» в восьмом туре была через два дня после финала. Знаю, что такое проигранный финал, и знаю, в каком психологическом состоянии могли находиться игроки. Они опустошены. Боялся, что в класико будут проблемы, но нет. Это заслуга игроков. Всегда им говорил: «За результат несет ответственность тренер. Не вы. Могу требовать с вас на тренировке, но играете вы. Проигрыш всегда возьму на себя, но после победы никогда не присвою себе ваши лавры». И те же установки строились по принципу бутерброда: позитив, негатив, позитив. Игроки должны акцентировать внимание на позитиве. В любой ситуации. И для меня тоже была неожиданной его реакция. Но это к Драгуну. Это его право.

Что было с командой перед чемпионатным матчем с «Ислочью»?

– Нужно знать, что, придя в БАТЭ, мы просили четырех белорусов, которые реально могли нас усилить: Гутора, Эдгара Олехновича, Игоря Шитова, Дениса Полякова и сохранить Александра Володько. Но нам не разрешили. Тогда мы стали подтягивать молодежь: подняли из дубля Малькевича, Шкурдюка, Мухамедова – ребят, которые хорошо себя зарекомендовали на сборах. Для Шкурдюка матч с «Ислочью» был дебютным и пропущенный гол – результат его неопытности. Он молодой футболист. И станет хорошим игроком, совершая и анализируя не только свои, но и чужие ошибки.

Грановский рассказывал, что после матча с «Ислочью» в раздевалку зашел Капский и сказал: «Поедете в Городею и там проиграете».

– Да, такое было.

Вы пытались узнать, почему он так думал?

– Да, это имело место. Кроме того, там были упреки в сторону тренерского штаба в присутствии игроков. Я тогда молчал. Хотя другие тренеры потом спрашивали у меня: «Почему ничего не сказал?» Но в моем понимании офицера может судить только офицер и не в присутствии рядовых. Если хотите высказать мне свое недовольство, вызовите меня на разговор и поясните, что вас не устраивает.

Всегда уважаю руководство и сейчас не хочу обсуждать слова Анатолия Анатольевича. Во-первых, человека уже нет. Во-вторых, это мои принципы выстраивания отношений с руководителями.

Тогда сделали для себя какие-то выводы о своем будущем?

– Не поверишь, но я благодарен Одинцову. Выливая эту грязь, он, сам того не понимая, дает мне информацию, которая подтверждает мой анализ о состоянии дел, которые были в клубе в период нашей работы. Когда находишься в кресле главного тренера, ощущаешь все, даже то, что делается у тебя за спиной. И ты сразу замечаешь, когда что-то не так. Ты каждый день общаешься с игроками и видишь любые перемены: вечером шли и были развернуты в твою сторону, а утром сидят злые. Ты пытаешься понять, что произошло, что сделал не так. Может быть, проблема дома? Не может в один момент все так перемениться. Все оказалось проще.

С какими чувствами ехали в Городею? Нужно было встряхивать команду?

– А чего ее встряхивать? Команда идет на первом месте. Да, случилась ничья после восьми побед, но внешне ничего не поменялось. Всегда стараюсь убирать напряжение от игроков. «Взрыв» был в раздевалке после игры с «Ислочью». Там он и остался. Мы проанализировали «Городею», Бага с вечера рассказал игрокам об этой команде. Все стандартно. Да и матч мы могли закончить еще в первом тайме. Но получилось то, что получилось.

После игры Яромко сказал очень странную фразу о том, что вы не разбирали его команду.

– Это к Сергею Валерьевичу. Впрочем, знаю, что, выходя на поле, один из наших игроков сказал эту фразу представителю тренерского штаба «Городеи». Фамилию футболиста знаю

Зачем он это сделал?

– Пускай это останется на его совести.

Вы говорили, что в БАТЭ не получилось наладить доверительные отношения внутри клуба, не было рычагов воздействия. Что это за рычаги?

– Если человек в структуре клуба не соответствует предъявляемым требованиям, но ты как главный тренер не можешь его отстранить до окончательного решения руководства от выполнения своих обязанностей. Пример с данными медосмотра, которые были подтасованы, приведен выше.

Вы говорили, что выполнили все обязательства перед БАТЭ, а клуб – нет. Какие?

– У меня была договоренность, что высказывать мнение о БАТЭ могу только с предварительного согласия клуба. Любое интервью на всех моих местах работы проходило согласование с пресс-службой, потому что это может нанести ущерб репутации клуба и сотрудника. Те же ограничения и после окончания контракта. Если позиция ушедшего сотрудника или игрока не совпадала с мнением клуба, сразу делалось официальное заявление об этом. Вопрос репутации. А что касается процессов за спиной, то теперь это понятно не только мне. Живу сегодняшнем днем. БАТЭ для меня уже история, а меня пытаются в нее вернуть, рассказать, какой я был плохой.

Вы говорили, что вам очень важен свой тренерский штаб, где не было бы утечек.

– Есть команда, а тренерский штаб ее обволакивает. Медицинский штаб – это своего рода прослойка между игроками и тренерами. Любая утечка энергетики может привести ко взрыву атмосферы в раздевалке. Это очень тонкое состояние можно нарушить как внутренне – к примеру, разговорами за спиной, – так и внешне – воздействием руководителей клуба, задержкой зарплат, которая всегда очень больно бьет по игрокам. Чтобы уменьшить эти риски, необходим свой тренерский штаб.

Алгоритм работы нашего штаба в любом клубе был такой: демократия в принятии решений, автократизм в их исполнении. При этом мы готовы работать и с человеком, который уже был в клубной структуре. Но я всегда говорю: «Если узнаю, что кто-то обсуждает наши общие решения за спиной, он будет уволен». Общее решение должно исполняться всеми. Нельзя, чтобы, пока принималось решение, человек молчал, а потом выходил к игрокам и говорил: «Они постановили такое. Я с этим не согласен. Можете это не делать».

А утечка информации у вас случалась?

– Из того, что я вижу по интервью Одинцова, твердо могу сказать, что утечка была и довольно серьезная.

Мне говорили, что на базе вы отказывались заселяться в комнату, где до вас жили предыдущие тренеры. Почему?

– Комната главного тренера на втором этаже была рядом с апартаментами футболистов. Получалось, что тренер контролирует игроков. Это их пространство. Поднялся на третий этаж и жил вместе с тренерами. Получилась своеобразная тренерская территория. Абсолютно никаких предрассудков.

Еще говорили, что после каждой тренировки вы чуть ли не уничтожали свои записи.

– Это не записи. Это схематические черновики плана на предстоящую тренировку. На этих листах мы расписывали размеры и режимы занятия для каждой группы игроков. Причем записи делались поверх предыдущих. В итоге – куча-мала из квадратиков, кружков и стрелок, цифр. Это последние штрихи перед выходом в конференц-зал, а потом на поле. Они просто лежали на базе. В один момент зашел в комнату и понял, что это мусор. Использованные листы смял и выбросил в урну.

Нужно понимать, что каждый из тренеров дублировал информацию в своем блокноте. При этом в начале каждой недели все получали детализированный план подготовки на микроцикл с указанием направленности нагрузки и режимов работы. После любого занятия вся информация о тренировке заносилась в компьютер для дальнейшего анализа. Ваш вопрос – очередное доказательство утечки конфиденциальной информации. Профессия тренера, особенно главного тренера, предполагает высокий уровень конкуренции. Хотелось бы, чтобы она была честной. Но, к сожалению, это не всегда происходит в реальности.

Как вас изменила работа в БАТЭ?

– Если брать увольнение, то это негативный опыт. Тот же Бага после моей отставки говорил, что предсезонку провели толковую, набрали в чемпионате достаточно очков, а поражения в финалах Кубка и Суперкубка Беларуси не ударили по психологии футболистов. Он был доволен кондициями.

Команда целостная, есть модель игры, которую мы изменили под вертикальную. Мне за это не стыдно. Но понял, что один из важных моментов – «свой» тренерский штаб и правильное составление контрактов.

А что надо прописывать в контрактах?

– Должны быть учтены все мелочи. После БАТЭ мне привезли контракт из Африки. На одном листе было все: твои задачи и условия увольнения. За месяц тебя предупреждают, что результаты не те – если ты их не исправляешь, то можешь быть уволен. При этом положена компенсация или сумма зарплаты, которая осталась до конца контракта. Если деньги на карточку пришли не вовремя, контракт разрывается в одностороннем порядке по вине клуба. При этом зарплата – даже если восемь месяцев все было хорошо, а на девятый не заплатили – выплачивается за весь год, будто с нуля. То есть это контракт, защищенный юридически.

Также должно быть прописано, что все изменения в тренерском штабе руководитель должен проводить только с разрешения главного тренера. Если ты приводишь своего человека в штаб, то несешь ответственность. Всегда говорю: «Если вы хотите уволить моего помощника без моего согласия, у вас могут быть только две причины: или он кого-то убил, или обворовал клуб». Все остальное – на мне. Вина помощника – моя вина.

И самое главное: Когда падаешь, не забывать о трех вещах: кто тебя толкнул, кто тебя не поддержал и кто просто стоял и смотрел. Это пригодится, когда снова встанешь на ноги.

Ваш характер поменялся после БАТЭ?

– Нисколько. Просто понял, что нужно принимать взвешенные решения. Если раньше я был такой взрывной, то здесь… Никаких анализов сразу после игры. За ночь, пока футболисты спят, ты можешь рассмотреть ситуацию и уже спокойно разложить им, не переходя на личности. Моя задача была заставить игроков самостоятельно принимать решения на основании избранной нами модели игры.

Николай Ходасевич отмечал, что в Одессе вы улыбались, открыто говорили о футболе, а в БАТЭ стали замкнутым. Я тоже это заметил. Как-то перед Суперкубком я по-дружески общался с Симовичем, а вы сказали: «Не провоцируй».

– Правильно сказал :). У БАТЭ была официальная позиция по отношению к сайту by.tribuna.com, которая была озвучена на официальном сайте. А Симович находился на рабочем месте, будучи в трудовых отношениях с ФК БАТЭ.

Но вообще не был зажатым. Нормально себя чувствовал. Просто на тот момент у меня были проблемы со здоровьем, болела нога. Приезжаешь – постоянная боль. Операцию сделал – все нормализовалось. Физически готов, но играть не могу :).

Нет ощущения, что не так повели себя в БАТЭ с самого начала? Может быть, не учли традиции?

– Работал за границей в хорошем чемпионате. В клубах, которые на очень хорошем счету. До сих пор звонят из «Карпат» и «Черноморца», поздравляют с днем рождения. Недавно набрал Саня Гладкий, спросил: «Анатольич, как дела?» Когда улетал в Казахстан, целый день сидел в «Шереметьево», приходили эсэмэски. Игроки, тренеры, болельщики.

Тренерскую работу оценивают игроки и результаты. Можете пообщаться на контрасте с Гутором, Хобленко, Гладким, Худобяком, Ивановым, Батищевым, Шикавкой, Кравцом, Вячеславом Глебом, другими игроками о методах нашей работы. Они остаются неизменными на протяжении многих лет. О координации работы с медицинскими штабами можно поговорить с доктором «Карпат» Пастушенко или «Черноморца» Медведевым. Повторюсь: принципы работы остаются неизменными на протяжении многих лет. Результаты? Они были в любой команде. Были и ошибки, от этого не застрахован никто.

В БАТЭ – лучший старт в истории клуба, на момент увольнения мы с отрывом шли на первом месте в чемпионате. И, по словам нового главного тренера, она выглядела целостной и он был доволен ее кондициями.

Когда пришел в БАТЭ, мне была интересна Лига чемпионов. В Лиге Европы с «Динамо» понравилось – следующим шагом была ЛЧ. Было интересно попробовать свои силы на этом уровне.

Мне очень интересна реакция БАТЭ на интервью Одинцова. Пункт контракта о неразглашении конфиденциальной информации о работе в команде и состоянии здоровья игроков даже по истечении срока контракта никто не отменял.

Еще раз спасибо Андрею Анатольевичу Капскому за возможность приоткрыть завесу над нашей работой в БАТЭ. И мне очень хотелось, чтобы эта история закончилась. Ради этого и согласился на беседу. Есть такое выражение: война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Обычно, по окончании работы в любой из команд, меня просили дать итоговое интервью. После этого подводилась черта, и все папки с документацией отправлялись в архив. В БАТЭ из-за устных договоренностей этого не было сделано. Может быть, это одна из причин различного рода интервью. Надеюсь, мне удалось ответить на все вопросы. Черта подведена. Папки с документацией – в архив! БАТЭ – хорошей игры в чемпионате! Берегите себя!

Перепечатка текста или его частей без письменного согласия редакции запрещена: by.editorial@tribuna.com 

Лучшее в блогах
Больше интересных постов
Показать еще 143

Другие посты блога

Все посты