«С протезом проблема – во время секса скользит». Потерять ногу и сняться в рекламе Apple

Телеведущий Дмитрий Игнатов – о «Матч ТВ», работе с Марией Командной, издевательствах в армии и протезе за 4 миллиона.

– Ты потерял ногу в 22 года (шесть лет назад), потому что в армии на тебя упала ракетная установка С-300. Как это возможно?

– Молодец, готовился. А то обычно приходят, спрашивают, я отвечаю какую-то хрень. Что медведь напал или редкая медуза на съемках документального фильма.

– Как на самом деле?

– С-300 оказалась неправильно установлена. Это же прицеп – к нему подъезжает машина и забирает. Из-за этого он находился то в боевом, то в походном состоянии. В один момент как-то неровно стоял. Я проходил мимо. А он завалился на бок. Все произошло так быстро, что я не успел среагировать.

– Сразу отключился?

– Да ты что. Помню все. Как орал, молился. Мне закрывали глаза. Держали за руку, будто в фильмах: «Не смотри! Говори со мной!». Отключили только в больнице – подошел врач, сделал укол. Очнулся от мамы, которая перед лицом маячила.

– Сколько лежал под установкой?

– Казалось, что вечность. На самом деле минут 15-20. За это время приехал кран, поднял ее.

– С чем можно сравнить ту боль?

– Она была какой-то странной. Я просто не понимал, что происходит, что на меня что-то упало. Даже сейчас момент падения не помню. Тогда – тем более. Только дико орал и чувствовал, что не могу пошевелить ногой. Но не врубался, что с ней. Меня же сразу оградили – не видно, что там внизу. Когда положили на носилки, понял, что-то не так. Но сил подняться уже не осталось.

– На какой день очнулся?

– Не знаю даже. Но уже без ноги. Ее нельзя было сохранить. Мне еще повезло, что в госпитале попал в пересменку – все врачи находились на месте. Они быстро приняли решение, что лучше спасти жизнь, чем сохранить коленку.

– Молодцы.

– Недели три-четыре я лежал в Северодвинске, где находилась воинская часть. Потом перевезли в Москву. Сразу попросил папу принести гантели, резинки. Хотел заниматься. Я же всегда любил спорт. Распрощался с ним только в студенчестве, когда переехал в Питер из Нарьян-Мара. 

– Из Москвы Нарьян-Мар кажется адской жестью.

– Ничего подобного. Просто холодно. Ветер такой сильный, что срывает крыши даже с пятиэтажек. Но главное впечатление от города – запах. Канализация есть не везде – в некоторых домах вместо туалетов дырки. Прямо в квартирах вместо унитаза. Под домом все это накапливается. И вот идешь с утра – мороз, свежесть и дерьмецо.

– Вспоминаешь с радостью.

– Так я позитивный. Даже в госпитале не терял этого чувства. Помню, на четвертый день в палату пришла психолог. Пообщаться. Начала и сразу поняла, что со мной все отлично. Сказала врачам: «Это мне нужен психолог, а не ему». Хотя рассказал ей, что снятся немцы.

– Серьезно?

– Да. Почему-то снились они, война, солдаты в РХБЗ-защите, стрельба. Один раз ночью даже описался от страха. Так стыдно было. Потом понял, что в моем положении это нормально – находился под какими-то сильными обезболивающими.

– Лечение оплачивали?

– Конечно, я же считался военным. И компенсацию от Минобороны получил – хватило на первый взнос на квартиру в Мытищах и часть протеза. Хотя имелся и конкретный ответственный за эту историю с падением С-300. Но человек растил ребенка. Мы решили, что лучше судиться с министерством, чем с конкретным человеком.

Отжимания, вонища

 – Если бы мог изменить только одну вещь в жизни – не пошел бы в армию?

– Пошел бы. Только на флот. Очень люблю лодки, море.

– Надо же.

– С армией вообще интересная история. Я ведь планировал служить военным журналистом. Даже в военкомате договорился об этом. В тот момент уже работал в ящике. На питерском ТВ вел мужскую программу. Офицеры узнали: «О, давай под Чеховом будешь. По профессии». Я подумал: «Вообще зашибись – сиди и пиши статейки». Согласился. Но на транспортировочном пункте кому-то лень было заполнить лишнюю бумагу, и меня отправили в Северодвинск в ракетные войска.

– Мог совсем откосить?

– А смысл? Я получил повестку – самому стало интересно. Плюс в семье все служили. Зачем скрываться?

– Карьера развивается, и вдруг год теряешь.

– Ну такие правила в стране. Да даже если сейчас призовут, скажут, что война, я с удовольствием пойду.

– Ты хотел написать книгу про то, как круто в армии.

– Вряд ли про круто. Вот про идиотизм могу. Про то, как мы ничего не делали. Просто сидели в классе и тупили. А старшины и лейтенанты вызывали к карте, чтобы повеселиться. Издевались: «Покажи нам Землю Франца-Иосифа. Покажи нам такой-то остров». Человек, который не знает, теряется.

– Ты знал?

– Да. Разок вызвали, спросили. Тыкнул. Они такие: «Ладно, иди отсюда». Если бы не ответил, делал бы 50 отжиманий или рассказывал, что такое двуножный строй.

– Ох! 

– Армия – реально глупое время. Оружие в руках я держал всего два раза. Зато знал, сколько граммов масла мне положено в день и постоянно помогал майору в личных вопросах – что-то куда-то перенести, занести. Не армейское, а личное. А знаешь, что в армии самое главное?

– Не уверен.

– Кантик! Это ровный контур стрижки в районе шеи. Еще отвратительнее, что каждый день ты должен быть гладко выбрит. У меня щетина жесткая, растет быстро – в итоге ходил с раздражением. Брился-то в холодной воде.

– Горячую не давали?

– И душ отсутствовал. Казарма вообще без отопления. Носки не просыхали. Ноги всегда, как после ванной, когда ты там долго лежишь – такие распаренные. Вонища жуткая. И такой ад каждый день. Но через него мужчине надо пройти.

– Зачем?

– Отдать долг родине. Больше ничего. Вряд ли это как-то воспитает или сделает из тебя патриота. Скорее оппозиционера. Да и знаний никаких не даст, кроме географии.

ДЦП, Канделаки

– Кроме работы на ТВ, ты проводишь лекции о ребрендинге инвалидности. Что это значит?

– Все просто. С чем в основном ассоциируется инвалид? С попрошайкой, который сидит на площади трех вокзалов, воняет, мешает окружающим и просит деньги. Или с чем-то непонятным, лежащим дома. Я объясняю, что есть и другие инвалиды. Нормальные, интеллигентные, которые хотят развиваться и приносить пользу обществу.

– Люди этого не понимают?

– Часто – да. Знаю много случаев, когда друзья без рук или ног приходили в больницу. В футболках, шортах. А им сами врачи говорили: «Ты чего тут людей пугаешь?». Или рождается у женщины ребенок с ДЦП. Какая первая мысль? «Что подумают окружающие, я родила урода!»

Особенно сильно этот пунктик сидит в голове у старшего поколения. Они помнят Советский Союз – время, когда инвалидов на улице не было. И не воспринимают человека по идеям и действиям. Только по внешнему виду. Вот молодежь не такая.

– Почему?

– Выросла на других примерах. Сейчас же куча мультиков и зарубежных фильмов, где много каких-то инвалидов. Над ними смеются, издеваются, они полноценные участники общества. Вспомни «Американского папашу», «Симпсонов», «Футураму», «1+1», «Форреста Гампа». Мы выросли на этом и спокойно воспринимаем подобных людей. Поэтому сегодня реально встретить инвалида в театре или на тусовке в «Симачеве».

– То есть отношение к ним меняется?

– Не так быстро, как хотелось бы. Вот ты спортивный журналист. Назовешь хотя бы пять фамилий паралимпийцев?

– Только две.

– Вот видишь. Они не герои в нашей стране. Они как ветераны. Вспоминают только во время Игр или когда есть допинговые скандалы. Все остальное время паралимпийцы –  какие-то непонятные существа, которые качают свои права, хотят новые коляски, модные протезы.

– Разве они должны считаться героями? Ты ведь сам говорил, что инвалидов надо воспринимать как обычных людей.

– Простых – да. Но паралимийцы – отдельная категория. В других странах они звезды, кумиры. О них снимают программы, используют в рекламе. Но только не у нас. В России продюсерам кажется, что смотреть на инвалидов никто не станет. Я ведь общался по этому поводу с людьми, когда работал на «Матче». Они ответили, что аудитории такое неинтересно. Что на канале шел цикл, посвященный паралимпийцам. И его никто не смотрел.

– Ты другого мнения?

– Именно. Я уверен: со временем наберется огромная аудитория. Просто нужно мастерство и хороший продюсер. Пока я его не встретил. Но очень хочу познакомиться с Картозией (гендиректор «Пятницы» – прим. Sports.ru) и забацать офигенный проект. Если напишешь, что хочу с ним встретиться, буду очень благодарен.

– Без проблем. Расскажи лучше, кто заказывает твои лекции про инвалидов, если это никому не интересно?

– Разные истории. Случается, что компания проводит корпоратив, тимбилдинг. Вокруг одни финансисты, говорят только о работе. И тут заказывают меня. Все сразу в шоке: пришел чувак без ноги и говорит, как ему здорово без нее жить. 

Часто зовут на фестивали, посвященные новым технологиям. Я вещаю про новые протезы. Или недавно – «Фестиваль молодежи и студентов». Тина Канделаки позвала, сказала: «Хочу, чтобы ты выступил в моей секции, рассказал свою историю, смотивировал людей».

– Это сейчас в моде. 

– Очень. Людям не хватает мотивации. Поэтому Ник Вуйчич так популярен. Хотя билет на его лекцию стоит 15 тысяч рублей.

Безрукие, колясочники

– Кто мотивирует тебя?

– Есть несколько товарищей – все из плаванья. Я ведь лишился ноги в тот год, когда проходила Олимпиада в Лондоне. И Паралимпиада. Лежал в госпитале, смотрел на ребят. Тогда закралась мысль, что было бы круто пообщаться с этими пловцами. Подружиться. Подумал, что тоже смогу, как они. И вот через какое-то время меня позвали героем в одну программу. Мы поехали смотреть, в каких местах в Москве инвалидам реально заниматься спортом.

– Такие есть?

– Конечно. Их достаточно, они бесплатные. Но я хочу сказать про другое. В один момент мы пришли на съемки в бассейн, и я увидел там Настю Диадорову – девчонку без рук. Паралимпийскую чемпионку. И понял, что мне надо остаться. Начал общаться с тренерами, заниматься. Потом как-то иду на старт, смотрю по сторонам и вижу, что вокруг люди из телека, которые впечатлили в 2012-м. Думаю: «Вау!».

Анастасия Диадорова (в центре)

– Сбылась мечта.

– Да. Еще много смотрел на заграничных ребят. Понимал, что надо протезироваться. Интересовался, как там люди с протезами. И понял, что они живут интереснее и веселее, чем обычные.

– В чем это выражается?

– Делают все, что не позволяют себе простые смертные. Поднимают тяжести, ползают по горам, камням, плавают.

– В России инвалиды другие.

– Есть разные. Некоторые очень активные. Возьми ребят из сборной, Настю. Они плавают без рук – дельфином. Результаты блестящие, бьет свои же рекорды.

– В обычной жизни надевает протезы?

– Большинство безруких их не любят. Используют ноги: рисуют ими, открывают двери, едят.

– Едят?

– Ну да. Вот Настя спокойно делает это. Просит принести что-то из блюд, берет вилку в ногу и вперед. Понимаешь уровень активности? При этом есть и те, которые боятся выйти, не хотят. Мне много таких пишут: «Как преодолеть себя? Как сделать первый шаг? Я боюсь, что будут неправильно смотреть, показывать пальцем».

– Что отвечаешь?

– «Бояться не надо. Откройте соцсети и посмотрите, как живут инвалиды разных стран».

– Но мы живем в России.

– И что? Если хочешь так думать, сиди дальше и жди лучших времен. Считаешь, что-то произойдет? Кто-то постучит в дверь? Только ребята из социальной службы, чтобы ты проголосовал.

– С тобой так было? 

– Звонили в каком-то году. Спросили: «Нужно ли вам принести избирательную урну?» – «Нет» – «А за кого будете голосовать?». Вежливо отправил по нужному адресу.

– Давай все-таки разберемся. Ты критикуешь инвалидов, которые боятся выйти из дома. Но согласись, что если ты без ног, живешь в Бугульме и получаешь 7 тысяч рублей пенсии, заняться спортом очень тяжело.

– Все зависит от мечты и желания. Сначала нужно заставить себя, потом войдет в привычку. Мне тоже непросто. Я живу за МКАДом, а некоторые тренировки начинаются в 8:30 на Проспекте мира. То есть выехать должен до 6:30, чтобы не застрять в пробке. Значит проснуться еще раньше. И вот лежишь и уговариваешь себя: «Чувак, ты или идешь сейчас, или будешь выглядеть глупо на соревнованиях и станешь толстым».

Понимаешь, надо договариваться с собой как-то. Устанавливать личные рекорды: «Сегодня я наконец вышел из дома. Завтра дойду до дальнего магазина».

– Что делать, если ты колясочник и живешь на пятом этаже хрущевки без лифта?

– Окружить себя правильными людьми. Я уверен, что они есть. Нужно просто кому-то написать или попросить. Люди в космос летают. И без двух ног на Эверест залезают. А ты про пятый этаж. Просто мотивация требуется.

– Ты понимаешь, что твой кейс уникальный?

– В чем?

– Ты пробился наверх.

– Кто тебе это сказал?

– Ты читаешь лекции, работаешь на ТВ и ходишь туда как гость. Даешь интервью сейчас.

– Но я не знаю, почему это происходит. Да и на ТВ стараюсь не ходить. Оно себя полностью скомпрометировало. Когда звонят с больших шоу, стараюсь найти кучу отговорок, чтобы отказаться. 

– Какие темы предлагают обсудить?

– Абсолютно идиотские. Дети выбросились из окна в Мытищах – зовут меня. У девочки две мамы, но они не знают друг о друге, хотя она общается с обеими – снова хотят, чтобы приехал. Только не понимаю зачем.

Милостыня, девчонки

– В английском термин disabled (инвалид) уже не прокатывает, это оскорбляет людей. Теперь надо physically challenged (физически ограниченный). В России продолжают говорить инвалид. Это правильно?

– Меня и друзей не обижает. Вот когда мама слышит, что называю себя инвалидом, меняется в лице: «Какой инвалид? У тебя есть все, ты обычный человек». А мне слух не режет. Хотя чаще употребляю слово киборг. Оно интереснее.

– Киборг – это железка. Человека с ДЦП не назовешь киборгом.

– Не факт. Может, он в себе что-то поменял. Мы же все ходим к стоматологу, хирургу. Любое изменение в человеке мне хочется называть киборгизацией. И уж тем более тех, кто с протезами. Кстати, люблю рассказывать на лекциях, что инвалиды – это не пандус, а космические технологии. Мы первые люди на планете, которые испытывают на себе новые гаджеты. Чтобы вы, двуногие и здоровые, жили полноценной жизнью.

– При этом в Москве даже пандусов особо нет.

– Это вопрос не ко мне. Я только знаю, что единственный лифт в переходе, который работает – на Проспекте мира. Но думаю, колясочники подтвердят, что с пандусами все ужасно. Конечно, есть показательные места, куда водят пропагандистских журналистов, делегации. Но если по чесноку, все очень плохо. В центре города посади колясочника: «Спустись здесь». Он ответит: «Вы че? Я не сумасшедший».

– Есть страна, где для инвалидов все еще хуже?

– Давай честно: что-то в России делается. Очень медленно, но в нужную сторону. А другие страны… Там отношение другое. Никакая бабка или дед не подойдет и не спросит: «Какого черта ты в шортах?»

– К тебе подходили?

– Не раз. Заметил, что подходящие делятся на два лагеря. Одни интересуют: «А вот у меня у брата… Посоветуйте, подскажите». Второй уклон: «Ты чего? Офигел? Че в городе в шортах ходишь?». Но несколько раз случались веселые истории: люди пытались дать милостыню.

– Просто так?

– Ну да. Суть в том, что тогда я только учился ходить и был с костылем. На нем есть ведерочко типа бардачка. Если руки заняты, можно что-то положить. Пока ходил с ним, три раза засовывали деньги. Первый – у монастыря Матроны. Второй – в парке, когда ждал приятеля. Последний случай – в метро. Спускался на какой-то станции, чувак предложил мелочь. Я не взял. Так он обиделся и орал вслед, что я зажравшийся инвалид. А на станции Мытищи мне вообще предлагали стоять и просить деньги.

– В смысле?

– Собирать милостыню. Зарплата фиксированная – 70 тысяч рублей в месяц. Причем я тогда уже работал на «Матче». Но человек увидел, что без ноги: «Давай будешь стоять в Сергиевом Посаде, ходить по электричкам?». С тех пор периодически подходит: «Ну как? Созрел?».

– Более странную просьбу помнишь? 

– Не. В основном все по делу. Люди пишут в директ, всем стараюсь отвечать. Иногда потом подходят: «Я переписывался с тобой, ты мне помог».

– Чем?

– Советами. Чаще всего спрашивают: «Какую ногу выбрать? Какой протез лучше? Чем они отличаются? Где ты протезировался?». В последнее время девчонки чего-то стали: «Я приеду в Москву, можно с тобой погулять?».

– Что отвечаешь?

– Если буду не занят, то пожалуйста.

– Смотришь на внешность?

– Так пишут очень аппетитные. Прямо вау. Редакторы Maxim могут позавидовать.

– Уже были встречи?

– Одна. Находился дома у родителей, какой-то семейный ужин. Пишет девчонка из инстаграма: «Проезжаю мимо, могу заехать в гости». Отвечаю: «Заезжай за сладким, скоро буду».

– Что дальше?

– Увиделись. Было весело.

– Что именно?

– Все, что нужно. 

Протез, секс

– Твой протез стоит почти 4 миллиона рублей. Предыдущий – 2,5. В чем разница?

– Как у телефонов. Каждый год выходит что-то новое. Этот дольше держит заряд. Он влагозащитный. С ним я могу зайти в душ, море и бассейн.

Существуют протезы и дороже 4 миллионов. Единичные прототипы, которые умеют шевелить пальцами. Которыми чувствуешь, гладкое это или шершавое. Горячее или холодное. Я вот ногой не могу такое понимать. Но если и куплю подобное, не смогу пользоваться.

– Почему?

– Придется постоянно жить в стране изобретения. Связываться с разработчиками.

– Где сделали твой?

– Тут надо понимать, что протез – это конструктор. Состоит из трех частей. Главная – гильза. То, куда вставляется нога. Ее создают по слепку в Москве. Дальше идет коленный модуль. Он немецкий. Потом стопа – исландская. Но под свои задачи можешь менять эти части – брать их от разных компаний. Главное, чтобы было удобно. Ведь если дать мою коленку какой-нибудь бабушке, она не справится. 

– Как это?

– Да просто не поймет, как пользоваться. Или не сможет распорядиться всем функционалом.

– А что умеет твоя нога?

– Все, что твоя. Никаких ограничений. Могу бегать, ходить, в футбол играть. Удар даже сильнее получится, потому что бьешь железом. Недавно ходил на открытие катка в Парке Горького – освоил коньки. Еще у всех бионических протезов есть мозги. Они считают темп ходьбы, скорость. На некоторых установлен GPS. 

– Для всех целей один протез?

– У меня три. Один тот, что за 2,5 миллиона. Но он сломанный, уже исчерпал ресурс. Если кому надо, могу отдать. Хотя проще новый купить.

Второй – беговой, с изогнутой стопой. И третий – повседневный, который сейчас на мне.

– Ты сказал, что все еще привыкаешь к нему.

– Конечно. Я до сих пор очень неровно хожу, прихрамываю. Стараюсь работать над этим каждый день. Смешно, что над коленкой часто протираются штаны. Там установлен тубер – не очень гладкая штука.

– Случалось, что девушка отказывала, потому что ты в протезе?

– Наоборот! Это вызывает дикий интерес. Все хотят посмотреть, как это, что это.

– А как-то необычно его можно использовать?

– Куда-то засовывать? Нет. Я вообще предпочитаю не пользоваться протезом во время секса. Снимаю. Но если не снять и стоять на полу без носка, то проблематично. Ноги разъезжаются. Приходится балансировать.

– Однажды тебя спросили про главное открытие в жизни. Ответ: «Недавно узнал, как занимаются сексом парализованные люди». Как же?

– С помощью специального устройства. Изобрели в Китае или Японии. Такая машина, они в нее залезают. Нажимают кнопку. Она их сдвигает, сближает.

– Зачем, если ничего не чувствуют?

– Может, что-то и чувствуют. Бывают же разные степени поражения. Плюс все хотят заниматься сексом.

Пенсия, бабки

– Ногу за 4 миллиона тебе оплатило государство.

– Рассматриваю это по-другому. Что взял в аренду. Я ведь плачу налоги. Ты тоже. Думать, что на эти деньги построили дом для уточки или чьи-то собаки полетели бизнес-классом – не прикольно. Гораздо приятнее считать, что они пошли на доброе дело – ногу ампутанту.

– Не каждому дают такую крутую, как у тебя.

– Это правда. Чтобы получить ее, надо доказать государству, что ты активный гражданин. Что не сидишь дома. Многие ведь получают протезы и не ходят на них. Ставят в углу дома, чтобы пылился.

В этом смысле правильная система в Исландии. Там сначала предлагают пробный механизм. Очень простенький, но с датчиками. По ним смотрят, как часто пользуешься. Через время сдаешь его, тебе говорят: «Красавчик. Все показатели на уровне, получай классный протез». Или: «Слушайте, зачем вам дорогой, если вы ходите один раз в день и то – пять минут в магазин?»

– В России та же история?

– Нет. Есть только какой-то опросник. Но там можно соврать. В моем случае есть вариант заглянуть в соцсети. Но в большинстве случаев этого не сделаешь.

– Что делать, если не врать?

– Выбивать. Это опять тема с желанием и хотением. Если просто сидишь дома, тебе не принесут протез, который ты хочешь. Нужно приложить усилия. 

– Какие льготы, кроме аренды протеза, у тебя есть?

– Пенсия – 15 тысяч рублей в месяц. Бесплатный проезд в транспорте. В Москве – везде. В Подмосковье дают только четыре места в каждом автобусе. Борюсь за них с другими льготниками.

Прикольно получать шенгенские визы – не платишь консульский и визовый сбор. Такую же историю реально провернуть для сопровождающего. Причем в законе не прописано, кто это. Можно взять любого друга и сказать: «Это сопровождающий».

– Класс.

– Иногда бывает бесплатная парковка в торговых центрах. Папа не любит ставить на такие места. Друзья, если едут со мной, – без проблем. Хотя, как правило, все занято неинвалидами. Тогда я пишу или звоню в этот ТЦ: «Что за фигня?». Прибегает дядечка, не понимает, что случилось.

Один раз приятель воспользовался моей помощью, чтобы разобраться с полицейскими.

– Как?

– Поставил авто на место для инвалидов на улице и потом увидел, как его эвакуируют. Мы приехали разными компаниями, но он попросил помочь. Я вышел в шортах, говорю: «Машина не моя, но возит меня. Не забирайте». Офицер вошел в положение: «Ладно-ладно».

– В метро уступают?

– С этим целая история. Я ведь имею полное право сидеть в вагоне. У меня нет ноги, у меня есть удостоверение. И вот едешь после тяжелой тренировки. А какая-нибудь противная бабка – именно бабка, а не бабушка – начинает орать: «Какого черта ты здесь расселся? Хватит! Ты молодой парень, иди работай!». Тут начинается самое интересное.

– Что?

– Говорю: «Могу удостоверение показать» – «Здесь все его могут показать» – «Тогда сейчас я покажу одну вещь, и вам станет очень стыдно» – «Ой, чем ты меня можешь удивить?» – «Смотрите».

В этом момент или поднимаю штанину. Бабка краснеет, извиняется. Или разблокирую поворотный механизм и начинаю крутить протез.

– Реакция?

– Одни сразу выходят. Другие убегают в конец вагона. Бывало, что и крестом себя осеняли.

«Матч ТВ», Командная

– На Игры-2020 в Токио ты едешь?

– Вряд ли. Я плохо плаваю. По сравнению с тобой, конечно, хорошо. Но с другими калечами – не очень. С каждым годом регресс сильнее – становлюсь старше, пропускаю тренировки из-за работы, плюс не получаю за это деньги.

– Сколько надо сбросить, чтобы попасть в сборную?

– Секунд 10. Но сборная еще ничего не гарантирует. Ее отстранили от всех международных стартов. Многих это тревожит. Даже говорят, что не видят смысла заниматься дальше. Некоторые готовы ждать, пока платят.

Сейчас самое большое соревнование – чемпионат России. Я участвовал в нем летом. В данный момент готовлюсь к кубку страны. Если улучшу результат и получу мастера спорта – продолжу. Нет – буду ходить в бассейн три раза в недельку. Переплыву Босфор, как делают бизнесмены – у них это популярно. И пойду в зал качаться. Нет ничего проще: три месяца – и твое тело идеально.

– Как часто тренируешься сейчас?

– В неделю пять раз. Иногда до 10 – два раза в день. Две воды или вода и зал. В бассейне провожу полтора часа. Успеваю проплыть 3-3,2 километра. Специально гоняю для этого в «Олимпийский» из Мытищ.

– Зачем?

– Здесь работает мой тренер. Занимаюсь бесплатно в школе «Юность Москвы». 

– Во сколько надо просыпаться, чтобы успевать в бассейн, потом на работу и встречи, как со мной?

– Сегодня встал в 5:20. В 6:15 вышел из дома, в 6:30 сел на автобус – я без машины. В Москве она бессмысленна. В 7:10 был в метро, в 7:30 у «Олимпийского». Попил кофе в «Макдоналдсе», подождал тренера. В 8:30 прыгнул в воду. В 10 закончил, через полчаса уже принимал пищу и ждал тебя. До часу поговорим, потом поеду в редакцию. Надо подобрать музыку к завтрашней программе. Потом доделаю зуб у дантиста или съезжу в ИКЕА – куплю кое-что для дома. Завтра весь день съемки в лесу.

– Что за лес?

– Недалеко от озера Круглого. Там есть беседка. Концепция программы («Мужская кухня» на канале «Т24» – прим. Sports.ru) такая, что в этой беседке стоят два мужика, готовят что-то на мангале и общаются. В формате ВГТРК – духовные скрепы, семья, дети, как их воспитывать, как любить жену. Герои разные, но все ассоциируются с мужской профессией.

– Тебе интересно?

– Да. Программа получается добрая, веселая. Но мне и на «Матче» нравилось. Вел там «Ты можешь больше». Сначала она шла три часа, потом два, потом час. Дальше 30 минут. И закрылась.

– Почему?

– Точно не знаю. Может, деньги закончились. Может, не соответствовала философии канала. Но время было интересное. Ребята звали на специальные прямые эфиры. Как-то шли разговоры, что поеду на Паралимпиаду в Рио спецкором. Когда команду отстранили, я, естественно, остался в Москве.

На форуме в Сочи спросил Тину: «Почему мне не дают работу?». Ответила: «У нас меняются форматы. Будем делать больше трансляций и меньше инфотейнмента».

– Чем запомнилось время на канале?

– Весельем. Командной, которая постоянно ругала, что я не разбираюсь в спорте, не знаю многих фамилий. Мне казалось это неважным – программа-то про лайфстайл.

– Про смузи и моноброви.

– Не-не. Весь трэш закончился до меня. Я пришел, когда все стало понятно. Мы рассказывали, какую еду нужно есть, чтобы быть здоровыми. Раскрывали героев, показывали, как надо тренироваться. Говорили о редких видах спорта. Прога была классной и вполне себе утренней. Такой видеожурнал про ЗОЖ.

– Зарплату положили царскую?

– Ага, меньше сотни.

– Не смущало, что у Командной за 200?

– Так она опытнее и красивее. А я инвалид. Чего мне жаловаться?

С ней один раз произошла веселая история. В ухо что-то одновременно говорила редактор и Маша. Я шикнул: «Отстань, тихо!». Она обиделась и ушла с площадки. Но вернули.

– Не разговаривала?

– Подулась и нормально.

Водка, Apple

– Твоя цитата: «Всегда есть с собой социальная карта, воск для бороды и пол-литра водки».

– Воск кто-то приплел. Вместо него плавки. А водка – да. В виде спрея, чтобы ногу переодеть. Смазывающее вещество, с ним это делать проще.

– Внутрь употребляешь?

– Иногда на каких-то вечеринках. Последний раз напился на открытии выставки Такаси Мураками. Все проходило в «Гараже», потом переместилось на афтепати в Дом Союзов. Там и случилось.

– Когда пришло письмо от Apple, ты был подвыпивший. Правда?

– Хмельной. Все-таки отпуск, «все включено».

– Зачем ты им вообще написал первым?

– По приколу. Мне ведь тоже некоторые пишут, потом говорят: «Ой, мы не думали, что вы ответите». Так же и я. Через коллег нашел имейл – какой-то info@... Рассказал, что я киборг из России. Наобум. Ни на какой ответ не надеялся.

– В какой стране снимали твой эпизод для презентации?

– Не могу сказать из-за контракта.

– Гонорар получил?

– Тоже секрет.

– Сколько длится контракт?

– Ха-ха, не скажу. Может, в книге обо всем напишу.

– После той презентации жизнь изменилась?

– Не заметил. Только на следующий день как будто день рождения справил. Звонили все. Журналисты что-то хотели, спрашивали.

– Новую работу не предлагали?

– Нет.

– То есть кроме лекций ты занят только на «Т24»?

– Пока да. Но контракт неограничен. По нему я просто не могу работать ведущим еще одной программы о кухне. Все остальное – пожалуйста.

– Сколько получаешь в месяц со всех проектов?

– Ты не Юра Дудь, я тебе не скажу. 

– Отвечай!

– Моя пенсия 15 тысяч рублей. Я же инвалид. Для меня все, что больше 15 – много. Я нигде официально не работаю.

***

– Никогда не думал, что если бы не был киборгом, не оказался таким популярным, как сейчас?

– Наоборот. С ногой я стал бы еще круче.

– Ты не читал бы лекции, тебя не звали бы на телек. 

– Наоборот звали бы. Я был бы намного функциональнее. Похож на всех. И у людей не выстраивался бы барьер: «Он не такой, как мы».

– Что сейчас мешает стать еще популярнее? 

– Отношение. Пока ТВ – это реклама, продажа кока-колы и прокладок. Когда человек без ноги появляется в кадре: «Ой, что это такое?». Так что вопрос больше не ко мне, а к обществу.

Фото: instagram.com/dvignatov; РИА Новости/Григорий Сысоев; Gettyimages.ru/Charles Laberge/