Почему Карстен за Лукашенко и что сломалось в нашем спорте (и не только). Объясняет экс-главный тренер сборной Беларуси

В 1994-м Валерий Гайдук выбирал Шушкевича, а сейчас не смог проголосовать во Вьетнаме.

Почти 30 лет Валерий Гайдук был главным тренером сборной Беларуси по академической гребле. Под его руководством сборная делала первые суверенные шаги в 90-е, а великая Екатерина Карстен завоевывала медали на Олимпиадах. Сейчас пути тренера и чемпионки разошлись. Гребчиха подписала письмо в поддержку действующей власти, а тренер – обращение спортсменов за новые выборы и против насилия.

В интервью Андрею Масловскому Гайдук рассказал, как изменилось его отношение к Карстен и другим подписантам провластного письма из гребли, порассуждал о том, что происходит сейчас в его виде спорта, и рассказал о жизни и работе во Вьетнаме и Японии.

– Говорят, вы сейчас работаете во Вьетнаме. Это так?

– Не то, чтобы работаю, но у меня есть там занятость. История давняя. В 2003-м в Ханое проходили региональные игры Юго-Восточной Азии. Туда входят такие страны как Индонезия, Филиппины, Таиланд и так далее. На Олимпиаде им практически ничего не светит: медаль получить нереально. В лучшем случае участие. Поэтому эти Игры ценятся побольше. Тогдашний руководитель вьетнамского спорта учился в России и через знакомых вышел на меня с предложением помочь местной команде гребцов с подготовкой к этим Играм. Квалифицированного тренера там не было. Вот они и искали за границей. Я согласился.

Мы успешно выступили и вскоре я уехал. Один из тех спортсменов, который тогда тренировался под моим началом, стал сперва тренером, а потом директором центра по гребным видам спорта в Хошимине. Пару лет назад он меня нашел и снова пригласил помочь. Я сказал ему, что не смогу постоянно находиться во Вьетнаме. Это не обсуждалось даже. Поэтому договорились, что я буду наездами. Приезжаю, включаюсь в работу, помогаю и возвращаюсь в Беларусь. В 2018 и 2019 годах нам удавалось так работать. Но в прошлом году из-за коронавируса ничего не получилось. Сейчас я здесь, но поддерживаю связь с ребятами дистанционно.

– Консультируете, выходит?

– В какой-то степени. Разрабатываю планы подготовки, веду методическую работу, чтобы тамошние тренеры учились правильно распределять нагрузку, и так далее.

Три месяца я там, потом столько же тут. Они, кстати, приезжали как-то сюда на сборы. Тренировались в Заславле. Им были предоставлены все условия. Очень хорошие. В этот период во Вьетнаме были дожди, а у нас лето было хорошее.

Сейчас вьетнамцы достаточно успешно выступают. Не на мировом уровне, конечно, но там и задачи такой нет. Для них важны только местные соревнования: Юго-Восточные и Азиатские игры. На ближайшую Олимпиаду у них еще нет ни одной лицензии. Должны были завоевывать на квалификационной регате, но ее с прошлого года перенесли на этот. Женщины в одиночке и двойке парной могут получить квалификацию. С ними постоянно работает тренер из Австралии. Очень хороший специалист. У ребят же может что-то зацепить двойка парная, но, я считаю, это маловероятно.

– Во Вьетнаме много иностранных тренеров?

– В Хошимине (не только в гребле) работает около 10 иностранных специалистов. Есть из России, Болгарии, Грузии. В другой провинции байдарку поднимал тренер из Канады. Но долго никто не задерживается. Пожалуй, только австралиец работает продолжительное время. Но у него и условия такие, что он там долго не находится. Недели три во Вьетнаме, потом столько же дома. И один раз в году организовывает для подопечных подготовку в Австралии.

– В 2003-м вы долго думали над предложением уехать в экзотическую страну?

– Нет. Понятно, что это был риск, но у меня были обстоятельства личного характера. Это был такой шаг…

– Демарш?

– Нет. Просто надо было сделать. Не хочу вдаваться в подробности.

– Вы ведь вы тогда в фаворе были. Карстен олимпийских два золота имела.

– Ну она после этих медалей… Вышла замуж за немца. А в немецкой семье главный мужчина, и он решил… Пытались искать компромиссы, но не поучилось.

– У вас был с ней конфликт?

– Между тренерами. Поэтому я и решил сделать шаг в сторону на несколько лет.

Считаю, во Вьетнаме я работал нормально. Парень выиграл чемпионат Азии и неплохо выступил на Юго-Восточных играх. Я даже сам не ожидал, что так будет. А после того, как девочки выполнили квалификацию на Олимпиаду в Грецию, меня пригласили в Японию. Было очень хорошее предложение поработать в университете Тохоку. Финансовые условия были очень хорошие. Да и мне было очень интересно. Уехал туда на несколько лет. А потом в Беларуси сменилось спортивное руководство: министром спорта стал Александр Григоров – и я вернулся.

– Что вас поразило во Вьетнаме?

– Перед второй поездкой прокручивал в памяти первую. Представлял те места, где жил. В итоге приехал и Ханой не узнал! Абсолютно! В 2003 году было видно, что это бедная страна. Я жил в спортивном общежитии и познакомился там с охранниками. Они рассказывали, что бывали времена, когда даже риса не хватало. Люди выживали. А в 2018-м Ханой стал совсем другим. Не узнал город. Озеро, на котором тренировались и соревновались, осталось, но вокруг все новое. Я даже ту общагу, где жил, не смог найти. Заблудился. Долго искал, но потом просто попросил меня туда отвезти. Все современное, много нового строят. Другие страны Азии Вьетнаму оказывают большую помощь. Япония, например, все мосты там строит. Шикарные мосты.

Люди доброжелательные. Я в основном работал с молодежью и могу сказать, что она с ленцой и упрямая. Они любили не тренироваться при любом удобном случае. И тяжелых тренировок не любили. Для них это была пытка. Но если они мотивированы, если верили тренеру, то работали. А упрямство у них интересное. Когда начинал им указывать на ошибки в технике, могли становиться агрессивными. Белорусы в этом плане не такие. Наши упираются молча, а те будут скандалить. Вьетнамец будет убежден, что он делает правильно, и до него не достучишься. Показываешь видео, как надо грести, но он все равно будет говорить, что прав, что ему так удобно, и так далее.

– Вьетнамская кухня зашла сразу?

– Никак не зашла. Свой рацион разработал и питался. Пожалуй, только супы у них нормальные. Все остальное не употреблял. Понятно, что когда был первый раз, пробовал многое. Только черепаху не смог съесть.

– В каком она виде была?

– В живом :). Зашли в ресторан, к столику поднесли животных в сетке и спросили, что мы будем. Ну и парень выудил оттуда черепаху. Смотрю на нее, а она вдруг голову высунула из панциря и смотрит на меня. Понял, что после такого не съем. Заказал рыбу. Рыбу они хорошо готовят. Это вкусно. А потом я как-то съел улиток и их не принял мой желудок. Все назад пошло.

Рыбы там очень много. Мы тренировались на озере Чи-Ан. Там столько рыбаков! Они даже мешали тренироваться.

– Надо было прогнать.

– Нельзя. Запретов на ловлю нет. Можно было только попросить. Ну и местные реагировали пофигистически: «Гребешь на лодке? Греби мимо! А мы ловим рыбу». И ловят они сетями. Это в порядке вещей, потому что рыба растет быстро. Вода теплая круглый год. В Хошимине ведь нет смены сезонов. Есть два периода: сезон дождей и сезон не дождей.

– В наших Ждановичах было много точек общепита под названием «Ханой» и «Сайгон». Сравнивали еду?

– Да. Конечно, вкус отличается. Ну откуда у нас все необходимые продукты? Они стараются, конечно, суп вроде бы напоминает тамошний, но все равно не то. Далеко не Вьетнам. Мясо ты найдешь, но тот набор зелени, который необходим, – нет. Что у нас тут есть? Кинза, петрушка, укропчик. Это уже белорусский суп получается.

– Что из достопримечательностей впечатлило?

– Километрах в 80 от Дананга есть древний город Хьюе (как-то так звучит). Когда-то его хозяевами были японцы. И культурные памятники той эпохи там остались. Очень понравилось. Правда, я был один. Без переводчика. Поэтому многие вещи догонял сам. Интересно, что место это не тронуто войной, хотя разделение на Южный и Северный Вьетнам проходило неподалеку.

А какие там пляжи! Дананг – город-миллионник. Но в сравнении с Хошимином и Ханоем он маленький. Город находится на берегу моря. И там просто огромное количество пляжей. И отели все брендовые.

– Потом случился переезд в Японию.

– Мне было очень интересно со студентами работать. Умные ребята, конечно. Они меня поражали. Им не надо было много говорить. Объясняешь и видишь, что они понимают сходу. Не так, как вьетнамцы. Они ко мне обращались: «Сенсей, ты скажи – мы сделаем». Прекрасное отношение к работе.

Работал в Сендае – городе-побратиме Минска. Иногда на соревнования выезжали в Токио. Японцы уже тогда были технологичными. Была прилично развита мобильная связь и интернет в ней. На тренировках спортсмены смотрели, как там бейсбол или баскетбол. Телефоны были раскладушки, но можно было узнавать результаты.

Во Вьетнаме у меня был переводчик. Кстати, раньше там легко можно было по-русски пообщаться. Многие из них наши институты позаканчивали. А сейчас уже нет. Русский позабывали. А в Японии я больше общался на английском. Не скажу, что я такой уж там англичанин, но догонял как-то. Тренировки проводил нормально. Но в быту иногда мог поговорить на японском. На заправке мог сказать, сколько литров мне залить в бак. Это было важно, потому что в Японии не выходишь из машины. К тебе подходит сотрудник и заправляет. Может, сейчас уже поменялось, но тогда было так.

В Сендае я сдал на японские права и ездил нормально, несмотря на правостороннее движение. И ни разу ни один полицейский меня не остановил. Ни разу. А их там много. По дорогам ездили без мигалок. Высматривали нарушителей. Заметили, что скорость превышена, – мигалку на крышу и следом. А за превышение скорости там штрафы высокие. Порядка 300 долларов, если километров на 20 превысишь.

Студенты там очень загруженные люди. Режим дня был у ребят очень тяжелым. Тренировка начиналась в 5 утра, а в 9 уже начинались занятия в университете, до которого 40 минут ехать на велосипеде. Они в основном на них передвигались. А после учебы вторая тренировка. Я их ждал с трех-четырех дня и до девяти вечера. Они приходили группами, и мы работали около полутора часов. А в 10 они укладывались спать. Ночевали на базе. Я утром приезжал, а они меня уже ждут готовые.

Пока машины не было, поднимался в четыре утра и на велосипед. А когда получил права и гонял на машине, добавил себе полчаса ко сну. Ну и после тренировки я спокойно ложился на часик прикорнуть:). Но не более: мы с женой старались постоянно куда-то ездить и не сидеть дома.

– Раз были с женой, тогда очень аккуратно про азиаток расскажите.

– Обращали на меня внимание и в парикмахерской обхаживали часто. Интересовались, откуда я. Но ни разу никто не угадал, что я из Беларуси. Чаще всего думали, что я канадец. Американцем также был, россиянином. Каждый раз приходилось объяснять, что я из Беларуси.

– Самураев видели в Японии?

– Рулевой нашей восьмерки был самураем. У него соответствующее воспитание, а дома мечи были. Одежда, поведение – все самурайское. И сейчас в фейсбуке его вижу. Не отошел от своего увлечения.

– Вам удалось во Вьетнаме и Японии заработать?

– Особенно в Японии. Контракт хороший был. Смог решить жилищные вопросы.

* * *

– Наша федерация академической гребли не предлагает сотрудничество?

– Ну, я же пенсионер. В 2018-м написал заявление и ушел. И с тех пор все. Мы общаемся, но работу мне не предлагают. Да и я понимаю, что не предложат.

– Почему?

– Я же письмо [за честные выборы] подписал :).

– Это только сейчас произошло.

– Считаю, что должны работать молодые. Молодежи надо доверять больше. У нас главным тренером работает украинец Юрий Родионов. Наши специалисты не хуже бы работали, чем он.

– Что вообще происходит в нашей академической гребле?

– Я не особо слежу, но меня беспокоит отсутствие резерва. В национальную команду нет притока. Да, появилось несколько ребят, но группа, которая с 2008-2010 года начала, пока в строю. Прирост очень незначительный. При этом у нас структура мощная. И училища олимпийского резерва, и центры, но нет ничего. Хорошей смены нет.

Понятно, что лидеры уровень сохраняют, но за это время можно было подготовить человек десять. Вот Ваня Брынза появился перспективный, еще несколько человек – и все. При таких ресурсах это мало.

– Где ошибка?

– Может, мотивации нет.

– У кого?

– У тренеров. Они работают в центре и чувствуют себя нормально. Оснащение на уровне: лодки хорошие, весла хорошие и вода мокрая. Но решают свои локальные вопросы, не задумываясь об общих делах. Вот и нет результата.

Разрушилась связь между тренерами. Мы, например, плотно работали с Анатолием Квятковским. Он работающий тренер, но не ведущий, а ведомый. Если бы мы с ним продолжили работать в паре, результаты были бы.

Ну и обязательно нужно повышать качество набора детей в секции.

– Уже давно нашу греблю оценивают по успехам Екатерины Карстен.

– До нее тоже были результаты у женщин. Первая олимпийская чемпионка [для СССР] Елена Хлопцева – белоруска. Ну и наша гребная команда была на уровне к концу 80-х.

В 1990-м была Спартакиада народов СССР. Гребцы соревновались в Нижнем Новгороде. И белорусская команда выиграла тогда командный зачет, взяв больше половины золотых медалей. Обыграли Россию и Украину. Лучшая команда Союза. И юношеский мир наши ребята выигрывали, и регулярно пробивались в сборную СССР. Позже та молодежь стала основой сборной Беларуси. И Карстен была среди тех девчонок. В 1992 году она вместе с Хлопцевой в четверке парной стала бронзовой медалисткой Олимпиады в Барселоне в составе Объединенной команды. Кстати, под бело-красно-белым флагом выступали.

– А не под флагом МОК?

– Когда спортсмен-белорус выступал в личных дисциплинах, то поднимали бело-красно-белый флаг, когда же была команда – то олимпийский. Например, когда Довгаленок и Мосейчук выиграли на каное золото, они с белорусским флагом на награждении были.

Женская восьмерка, кстати, у нас тоже была сильная. Помню, в 1993-м был чемпионат мира в Чехии. У нас с лодкой были проблемы: она по стандартам уже не подходила. Во-первых, была с рулевым на носу, а в мире уже рулевых разместили на корме. А во-вторых, она не была разборной, как того требовали новые правила. Специальная комиссия решала: допускать или нет. В итоге допустили, но хорошие результаты мы показать не смогли – финишировали пятыми или шестыми. Первая суверенная медаль была в 1995 году на ЧМ – бронза. А с 1996 года пошли победы Карстен и женской восьмерки (до 2000 года девчонки были сильные). Сильная была у нас и двойка распашная в составе Юлии Бичик и Натальи Гелах.

– Как отреагировали на то, что Карстен одной из первых подписала письмо за власть?

– Это ее выбор. Но я не думаю, что… Ей сказали подписать, она и подписала. Она такая. Ей скажи: «Иди!» Она и пойдет. Неконфликтная женщина. Ей так удобно. Она так и сделала.

– Мне казалось, что человек, поживший в Германии, у которой муж – немец, знает, что такое права человека.

– Она далека от этого. Аполитична. Интересовал ее только спорт. Да и что она видела в Германии? Только тренировки и все. Жизнь в Германии в плане информации и грамотности ее не развила. Наоборот, она потеряла общение, которое должно было ее развивать. Кроме мужа и дочери она ни с кем почти не общалась.

Так что я не удивлен ее появлением в том письме.

– Разговаривали с ней после этого?

– Нет. Мы виделись на похоронах Василия Якуши. Поздоровались и все. Отношение к ней не поменялось.

– Почему?

– Не думаю, что она специально это сделала. Да, это плохо, но она, может, и не понимает, что сделала.

– Допускаете, что это ее реальное мнение?

– Нет. Уверен, она не думала даже.

– Есть среди подписантов и ее тренер Анатолий Квятковский.

– Мы с ним одногодки, но давно обстоятельно не общались. После Нового года как-то по телефону поговорили и все. И этой темы мы не касались. Хотя он удивил меня тем, что дважды подписал :). Как такое может быть? Кто-то там фильтрует этот список?

И [бывший гребец и директор РЦОП по водным видам спорта, а сейчас директор РЦОП по фристайлу] Сергей Марченко подписал. Это закономерно. Его работа во фристайле? Я не слежу. Когда я меньше читаю подобного, мне легче.

В Полоцке есть тренер Михаил Каминский. Он подписал письмо за Лукашенко. Это не мой человек. Если бы он в это кафе пришел, я бы сразу вышел на улицу. Он конкретный ябатька. Он был участником одного из народных собраний и хотел в гребле революцию сделать. Написал на меня закладную министру, что в проблемах гребли во всем виноваты Гайдук и Синельщиков. Но через какое-то время он остыл и извинялся. Так вот его жена Ольга Каминская подписала нормальное письмо. Не знаю, как они живут.

– Из академической гребли подписантов более 70 человек.

– Ай, принесли в школу: подписывайте или до свидания. Люди закрыли глаза на свое мнение. Если оно есть. Это неправильно, но так есть. Это все обман.

– Когда вы были тренером, подобное давление случалось?

– В свое время у нас все было демократично и открыто. На собраниях федерации всегда были споры, дебаты по многим вопросам. В том числе и политическим. Сейчас же как-то все стало не так. Мероприятие проводят для того, чтобы просто провести, а не что-то обсудить. Все, что предлагается, не обсуждается, потому что уже решено. И нет возможности высказаться. Тренеры ни на что не влияют. Как в армии.

Сломалось все после 1997 года. Тогда и начали вычищать всех неугодных. Тогда и пошли министры-командиры, руководители-командиры. И к чему пришли? Упадок. Мне очень понравилось высказывание Тумиловича про футбол. Оно четко характеризует весь спорт. Он сказал примерно так: «А что вы хотите? Сначала летчик был, потом пулеметчик, потом еще кто-то. Какой футбол?» Ведь правда. Ну как в спорте можно отдавать приказы завоевывать медали? Ну как?! Да еще чуть ли не с формулировкой: если не будет медали, расстрел. Разве так делается?

– Федерацию гребли возглавляет не профильный гребец – бизнесмен Александр Мошенский. Какой он руководитель?

– Я с ним мало общался. Если быть точным, то один раз, когда он вступил в должность. Мошенский очень умный человек. А греблю ему навязали. Не была бы гребля, дали бы водное поло. Хотя лучше бы ему гандбол дали. Это хоть ему нравится.

* * *

– Вы были в Беларуси в августе?

– Нет. Был во Вьетнаме на карантине и проголосовать не смог. Если бы была возможность, я бы приехал. Карантин во Вьетнаме был очень жестким. И благодаря ему вьетнамцы очень хорошо справились с ковидом. Заболевших меньше, чем у нас умерших. Во-первых, они закрыли границы. Даже самолеты не летали за пределы страны. Во-вторых, было закрыто движение транспорта между городами. Выехать можно было только по пропуску. Ну и, в-третьих, строгий масочный режим.

Я вообще в выборах участвовал лишь однажды – в 1994-м. И Лукашенко я не выбирал. Голосовал за Станислава Шушкевича. Мне нравились его подходы. Он очень умный человек, грамотно говорил. Мне нравилось.

– И вас не смутила история с обвинением в краже ящика гвоздей в январе 1994-го?

– Нет, конечно. Там же подстава была. Я бы понял, если бы вагоны с гвоздями забирал, а тут ящик себе выписал. Хотя, может быть, стоило купить эти гвозди самому.

Позняк же мне никогда не нравился. Честно, немного отпугивала его показная жесткость. Да и он совершил ошибку: наш народ не был готов к резкой белорусизации. Надо было постепенно. Идеи то у него были правильные, но он допустил ошибку. Стоило быть более популистом. В политике это нужно. А он везде жестко и четко. Многим людям это не зашло.

Сейчас я его тоже не воспринимаю. Да и чего там [за границей] сидеть. Приезжай. Тебя же никто не тронет.

– Во втором туре за кого голосовали?

– Не ходил. Кебича я не переносил. Номенклатура коммунистическая.

– А Лукашенко?

– Веры не было. Хотя мама голосовала за него. Для старшего поколения он чем-то был привлекателен. Но я видел, что интеллекта мало. Не нравилась его манера общения: наскоки эти и так далее. И сейчас ничего не поменялось. Те же наскоки в общении остались.

Выборы он выиграл, но смотри – во втором туре проголосвало меньше, чем 50 процентов от общего числа избирателей. Это тоже показатель.

– Почему не участвовали в последующих выборах?

– Поначалу просто так выходило, что из-за сборов меня не было в Беларуси. А после 2010-го вопросов не было уже. Какое голосование?

– В 2020-м, если бы была возможность, голосовали бы?

– Да. Желание было. Во Вьетнаме интернет замечательный. И все наши закрытые сайты работают. Я получал информацию без ограничений. Следил за выборами. Меня возмутило задержания Тихановского и Бабарико, которого еще и преступником обозвали. С Тихановским вообще смешно. Показывают по телевидению речь Лукашенко на Тракторном заводе и он рассказывает сценарий того, что случается на следующий день в Гродно.

Пока не посадили Бабарико, я склонялся к нему, но потом меня поразили женщины. Их кампания дорогого стоит. Они пробудили людей. А когда вдруг стали появляться накладки с проведением митингов, стало все ясно и понятно.

В «Голосе» невозможно сделать неправду. И когда люди сопоставили цифры, поняли, что произошел обман. А потом избиения, убийства.

– Что творилось с вами, когда читали о той дичи, которую творили силовики в первые дни после выборов?

– Было грустно и печально. Настроение никакое. Как так можно? Не ожидал такой жестокости от наших милиционеров. Даже не предполагал. Видимо, была дана команда «Фас!».

Когда был первый массовый митинг, во мне что-то поднималось! Такие эмоции! Люди не вмещаются на площади! Это круто! И в качестве сравнения провластный митинг. Мне казалось, что Лукашенко уже сломлен, но нет.

– Почему он не хочет слышать людей?

– Не знаю, но он не может оторваться [от власти]. Хотя он не выполнил ничего, из того, что обещал. Вообще он должен был давно уйти. Я поэтому и подписался за честные выборы и против насилия.

Фото: из архива Валерия Гайдука.