Tribuna/Бокс/Блоги/Пойди поставь сторожа/Паралимпиец с 30 титулами в Беларуси подписал письмо за честные выборы. Хочет как в Украине – ведь там поддержка инваспорта гораздо круче, чем у нас

Паралимпиец с 30 титулами в Беларуси подписал письмо за честные выборы. Хочет как в Украине – ведь там поддержка инваспорта гораздо круче, чем у нас

«Отношение как ко второму сорту».

7 декабря 2020, 06:00
8
Паралимпиец с 30 титулами в Беларуси подписал письмо за честные выборы. Хочет как в Украине – ведь там поддержка инваспорта гораздо круче, чем у нас

К 33 годам Александр Игнатович успел попробовать себя аж в трех видах спорта. И собрал кучу достижений: 8-кратный чемпион страны по футболу, 10-кратный – по настольному теннису, 12-кратный – по плаванию, участник многих международных турниров. Тут нужно лишь одно уточнение: Игнатович соревнуется среди спортсменов с нарушениями опорно-двигательного аппарата. За свою жизнь он вдоволь насмотрелся на отношение государства к людям с инвалидностью. А еще Александр не боится выражать свою гражданскую позицию – когда появилось письмо спортсменов за честные выборы и против насилися, он при первой возможности подписал его. Игнатович поделился с нами причинами, по которым это сделал, выразил мнение о нынешней ситуации в Беларуси, а еще честно рассказал о проблемах паралимпийцев страны – и это истории, которые вы не услышите по госТВ.

– Давай для начала познакомимся. Как ты оказался в спорте?

– Можно сказать, случайно. Получил травму в 3 года, когда жил в Узбекистане. Мой отец – военнослужащий, много приходилось переезжать. В середине 1990-х мы оказались в поселке Россь Волковысского района, там был построен военный городок. Учился в общей школе, естественно, было очень много кличек. Но благодарен родителям за возможность социализации.

Военный городок – особое место. Для таких холериков, как я, там есть два варианта: тусить с остальными на улице или пойти в спорт. Были бассейн и два спортзала – все условия для тренировок. К тому же передо мной был пример старшего брата, который занимался спортом. Где-то с пятого класса я начал заниматься футболом, тренировался вместе со здоровыми детьми. Позже стал ходить в гандбольную секцию, у нас был прекрасный тренер. Затем удалось подключить и настольный теннис.

Как-то на соревнованиях в Волковыске встретил женщину, которая помогла связаться с обществом инвалидов в Гродно. Пару лет поездил на чемпионат Беларуси, а потом мне предложили попробовать себя в плавании. До девятого класса вообще не умел плавать, научился этому, только когда начал тонуть на речке :).

Занимался на области теннисом и плаванием, а позже, когда переехал в Минск учиться, появилась возможность еще и играть в футбол. Решил попробовать, не зря же в школе занимался. Начал попадать в команду, выигрывать чемпионаты республики. Выступал в сборной среди людей с нарушением опорно-двигательного аппарата, ездил на соревнования в Россию, играл с чемпионами Паралимпиады, причем мы играли наравне. Потом у нас в команде произошел конфликт – один тренер видел в нашей игре просто дополнительную возможность реабилитации для людей с инвалидностью, а другой хотел работать на результат. В итоге команда рассыпалась, нас совсем перестали приглашать играть, и лучшие игроки Беларуси остались вне турнира.

– Как у тебя хватает сил на разные виды спорта?

– В большом спорте атлет не может разорваться на три вида спорта. А в паралимпийском спорте так часто бывает, потому что хочется быть по максимуму нужным. Есть риск получить травму, но люди идут на него. У нас ограничен ресурс по здоровью, но у людей большое желание реализовать себя. Выйти на Паралимпийские игры для нас уже мечта, а выиграть медаль – тем более.

После того как рассыпалась наша команда, у меня осталось плавание и настольный теннис. Правда, последние шесть лет меня не вызывают в сборную Минска по плаванию, хотя я соответствую всем критериям. Узнаю постфактум от друзей, что проходят какие-то турниры. В стране мало инвалидов, готовых заниматься спортом, но и их вот так откидывают. Просто становишься не нужен, хотя вроде бы не сделал ничего плохого. Это здоровый человек может все перекрутить через себя, пережить обиду и заново пойти тренироваться, а человеку с инвалидностью будет тяжелее.

– Что тебя еще не устраивает в белорусском паралимпийском спорте?

– Нет никакой информационной огласки. Меня предупреждают о соревнованиях, о том же чемпионате республики, за три дня. Все дело в финансировании. Как я понимаю, Минспорта выделяет деньги на нас, потом оно для каких-то целей забирает их назад, и если им эти деньги не нужны, их возвращают нам.

Считаю, что систему паралимпийского спорта все-таки надо модернизировать, хотя бы в отношении крупных видов спорта. У нас в настольном теннисе раз в год проходит чемпионат республики, бывает, что проходят областные соревнования – и все. В таком положении сложно понять, что происходит на международной арене. Я ездил на чемпионат Европы – собирал деньги на поездку на краудфандинге, где помогли наши невероятные люди. Вместе со мной ехала девочка, она брала деньги на поездку из спортивного гранта. То есть мы все оплачивали сами, и к нам вроде бы не должно быть вопросов. Но все равно постоянно звонили чиновники и спрашивали, как мы выступаем.

На чемпионате Европы по настольному теннису среди людей с инвалидностью

В стране есть много футбольных и хоккейных клубов, в которые вкладывают бюджетные деньги, и эти средства никак не возвращаются. Можно было бы привязать к этим клубам соответствующие паралимпийские команды, за это дать клубам какие-то дотации или послабление в налогах. А если бы эти средства пошли на организацию паралимпийских соревнований, уверен, все было бы на высоком уровне. Когда я приехал с чемпионата Европы, сразу же обратился к чиновникам с предложением провести такой турнир или чемпионат мира у нас, в этом нет ничего сложного. Уверен, что популяризация паралимпийского спорта помогла бы людям, у которых, например, дети-инвалиды сидят дома, набраться смелости и отдать их в спорт. Понимаю, что трибуны не будут забиты, но вырос бы уровень наших игроков. 

Сейчас я должен за свои деньги сто раз съездить на чемпионат Европы, завоевать какую-то медаль, и после этого, может быть, меня пригласят в сборную и дадут [государственную] стипендию. [До того] из паралимпийского общества нас спрашивают  – где ваши медали? Нет никакой поддержки [от государства], потому что нет денег. А вступительный взнос на соревнования немаленький – на чемпионате Европы, к примеру, это 1200 евро со спортсмена. При этом, если бы у нас в календаре были международные соревнования, это очень бы помогло расти в плане результатов.

У меня нет вопросов, как попробовать найти деньги на поездку, например, на турнир в Россию или Украину, я общительный. Но надо учитывать, что большинству людей с инвалидностью почти без шансов найти нормально оплачиваемую работу. Люди с высшим образованием, например, экономическим, ходят по собеседованиям, а им говорят: «У тебя же ДЦП, извини, мы не можем дать тебе нормальную работу». Я сам, когда после колледжа получил свободное трудоустройство, в течение года не мог найти себе работу. Куда бы ни приходил на собеседование, на меня смотрели как на лицо компании, хотя речь шла о месте менеджера по продажам в офисе, где мне не пришлось бы сверкать своей филигранной походкой. Да о чем можно говорить в стране, где на [некоторых] новых станциях метро даже нет эскалаторов для пожилых людей?

– Как звучит твой диагноз?

 – На протяжении 27 лет врачи формулировали его так: черепно-мозговая и спинномозговая травма с нижним тяжелым спастическим парапарезом. Такой диагноз мне поставили в три года в Узбекистане после того, как меня сбил мотоцикл «Урал» с коляской, и никто из врачей не хотел разбираться, просто переписывали из карточки в карточку. Потом, когда попал в спорт, вырос, решили вместе с врачами разобраться, в чем причина моего состояния. Делали много обследований, в итоге смогли поставить правильный диагноз – сирингомиелия. Неизлечимая болезнь. Ее стали диагностировать, когда появилась МРТ. Простыми словами, это означает, что у тебя в спинном мозге появились пустоты, и никто не знает, как их заполнить. По симптомам выглядит так, будто у меня ДЦП, но на самом деле это другая болезнь.

 – Насколько государство помогает тебе в реабилитации?

 – Сразу после травмы, еще в Узбекистане, мной занимались, получил где-то полтысячи уколов за первый год. Хотели отправить в Москву на обследование, но в то время развалился Советский союз, и меня отправили домой, в Беларусь. Сказали заниматься всякими массажиками.

Что касается реабилитации сейчас, то я до сих пор под впечатлением от одной истории. Прихожу к неврологу, она рассказывает, что мне положен раз в год санаторный отдых. Звоню в соответствующую службу, говорю, что хочу пройти лечение, а мне отвечают: «Оно предоставляется только тем, кто не работает». У меня вторая группа инвалидности, пенсия составляет 228 рублей. То есть если я буду сидеть дома и не работать, государство, видимо, рассчитывает, что максимум через полгода я умру. Не представляю иного, если таких денег мне не хватит даже заплатить за коммуналку. Прожиточный минимум почти в два раза выше!

Вот я состою в минском обществе инвалидов, плачу им взносы, они иногда предлагают какие-то подарки. Но я в последнее время отказываюсь. Потому что речь идет о просроченных продуктах питания или семенах, разбитой посуде вроде кружки без ручки. Отношение как ко второму сорту: нам эти вещи не пригодились, может, хоть вы ими попользуетесь. Уверен, те, кто начали выходить на марши [людей с неограниченными возможностями], тоже устали от всей этой системы.

 – А что насчет тренировок и соревнований? Тоже никакой поддержки от государства?

– Конкретно я не тренируюсь уже долгое время, так как прохожу реабилитацию после травмы мениска. Но очень хочется вернуться обратно и добиваться результатов. Помню, что, когда мы ездили на футбольные турниры, АБФФ выделяла для нас микроавтобус. Но питание и проживание мы оплачивали за свой счет, тратили на это деньги, которые получили на сборах, за республиканские соревнования.

Есть несколько классов, на которые разделяют людей с инвалидностью. Когда рассматривают спортсмена, изучают, в каком он классе и какие результаты показывает на республике, потом изучают, есть ли возможность на международном уровне что-то ловить с его классом. И если появляется человек, который может что-то показать, его начинают максимально использовать. А просто готовить людей…

Иногда вопрошают – вы что, хотите, чтобы было как в Украине? Да, в своей сфере я хочу этого! Приезжаешь на чемпионат Европы по настольному теннису – а от сборной Украины туда же приезжает 12 человек! И они не помнят, какой это для них международный старт за год, говорят, четырнадцатый или пятнадцатый. И никто из них не ходит на работу! У каждого члена команды есть стипендия и возможность постоянно тренироваться, при этом не все они играют на уровне медалей. У нас такого нет.

Еще у нас в Минске нет тренера по настольному теннису как такового. Появился паралимпийский РЦОП, там есть пара столов, на которых якобы можно тренироваться, но там слабый уровень сеток и качество инвентаря. Я хожу в спортзал одного именитого теннисиста и выступаю на турнире, который организуется через форум «Онлайнера». Сложно найти партнера для тренировок, потому что люди с инвалидностью не всегда могут найти себе работу в первую смену и тренироваться после нее. Кто-то работает по вечерам, а кто-то вообще смог устроиться только ночным сторожем в магазине. В итоге у людей нет возможности тренироваться. И хотелось бы, чтобы уровень республиканских соревнований был повыше, чтобы люди не чувствовали, что чемпионат для них как подачка.

– Сколько сейчас составляют призовые на таких турнирах?

 – Призовые очень смешные. В течение семи лет они составляют 50 рублей на нынешние деньги. Те же пайковые у нас составляют 35 рублей. И это на три дня спортсмену. Если не возьмешь с собой еду, помрешь.

Проблема в подходе. Помню, проходил чемпионат республики по футболу, и в последний день шел дождь. Поле было, мягко говоря, не лучшего качества. Половина людей были в грязи, при этом после матча мы возвращались из Гомеля в Минск. А в раздевалках не было воды! Некоторые наши спортсмены просто ложились в лужу и купались в ней, потому что не ехать же в машине грязным.

Еще есть соревнования по настольному теннису, на которые вполне можно было бы арендовать столы у той же федерации. Но в прошлом году у нас чемпионат республики проходил на любительских столах, и под одной женщиной стол просто сломался. Смотришь на все это и думаешь – может, в следующий раз и играть будем где-нибудь в подвале? Хотя один раз проводили чемпионат в зале, где пол ходил ходуном. В таких условиях сложно играть людям с нарушением опорно-двигательного аппарата, тем более с ДЦП, когда у человека и так плохо с координацией.

 – Что ты чувствуешь, когда слышишь официозные рассказы про социальное государство и заботу об уязвимых слоях населения?

 – Возможно, чиновники кому-то и помогают. Правда, кому? Но мне от всего этого обидно. В новостях сообщают, что тебе поднимут пенсию на три рубля, и думаешь – лучше бы об этом вообще не говорили. Сможешь купить еще одну пачку гречки, но ведь до прожиточного минимума еще идти и идти. Больше всего меня возмущает, что они так этим гордятся, будто преобразили всю систему. Лучше бы в системе покупали себе меньше «Мерседесов», пересели на «Джили», как они все обещали, и потратили [освободившиеся] деньги на что-то полезное.

Не говорю, что все плохо. У нас есть те же центры реабилитации, но подход там точно такой же [как в инваспорте]. Еще у нас постоянно собирают деньги на помощь больным детям, а ведь это граждане нашей страны. Государство что-то делает для них? Может, стоит начать двигаться в данном направлении? Готовить специалистов, отправлять их на обучение за границу, поднимать уровень фармакологии,  чтобы людям не приходилось делать уколы за миллион долларов где-нибудь в Израиле.

Чиновники, видно, считают, что лучше заплатить каждому еще по три рубля к пенсии. Еще и говорят: «У нас столько пенсионеров и людей с инвалидностью, если каждому помочь, это же миллионы!» Так не надо помогать! Дайте возможность работать в одних условиях со здоровыми людьми, если ты можешь выполнять такую работу. Сделайте так, чтобы врачи не ограничивали перечень работ, где может работать человек с инвалидностью. Давайте дотации компаниям, которые берут к себе таких людей, облегчите им налогообложение.

***

 – Сомневался перед тем, как подписать письмо спортсменов?

 – Когда увидел, что есть такое письмо, сразу же стал искать, где его можно подписать. Время от времени смотрю госканалы, читаю новости в Интернете, у меня есть друзья и на той, и на той стороне. Сочувствую тем, кто считает, что люди выходят на улицы за БЧБ-флаг. Проблема глубже, и многие уже забыли о ней – до тех пор, пока у них дома кого-то не схватят.

Дико то, как государство относится к людям. Нам говорят, что во Франции государство разгоняет людей водометами. Извините, но во Франции не проходят такие мирные митинги жизнерадостных людей, как у нас. У нас митингующие не жгут машины и не бьют витрины, а забирают за собой мусор. Да, возможно, нарушают какие-то пункты административного законодательства, не спорю. Но мы знаем, что государство никогда не согласует большой митинг.

Сам не хожу на митинги. Нас, людей, не слышат, да и убежать мне сложнее :).  Но выходить надо, плюс мы должны каждым своим поступком показывать свое отношение к происходящему в стране. Кто-то может выйти на митинг, кто-то напишет пост в Интернете.

В стране нужно что-то менять. Если Беларусь – большая семья, то президент – отец. А если отец бьет своих жену и детей, он не должен быть в семье. Так что нужны действительно честные выборы, надо прекратить насилие без толку. Нас в школе учили быть честными и справедливыми, соблюдать законы. Но когда ты видишь, что законы не соблюдает само государство, это приводит в ужас.

А еще я по-настоящему заворожен нашими людьми. Никогда не думал, что даже люди из одного подъезда смогут так сдружиться. Вижу, сколько людей собирается на районах, чтобы заявить о своей позиции и о том, что они с чем-то не согласны, а государство продолжает их не слышать и принимать какие-то законы без обсуждения с народом. Это мы, народ, должны вносить поправки в Конституцию или законы, а мы узнаем про все это постфактум, когда кто-то уже что-то решил. Это неправильно. Государство должно нас услышать и общаться с нами, а избиениям должен прийти конец.

 – Что ты думаешь про марши людей с неограниченными возможностями?

 – Они молодцы. Человеку с инвалидностью очень сложно обратить на себя внимание. За 26 лет такие люди привыкли к тому, что у них было, к той маленькой пенсии и соцобслуживанию. С детства их приучали к тому, что они не получат нормальной работы, всегда будут изгоями. Из-за всего этого людям очень сложно. Поэтому был удивлен, когда люди с инвалидностью тоже смогли выйти и показать, что они есть и не согласны с происходящим.

Мне кажется, государство просто должно немного выйти из своей розовой вселенной и поговорить с людьми. Когда Лукашенко более ста дней даже не хочет напрямую общаться с людьми, говорит, что все они – наркоманы… Наверное, он не тем занимался 26 лет, раз столько людей воспитал наркоманами.

Хотя, возможно, Лукашенко – не такой уж плохой человек, и ему реально вешают лапшу на уши. Мне кажется, человек ничего не читает и просто верит тому, что ему говорят.

 – Как ты думаешь, почему письмо спортсменов за честные выборы и против насилия подписали только три паралимпийца?

 – Уверен, что его могло бы подписать намного больше людей. Проблема во всем том, что я перечислил выше. Люди не могут надеяться на то, что получат нормальную работу, поддержку от государства, реабилитацию. У них есть хоть что-то, и они за это держатся, иначе потеряют все. А что-то терять всегда обидно. И так испытываешь в жизни много неудобств, приходится пользоваться какими-то ресурсами больше, чем другим людям. Мы привыкли к тому, что получаем от государства какие-то дотации. Да, мы не сильно удовлетворены их размерами, но сейчас мы имеем то, что имеем.

Почти все паралимпийцы, которые собираются на республиканских турнирах, против той ситуации, что у нас в стране, и это началось не сейчас. Всегда было возмущение отношением к людям с инвалидностью как к тем, кто на втором-третьем плане. Есть люди, которые получили травму уже в зрелом возрасте, и если у них психика справится со всей нагрузкой, они смогут чего-то добиться. Но в стране много людей, получивших инвалидность в детстве, у которых не было нормального образования и адаптации.

 – Некоторые паралимпийцы сейчас выступают в поддержку власти. Тот же Алексей Талай наверняка знает о жизни белорусских инвалидов все то же, что и ты, но он оказался на той стороне. Ты можешь его понять?

 – Думаю, он прошел все то же, что и я. А чаще всего, если человек с инвалидностью долго не мог чего-то добиться, а потом у него все получилось, он начинает это очень беречь. У Талая есть многодетная семья, на которую он наверняка получает дотации от государства.

Tribuna.com: у Алексея Талая нет многодетной семьи, хоть сам он и является многодетным отцом. Двое детей родились в первом браке паралимпийца, двое – во втором. Ни прежняя семья Талая, ни нынешняя не является многодетными. Соответственно, никаких дополнительных выплат от государства им не полагается

Еще, так как он в сборной, он получает стипендию. Да, у него есть бизнес и ему платят за выступления на мероприятиях. Но президентская стипендия тоже немаленькая, и наверняка она достаточно приносит в семью Талая.

Tribuna.com: Талай не получает президентскую стипендию, так как не входит в основной состав паралимпийской сборной.

Его позиция – это его выбор. Просто этот выбор, думаю, чуть нечист перед душой. Видел его в жизни только один раз, но много о нем слышал, и, скорее всего, этот человек просто ищет свою выгоду в моменте. Алексея устраивает то, что у него есть сейчас – думаю, это единственная причина, почему он высказывается за власть. Не знаю, как он поведет себя, когда все изменится.

Больше всего меня обидели его слова о том, что он никуда не ходит и только читает информацию, но при этом считает, что на митингах были люди с коктейлями Молотова. То есть он ничего сам не видел, при этом осуждает. А когда тебя ни за что могут избить на улице – как жить дальше?

– У Алексея есть проект «Спортсмены Беларуси – сила в единстве». Если бы он тебя позвал туда, ты согласился бы?

 – После его высказываний, скорее всего, нет. Стараюсь с такими людьми не иметь дела. Меня всегда учили быть человеком, и когда ты чист перед собой, всегда можешь рассчитывать на открытость со стороны других людей.

– Не боишься последствий для своего статуса инвалида от подписания письма за честные выборы?

 – Одно дело, если бы были какие-то стипендии или доплаты, которые система дала и она же может забрать. А отобрать у одного человека то, что государство платит всем людям с инвалидностью с налогов граждан? Это как если бы человек отработал месяц на заводе и всем заплатили зарплату, а ему – нет. В таком разрезе государство, думаю, не будет работать. Но если что-то случится – я теперь точно уверен, что наши прекрасные люди всегда придут на помощь.

Государство должно понимать, что грамоты нам нужны не просто так. Мы готовы так же тренироваться, как здоровые спортсмены, так же получать травмы и добиваться результата. А еще я уверен, что у многих людей с инвалидностью желания чего-то добиться намного больше, чем у здоровых людей. Нас, паралимпийцев, не раз ставили в пример. И мы готовы постоянно работать, но у нас нет для этого условий и возможностей.

Фото: архив Александра Игнатовича

Другие посты блога

Все посты