«Люди постоянно попадали в реанимацию». В 90-е фанаты из других городов опасались ехать в Бобруйск – вот что там происходило

Жесткая страница белорусского футбола.

Если кто-то видел футбольных фанатов из 90-х, то легко их опишет и годы спустя: черная курка пилот с оранжевой подкладкой, тяжелые берцы, прическа – под ноль, вид, как правило, нетрезвый. Однако в начале 2000-х в этой субкультуре начала появляться иная прослойка. Эти люди тоже следовали по пятам за командой, но выглядели совсем иначе: одевались стильно, куда меньше налегали на алкоголь, зачастую занимались единоборствами, а приоритетом для себя определяли даже не походы на футбол, а драки с конкурентами. Внутри фанатских группировок формировались фирмы – объединения, нацеленные на силовое соперничество друг с другом.

Один из основателей бобруйской фирмы и вообще фан-движения в городе согласился вспомнить молодость. Собеседник хоть и отошел давно от футбольных дел, но попросил не называть его имени, а ограничиться прозвищем Прогноз, которое, впрочем, до сих пор памятно в фанатской среде.

Предупреждение! Текст содержит описание сцен насилия, и его не стоит читать тем, кому не исполнилось 18 лет. Также редакция «Трибуны» считает уличные драки неприемлемым и рискованным развлечением, которое может привести и к серьезным травмам, и к юридическим последствиям, и публикует это интервью лишь для того, чтобы отразить одну из страниц в истории белорусского футбола.

- Давай начнем с клички. Как ты стал Прогнозом?

– Кличка с давних времен, еще когда сам занимался футболом. Любил читать гороскопы, и потихонечку они превратились в прогнозы.

- Где занимался футболом? Здесь, в Бобруйске?

– Да. Играл за ДЮСШ, сборную города своего года рождения. Когда мне исполнилось лет 16, пришлось определяться – пойду ли я в училище олимпийского резерва, а затем в дубль. Понимал, что в дубль мне, скорее всего, дорога закрыта, были ребята посильнее. Поступил в минский универ, стал плотно заниматься мини-футболом. Сейчас уже года четыре не участвую в турнирах – спина.

Уже три года я не был на секторе, ни на одном выезде. Бывает, участвую в благотворительных мероприятиях как ветеран фан-движения. Я стоял у истоков бобруйского движа. В период с 1997 года, когда пробивались первые выезда, до 2006-го был, наверное, самым активным. Набрал более полутора сотен выездов за «Белшину», есть один золотой сезон.

- 1997-й – это же знаковый для «Белшины» год.

– Да, «Шинник» превратился в «Белшину», и появились первые фанаты. Правда, тогда их так было сложно назвать – просто группка из 8-12 человек, что начали посреди сектора петь какие-то кричалки. Был такой хлопец Прибыток, который пошил первые полотенца, такие огромные, что их даже нельзя было назвать фанатской розой (шарфом с символикой команды – прим. автора). Начали петь, потихонечку пробивать выезда.

Хоть и существовала прослойка ребят, которые считали себя фанатами, движ все еще был в зачатке. Все начало меняться, когда в Молодечно встретили спартаковских фанатов и те показали, как болеть.

- Что они делали в Молодечно?

– Ехали в Калининград на выезд. Набили лицо проводнику, их списали с поезда. Опять же, списали – это в кавычках, просто выгнали. Следующий поезд у них был где-то через 11 часов, и тут эти спартаковцы заприметили нас. А у нас, хоть цвета и красно-черные, самый первый и примитивный флаг был красно-белый, как раз их тема. Наших приехало в Молодечно 10-12 человек, на дворе стоял, вроде, 1998 год. И они кричат – о, красно-белые, идите сюда! Я сам активно поддерживаю ЦСКА, но стало интересно с ними познакомиться. Это были взрослые мужчины, 25-40 лет, состоявшиеся в жизни.

- А что насчет вас?

– У нас, наверное, самому старшему было лет 20. Так что мы для спартаковцев были как сыновья, но, тем не менее, они прошли с нами на сектор. Научили хулиганить, петь, мы переняли у них первые кричалки.

Так что ребята дали небольшой толчок, но все равно еще года три движение находилось в зачаточном состоянии. На некоторые выезда приезжало два человека, иногда я вообще был один. Для города размером с Бобруйск это очень слабо. Зато на домашних матчах стала собираться большая кучка, на секторе появлялось до 150-200 человек. В 1999 году поддержать команду в Осиповичи приехало более 1000 человек, но фанатами их назвать было нельзя.

- Почему?

– Ну они знали какую-то одну кричалку, напивались, и так пытались поддерживать команду. Не было организованности. Могли кинуть какой-то файер, что-то пропеть, но всё равно это смотрелось примитивно. А в том же Борисове, который в полтора раза меньше Бобруйска, уже существовал сформированный движ. В 1999-2000 годах у них была боеспособная бригада, человек 40-50, а мы могли собрать столько людей только дома.

- Как-то следили за тем, что происходит в других фанатских группировках?

– В тот момент, когда ещё не было интернета, набрали популярность фанзины – фанатские журналы. Из них мы стали узнавать новости – кто куда ездил, что сделал, новости о бригаде. Самый сильный фанзин был у минского Торпедо, они мне вообще всегда нравились. Жил тогда на Автазе, так как на первом курсе меня изгнали из универской общаги, поэтому сильно общался с торпедовцами. Ребята были, наверное, самой организованной группировкой в Беларуси. Мы их одновременно боялись, ненавидели и уважали.

Перед 2000 годом Беларусь была разделена на два фанатских клана. Думаю, было где-то восемь крепких группировок. Первый клан – минское «Динамо», брестское «Динамо», Борисов. «Гомель» держал нейтралитет. Второй клан – «Днепр», половина «Гомеля», которая к ним склонялась, солигорский «Шахтёр», мозырская «Славия» и «Белшина». В других городах тоже появлялись маленькие группировочки. Но они были настолько незначительны, что нет смысла рассматривать их в контексте хулиганизма того времени.

Забегая немного вперед, в нулевые годы культовой бригадой были минские динамовцы. У них тогда еще оставались 40-летние ребята, пробивавшие Советский Союз. Они бывали на выездах, которые могли занять неделю.

Фанаты минского «Динамо» времен СССР

Но потом в Бресте и минском «Торпедо» движ стал качественнее, потому что они не брали левых. Например, у того же «Торпедо» 40 человек могли на равных драться с 40 омоновцами. Потом те же МТЗ-РИПО очень быстро разрослись. Вначале их было человек 5-6, а года через два получилась организованная бригада человек на 200.

У нас было хоть что-то – 25-30 человек. Все по старой моде: 90 процентов бритые, в бомберах, гадах (берцах – прим. авт.). Нас не любили во всей Беларуси, потому что мы были, как говорится, на говне, встречали других фанатов с аргументами. Постоянно носили с собой палки, камни, невозможно было уехать из Бобруйска без повреждений. Избивали так, что люди постоянно попадали в реанимацию, потому что город на тот момент был очень гопнический. Ну и та прослойка фанатов, которая существовала тогда, не могла на равных бороться с более организованными брестскими, минскими динамиками и т.д. Так что в Бобруйск даже побаивались приезжать, а если и являлись, старались ни в коем случае не ходить меньше чем по десять человек. Когда кто-то приезжал, могло собраться полгорода. Фанатов было человек 25, но на акцию приходит 200 человек, причем с дубинами, палками, всем на свете. Правда, не всегда эти 200 человек были боеспособны. Например, в 2001 году приехали где-то 13 торпедовцев, бросились на нас с кличем «Погнали!», и из 200 бобруйчан осталось где-то 10. Так что получили очень сильно, торпедовцы тогда были на аргументах. Мне порвали ухо, на лице остался шрам.

Движ стал резко меняться, наверное, к 2001 году.

- Золотой сезон.

– Да. Начинается подъем, ребята катаются все больше. Старая фанатская гвардия немного уходит в сторону, хотя некоторые из них до сих пор на секторе, хоть это уже семейные люди.

В 2002 году от нашего основного движа откололись 10 человек. Мы и создали первую фирму – новый этап в развитии нашей группировки. Тем самым перешли к хулиганизму. Черные штаны сменились на голубые, появились культурные прически, пилоты сменились на рубашечки в клетку – короче, кэжуал стайл. Стали выглядеть, как обычные гопники :).

- Что такое пилоты?

– Черные куртки из Китая, у них подкладка еще была оранжевая. Были очень популярны, даже я такую носил. Черные штаны, берцы… Все это я носил, вот только в отличие от остальных никогда не брился налысо. Еще не относил себя ни к скинхэдам, ни к антифа, сразу ездил за команду. Только когда появилась фирма, мы стали ездить за движение. Тогда уже во многих городах появились группировки, в том же Молодечно. И вот мы приезжали в Молодечно на акцию и уже точно знали, что хотим их где-то поймать и накрыть. Естественно, в город просто так мы бы не пробрались. Сменили железнодорожный транспорт на бусики, чтобы можно было культурно где-то выпрыгнуть и потом запрыгнуть назад и уехать. Милиция не могла нас распознать, потому что это обычную стайку фанатов в шарфиках можно легко разглядеть, а мы выглядели по-другому. Ну и появилась идеология.

- В чем она заключалась?

– Идеология фирмы? Выше всего ставили честь, у нас это даже было на эмблеме написано. Предпочитали культурный хулиганизм, хотели расти и развиваться. Но все закончилось, потому что просто быстро повзрослели – закончилось студенчество, появились жены, дети.

Эмблема бобруйской фирмы.

Не могу сказать, что мы чем-то отличались или были лучше других, просто хотелось жить по-другому. Нас, фирму, недолюбливали даже в своей группировке. Почему мы не такие, как они? Почему мы не поем, ездим сами по себе, деремся? Может, нам просто завидовали, что мы дружные, не пьем, ходим в кэжуал стайл? Стали еще тогда дорогие шмотки покупать – Lacoste, Burberry. Ребята были не из самых бедных семей, не хотели бомжевать. Думали о том, чтобы переходить на новый уровень фанатизма. Появился свой сайт.

Наши 10 человек особо не высовывались, просто иногда проводили небольшие акции, накрывали мелкие группировки. В Минске тогда уже появилась группировка «Локомотива», минчане также ездили за «Верас» из Несвижа. Фанатизм потихонечку стал превращаться в хулиганизм, а хулиганизм – в спорт.

- Как бы ты определял хулиганизм, через перформансы или драки?

– Как кэжуалы мы не сильно делали перформансы, ими занимались простые фанаты. Для нас основным были акции, а еще само движение – за город, за фирму, друг за друга. Как-то раз объединенная группировка Жодино, Борисова и Гомеля просто ворвалась в наш пустой микроавтобус с водителем и похитила баннеры. У кого-то была чуть ли не истерика. Мой товарищ говорит – чего психовать, сделаем новые. Отвечаю: как ты не понимаешь, это же позор на всю Беларусь! Наши тряпки будут разосланы по всей стране, и об них будут ноги вытирать! А товарищ мне – я езжу потому, что ездят мои друзья.

- Что включали в себя акции?

– Забрать шарфики, флаги, просто накрыть их, погнать. Наверное, нашими главными врагами тогда были группировки из Несвижа и Молодечно. С тем же Молодечно любили делать так. Мы знали, на какой электричке они ездили, поэтому просто заскакивали к ним в вагон. Заскочили, положили их, пока они пьяные и счастливые, и выскочили. Разбитые стекла, испуганный проводник и буквально пара разбитых носов – вот тебе и акция. Уже не было такого убийства, как в 90-е, когда от фанатизма действительно могли пострадать.

Но ничем противоестественным мы не занимались. Среди фанатов раньше многие подворовывали, особенно на выездах, куда ехали без копейки в кармане. Просто многие были из неблагополучных семей, хватало и тех, кого мы называли карлики. Это пацаны 13-16 лет, которым все равно на школу, они просто сорвались с нами поболеть за «Белшину».

Фирма у нас была на очень высоком уровне. Свой сайт, фанзин, который так и не напечатали, баннеры. Стали заниматься спортом, качаться, кто-то пошел в тайский бокс. Постепенно, как у героя «Бойцовского клуба», произошла сублимация, и эта жизнь стала частью тебя. Я продолжал быть студентом, причем неплохим, у меня была девушка, но все вращалось вокруг хулиганизма.

- Времени хватало?

– Мы жили от субботы до субботы. В субботу отхулиганили, в воскресенье за учебники. Раз пять попадал в КПЗ, за это меня исключили из общежития.

- Есть случаи, которые особо запомнились?

– Кучу адреналина всегда давали прогоны оппонента, который тебя в разы превосходит. Как-то в Слониме от нас убежали человек 50-60 взрослых мужиков с палками, дубинками и камнями, а нас было шестеро.

- В Слониме был такой большой движ?

– Нет, в том-то и дело, что там все было в зачаточном виде. Там не было лидера, и они не знали, как отбиться. Только в году 2005-м там появилось что-то организованное, не без участия Бреста. Слонимские отставали от нас лет на пять, мы это знали и где-то уже брали свое на психологии.

Хорошая драка с милицией была в Пинске в 2004 году. Благо обошлось, решили нас просто вывезти из города. Когда «Белшина» в 2004 году вылетела из вышки в первую лигу, для кого-то это было горе. А я даже болел за их вылет – новые города, ощущения. Зачастую я знал четыре-пять наших бобруйчан, которые выходили на поле. Более того, каждый второй выезд мы шли не на стадион, а в парк или смотреть красоты города. Сам белорусский футбол уже не был так интересен. Те же английские или даже российские фанаты ходят на футбол, который повыше уровнем. А у нас играли ребята, которые могли бы в Англии оказаться в десятом дивизионе, и смотреть на это особо не прельщало. В основном, ездили ради акций.

- Что ты увидел в первой лиге?

– Сразу, конечно, был шок. Когда после Борисова приезжаешь в Березу и видишь, как за час до матча на стадионе возле ворот пасется корова… Как такое может быть? Первая лига была неплоха для развития психологии победителей. В высшей лиге и команда, и фирма были середнячками, хотя за нами и стали охотиться. А в Д2 мы стали топами, нравилось, как мы это называли, погонять колхозников. Они пытались нам противостоять, но что ты сделаешь с организованной группировкой? Мы могли стать плечом к плечу, умели драться. Но в первой лиге были и свои минусы. Например, игры проходили не в те дни, когда у вышки. Поэтому крупные бригады вроде Бреста могли собраться, приехать и накрыть нас.

Было интересно попробивать деревни, тем более что там попадались и города вроде Речицы, Мозыря. На кубковые матчи вообще могли попасть во вторую лигу. Приезжали в городки, где люди вообще могли не знать, что у них есть команда. Но позже все-таки захотелось в вышку.

- Долго просуществовала бобруйская фирма?

– Где-то к 2005 году она начала потихонечку изживать себя. Ребята разошлись кто куда. Сейчас один из тех, с кем я катался, резидент Comedy Club, другой – большой человек в А1, есть сотрудник органов.

- То есть бывшие фанаты неплохо устраиваются в жизни.

– Да, почти все из нашей фирмы хорошо попали. У всех высшее образование, нашли себя. Мы общаемся, следим за футболом. С удовольствием смотрю АПЛ, раз в три месяца могу проверить, где там «Белшина». Пару лет назад ходил с сыном на домашние матчи, но в этом сезоне не ходил ни на один. Как смотреть на этот футбол? Слышал, что в том сезоне его еще и платным сделали, это просто смешно.

- Выход «Белшины» в высшую лигу что-то изменит в твоем отношении к команде?

– Возможно, посещу пару топовых матчей. Посмотрю на БАТЭ, то же брестское «Динамо». Ношу на руке фанатскую татуировку – кельтский герб. Когда сын спросит, будет что рассказать :). Но, если честно, меня больше интересует чемпионат Бобруйска, а не чемпионат Беларуси.

- Когда ты понял, что пора уходить из группировки?

– Для меня конечной точкой в движе стало рождение ребенка и мое поступление на госслужбу. Тогда фанатизм стал для меня слишком рискованным делом. И еще был момент в 2009 году, когда в Бобруйске состоялась драка с Барановичами. Легко как-то их положили, секунд за 30, и тут понял – кайфа-то никакого и нет. Все, адреналин ушел, я уже не тот.

Сейчас хулиганизм стал вылизанный. Попасть в милицию практически невозможно, с милицией фанаты не дерутся, а договариваются. В наше время мы крутили шашки из селитры, а на стипендию можно было позволить себе купить полтора файера. При этом сейчас ребята могут позволить себе целое шоу из 50 файеров. Нет избитых до полусмерти ребят… Пропала романтика, и она никогда не вернется. То чувство, когда ты едешь на электричке двое суток практически без сна, выпиваешь ящик чернила с батоном и майонезом, и где-то тебя ждет кровавая драка.

- Почему романтика не вернется? Время ушло?

– А куда ей возвращаться? Сейчас ребята все больше привыкают к другому. Пропали фанзины, очень тяжело что-то почитать по теме даже в сети. Могут написать короткое сообщение: «Произошла драка между Брестом и Гомелем, 40 на 40, на трассе, победа Бреста». А в свое время это расписывалось обеими сторонами на страницу А4, каждая сторона могла приписать победу себе.

- Изменилась философия?

– Да. Я бы разделил историю фанатского движения на три эпохи: фанатский романтизм, хулиганизм и спорт. Сам застал все три, но спорт – это уже не мое. Тем не менее, хулиганизм живет и еще будет, думаю, приобретать разные виды. Как субкультура он никогда не исчезнет. Появившись в Англии в 80-е годы, он не умер и там – ушел в какой-нибудь седьмой, восьмой дивизион. Но они все равно находят возможность драться. Или взять тех же поляков – где-то в 2003-2004 годах у минского «Динамо» проходил товарищеский матч с польской командой из третьего или четвертого дивизиона. У динамовских тогда была группировка LADS’82, решили сойтись в кулачном бою с поляками. Легли секунд за 40. Поляки сейчас одни из самых сильных в хулиганизме, на них стараются равняться.

- Как сейчас оцениваешь свое прошлое?

– Свою юность не променял бы ни на что, она была прекрасная. В юности, когда занимался футболом, понял, что не стану великим игроком. Максимум, что меня ждало – быть собачкой для второй лиги. Но я смог быть около футбола, и это мне понравилось. Каждый молодой человек должен определиться в жизни, выбрать, кто он. Я выбрал этот путь, и на тот момент он меня устраивал.

фото: Юрий Комиссаров, архив героя