Государство также дает деньги, но идеологии и пресса нет. Дащинский – о том, как устроен фристайл в Австралии и какой маразм в Беларуси отбивает желание работать

Системное сравнение.

Двукратный олимпийский призер по фристайлу Дмитрий Дащинский уже давно выстраивает тренерскую карьеру. Он помогал Николаю Козеко в национальной сборной Беларуси, а после отстранения последнего сам рулил коллективом. Но с августа Дащинский живет и работает в Австралии, где он стал главным тренером национальной сборной по фристайлу. Вместе с Дмитрием переехала и его семья – супруга и два сына, которые пошли в школу в Брисбене.

Телеграм-канал «О, спорт! Ты – мир» связался с 44-летним тренером и поговорил о новой жизни и о главных отличиях беларусской и австралийской спортивных систем.

– Вы уже почти два месяца живете и работаете в Австралии. Расскажите, как обжились.

– Обосновались с семьей нормально, живем в Брисбене. Хочу сказать, что по площади и населению город напоминает Минск – тут тоже около двух миллионов человек. Единственное, из центра города в любую точку можно попасть за минут 20. Мы живем около залива, час езды до океанского побережья. До тренировочного комплекса – 15 минут. Плюс много спортсменов живет в моем районе.

– Австралия по сравнению с Европой – это какой-то другой мир?

– Можно и так сказать. Тут очень много зелени, парков, пространства. Хотя чем-то в этом плане Австралия напоминает Германию: тоже, если ехать по автобану, деревни чередуются с лесочками. Что касается стиля жизни, то мне тут все напоминает Америку.

– В каком плане?

– В Брисбене жизнь расслабленная, все ей наслаждаются. Люди не перерабатывают. Да, выполняют свои обязанности от и до, но строго в рамках рабочего дня. Выходные – это дни исключительно для отдыха. Понятно, в спорте так жить не получится, выходные тоже порой заняты. Но основная часть населения в субботу и воскресенье отдыхает, наслаждается океаном, прогуливается на побережье, сидит в кафе.

– Семья довольна переездом?

– Дети, по ощущениям, довольны. В школу уже начали ходить. Местные, конечно, говорят на английском, но так как тут много мигрантов, то стараются говорить небыстро, чтобы все понимали. Младшему сыну в школе учителя даже говорили, что если что-то непонятно, то можно переспрашивать – сразу объяснят.

– Русскую речь можно услышать?

– Довольно много русскоязычных. Вот на днях выезжал с парковки комплекса, и из соседней машины мужчина с двумя детьми выгружался, вел ребят на плавание. Они разговаривали на русском. Я поздоровался, так мужчина даже обрадовался :). Плюс, когда я переехал и об этом стало известно, русскоязычные на меня вышли, писали. С одним общаюсь до сих пор. Говорят, тут много украинцев. Так что русская речь в Австралии – не такая уж и редкость.

– Вы рассказывали, что еще в начале лета начались переговоры о том, чтобы перебраться работать и жить в Австралию.

– Получилось так, что через несколько месяцев после начала войны австралийские спортсмены, с которыми я пересекался на соревнованиях, начали мне писать, спрашивать, как обстановка в Беларуси, в Украине. Интересовались, в безопасности ли я. И вот в процессе этого общения как-то появились рассуждения о том, что мне можно было бы перебраться в Австралию и влиться в национальную сборную.

– То есть австралийцы сделали первый шаг?

– Может, и я натолкнул их на это, сказал, что не знаю, как дела будут продвигаться дальше, что я буду делать. Так или иначе, в какой-то момент из Австралии мне пришло сообщение примерно следующего толка: «Мы услышали тебя, поняли, что ты сомневаешься, стоит ли оставаться в Беларуси. Поэтому хотели бы предложить тебе работу в национальной сборной». Девушки и парни из команды писали мне, заводили такие же разговоры. В итоге все переросло в то, что я переехал в Австралию.

– Практически полностью поменяли свою жизнь.

– Да. Я сам привык к разъездам, быстро адаптируюсь к новым местам, поэтому больше переживал за семью. Хотя что касается детей, то мне казалось, что они быстро привыкнут к новой жизни. К тому же они с первого класса учили английский. Вот жене – чуть сложнее. Она больше, чем на пару недель, никогда из дома не уезжала, да и то лишь в отпуск. В школе учила французский, а английский у нее на совсем базовом уровне. Так что я немного волновался, как обживется семья. Но мы решили, что в том числе ради будущего детей стоит попробовать. Тем более старший сын в последнее время часто жаловался на школу в Минске, все время спрашивал: «Зачем я туда хожу? Учителя только и говорят, чтобы открыли учебники и читали. Так я могу делать и дома». Мы решили уехать ради детей, да и самим сменить обстановку хотелось. Потихоньку обживаемся.

– В Австралии учителя в школах не просят тупо открывать учебники и читать?

– На прошлой неделе мы ходили на экскурсию в школу Степы, младшего сына. Мы проходили мимо классов и увидели, как дети сидели не за партами, а на полу в кружке, с учителем что-то обсуждали. В библиотеке дети читали книги и комиксы. Да и вообще ощущалась расслабленная обстановка, все спокойно. Мне кажется, детям в такой атмосфере даже интереснее и приятнее учиться. По крайней мере нет отвращения к школе.

***

– Что касается вас, в августе вы говорили, что детальный разговор о зонах ответственности еще впереди. Обязанности уже определили?

– Да, меня назначили главным тренером национальной сборной Австралии, которая участвует в Кубках мира, чемпионатах мира, Олимпийских играх. Тут есть команда начинающих спортсменов, которые ездят на Кубки Европы. А после – национальная сборная, которую возглавляю я.

– Изначально вы предполагали, что будете делить обязанности с Дэвидом Моррисом (серебряный призер Олимпиады-2014 – прим.), который уже много лет работает с командой. Сейчас, выходит, он стал вашим помощником?

– У него должность – главный тренер по техническим вопросам. У Морриса подход в работе такой: выдал информацию спортсменам, сказал, где они допустили ошибки, как их нужно исправить – дальше атлеты работают сами. Меня же пригласили с целью как-то расслабить и наладить обстановку, чтобы все было чуть более душевно, проще, не так жестко. С Моррисом я обсуждаю какие-то технические моменты тренировок, но при этом часто общаюсь со спортсменами, стараюсь им более доступно донести требования, не просто каким-то техническим сухим языком. Пока мы работаем на воде, обязанности в тренерском штабе распределены таким образом. Посмотрим, что будет, когда перейдем на склон.

– В Австралии можно тренироваться на снегу?

– Конечно. Недалеко от Мельбурна есть лыжная база, где тренируются могулисты, фристайлисты. На этой базе лет 20 назад даже был Кубок мира по фристайлу. Снег тут естественный вперемежку с искусственным. В любом случае условия для тренировок есть. Более того, слышал, что Австралия снова задумывается принять Кубок мира по фристайлу. Посмотрим, что получится.

– Можно ли сравнить комплекс, в котором вы тренируетесь, с каким-нибудь комплексом в Европе, в частности, в Беларуси, или в США?

– Мне кажется, тут комплекс уникальный, потому что он огромный по размерам: пять-шесть зданий, несколько плавательных бассейнов, трассы для BMX, гимнастический зал, огромный велодром. Что касается трамплинов для фристайла, то их несколько штук – все стандартно. Единственное, конструкция с трамплинами очень широкая. Пространства, как говорится, не жалели.

– Вы контракт подписывали с министерством спорта или федерацией?

– Тут своя особенная спортивная система. Министерства спорта как такового, наверное, не существует. По крайней мере я не слышал о таком. Есть Национальный олимпийский комитет, который отвечает в первую очередь за летние виды спорта. И есть отдельная структура, которая также в какой-то степени подчиняется НОК, получает оттуда финансирование. Это институт зимних видов спорта (OWIA). Там собраны и фристайл, и могул, и сноуборд, и многое другое. Если необходимо какое-то оборудование для работы, то нужно обращаться именно в эту структуру. В плане экипировки, снаряжения, условий работы – все прекрасно, все есть. Плюс свою лепту вносят и местные власти. Что имею в виду? Вот мы тренируемся в штате Квинсленд, тут есть функционеры, которые отвечают за развитие вида спорта непосредственно в своем штате. Так что на фристайл также выделяют деньги из местного бюджета.

– Если идти по иерархии вашей сферы, то выше всех находится НОК, дальше – институт зимних видов спорта, а потом – власти штатов?

– Да. Причем где-то до конца 90-х НОК даже не рассматривал зимние виды как что-то существенное в Австралии. Атлеты, по сути, тренировались и существовали за свой счет, плюс местные власти или спонсоры помогали. А потом удалось добиться, чтобы НОК обратил внимание на зимние виды спорта и начал выделять финансирование.

Сейчас могу сказать, что государство оказывает большую поддержку спорту. Плюс спонсоры вкладывают деньги, в том числе во фристайл.

– Тем не менее в Австралии этот вид спорта даже не на втором месте по популярности?

– Тут в принципе зимние виды спорта – что-то экзотическое. Да, когда Олимпиада проходит, люди смотрят, переживают за своих, но в остальное время не сказать, что наблюдается ажиотаж вокруг того же фристайла. Но даже при этом среди зимних видов фристайл – это все-таки топ, потому что австралийцы брали медали на крупных турнирах.

При этом, что интересно, Моррис стал первым местным тренером в национальной сборной. До этого с австралийскими фристайлистами работали иностранные специалисты. Но в последнее время уделяют внимание местным тренерам. Дэвид помогает мне, девушка-австралийка занимается с девочками. По сути, в Австралии стараются возобновить традиции фристайла и развивать вид спорта в том числе за счет своих специалистов.

– Вы отчитываетесь перед кем-то за свою работу?

– Есть глава института зимних видов спорта, который входит в состав НОК. Вот он мой непосредственный начальник, которому я рассказываю о результатах проделанной работы.

– Это какой-то типичный чиновник?

– Абсолютно нет. Чтобы вы понимали его видение, его подходы к делу, расскажу, как дело обстояло после Олимпиады-2022. Австралийцы неудачно выступили, Моррис сдавал отчет, расписал, что тот и тот на тренировках не выполнял такие-то задания, поэтому не получилось выполнить план, еще что-то рассказал. На что глава института зимних видов спорта заявил: «Ну, раз мы выбрали этого спортсмена, послали его на Олимпиаду, значит, у него был кредит доверия. Мы видели, что спортсмен способный. А раз он не добился того результата, который планировался, значит, виноват и атлет, конечно, но также тренеры, чиновники, которые на своем месте не доработали. То есть или мы изначально неправильно сделали на него ставку, либо неправильно работали на тренировках». Тут чиновники не сваливают всю вину исключительно на спортсменов.

Второе. Тут нет такого, как на постсоветском пространстве: мы тебе платим зарплату – значит, ты обязан выполнить поставленную задачу. И делай, что хочешь. Тут как-то все построено на доверии. Да, на тебе лежит ответственность, и если что-то не получилось, потом объяснишь, почему не удалось достичь результатов. Но никто не давит, не прессует, ты чувствуешь себя более свободно. Из-за этого даже работать приятнее и легче.

Плюс глава института зимних видов спорта, несмотря на то, что живет в двух часах лета от нашей базы, раз в две недели прилетает на тренировки, наблюдает за нашей работой. Помогает решать какие-то вопросы, в том числе с комплексом, с экипировкой. Он мог бы прислать своих заместителей, людей, которые у него в подчинении, но предпочитает прилетать сам. Также он мне раз в неделю звонит, спрашивает, как и что проходит. То есть если он меня назначил главным тренером, то старается следить за работой, но при этом не подвергает прессу – все на доверии.

– И нет такого, как в Беларуси: собрания, отчеты в кабинете у чиновника?

– Встречи бывают, но раз в неделю и в режиме онлайн. И люди не сдают отчеты о проделанной работе, а больше обсуждается, кому и что надо для работы, какие моменты волнуют. Нет такого понимания, что перед тобой сидит босс, значит, ты должен отчитаться.

– Ваша зарплата зависит от результатов команды?

– Не знаю, как будет в дальнейшем, но у меня есть контракт, там прописана сумма, которая положена мне за год. Если будут довольны моей работой, то продлят соглашение. Если захотят меня уволить, то будут искать новое место. То есть чтобы вы понимали, если работа тренера не удовлетворяет, то его не выкинут на улицу – подыщут новое место, где специалист будет более полезен. Вдруг у тебя на другой должности, в другом коллективе все получится?..

– То есть в Австралии к тренерам относятся в первую очередь как к людям, а не как к наемным работникам?

– Именно. Более того, мой начальник может приехать в гости, пригласить на ужин, чтобы обсудить, какие вопросы меня волнуют, есть ли какие-то проблемы. Более того, если у меня какие-то семейные вопросы, мне сразу помогут, все организуют, детям помогут. Я спокойно могу обратиться к руководству, сказать, что мне нужно – сразу изучат вопрос и помогут. Тут все-таки отношения дружеские, а не как у начальника и подчиненного.

– Как зовут главу института зимних видов спорта?

– Джефф Липшат, он на лет 10 старше меня, но мы знакомы уже около 20 лет. Он ездил с командой по соревнованиям, так мы и пересеклись. Хотя не скажу, что после этого тесно общались.

– Он человек из спорта?

– Сам бывший горнолыжник, потом работал с могульной командой, а затем возглавил институт зимних видов спорта. Джефф постоянно интересуется нашей работой, при этом он прекрасно понимает, какой прыжок хороший, а какой плохой и над чем нужно поработать. Это в Беларуси чиновники из спорта в основном военные, а тут функционер сам занимался спортом на высоком уровне, поэтому прекрасно разбирается в своей сфере.

– Скажите, много у вас бумажной работы?

– Здесь, по сути, как таковой бумажной работы и нет. Наверное, отчеты по окончании сезона нужно будет сделать, но, опять же, все заполняется в компьютере, какие-то анкеты, бланки. Планирование, составление календарей есть, но это занимает не так много времени, как в Беларуси. Плюс все организовано настолько просто и четко... Например, если потратил на команду определенную суммы, чек нужно сфотографировать, загрузить в специальную программу и пометить суммы – куда и сколько ушло. В программе уже даже есть разделения: топливо, питание и так далее. У бухгалтера все загрузилось, она посмотрела, и если что-то еще нужно, она позвонит, попросит доделать. Чеки хранить не нужно – все в программе. Все настолько просто, легко. Плюс, как я уже сказал, построена работа на доверии. То есть если что-то нужно купить для работы, то просто позвони, расскажи – выделят деньги. Конечно, есть определенный бюджет, но даже за его пределы можно выйти, если что-то тебе реально необходимо.

А в Беларуси как? Если в отчетах что-то не так написал, не ту цифру поставил, или на день позже приехал, в дороге задержался – это ж столько проблем будет, столько отчетов сдавать, объясняться…

– Когда вы заключали контракт, были ли там какие-то необычные пункты или все стандартно?

– Я бы не сказал, что документ какой-то необычный. Да, прописаны какие-то моменты, связанные с моими личными условиями, а в остальном все стандартно, рабочие моменты.

– В финансовом плане переезд в Австралию выгоднее?

– Пока еще сложно сказать, потому что с крупными тратами мы пока не сталкивались. Что касается зарплаты, то она, конечно, больше, чем в Беларуси. Но и цены тут совсем другие. Хотя, например, какие-то позиции дешевле. Орехи, например, некоторые фрукты. Так что можно сказать, что по соотношению цен и зарплат практически то же самое, что в Беларуси – просто цифры другие.

Но главное отличие от Беларуси в том, что тут, в Австралии, можно прийти в любой магазин и найти все, что тебе хочется. В Минске же, особенно с последними ограничениями, многие продукты начали пропадать с прилавков. Здесь такое представить нереально.

– Вы живете в частном доме?

– В комплексе таунхаусов. Три трехэтажных домика с гаражом на первом этаже соединены в комплекс. Есть своя территория, небольшой бассейн. С арендой спортивное руководство мне пока помогает – есть такая договоренность на первое время.

– В Беларуси в сборных все чаще можно встретить работника, отвечающего за идеологическую составляющую. В Австралии такое есть?

– К слову, я бы не сказал, что в Беларуси такая система была привычна. Она, скорее, появилась после событий 2020-го, стала развиваться в последнее время. В Австралии же вообще никого не интересует, какие у тебя взгляды, гражданская позиция, что ты думаешь о ситуации в стране, в мире. Это дело каждого человека.

В Беларуси политика, наверное, уже вплетена в жизнь. Не важно, кто ты – спортсмен или актер – но тебя всегда спросят, что ты думаешь о ситуации в стране, о системе и так далее. В Австралии никого это не интересует – это твое личное дело. И это несмотря на то, что государство также вкладывает деньги в развитие спорта и атлетов.

Единственное, что хочу еще отметить. Если спортсмен тут только начинает свою карьеру, не входит в топ, то на соревнования он ездит за свой счет плюс за финансы спонсоров. То есть государство не помогает. Если ты начинаешь показывать высокий результат, государство будет тебе оплачивать перелеты, проживание, выделять какие-то деньги. В Беларуси же все финансируется за счет государства, поэтому власти постоянно хотят слышать слова благодарности в свой адрес, хотят, чтобы атлеты повторяли, какое хорошее государство. Но, извините, если вы сами выбрали такую политику, почему я должен за это благодарить какого-то чиновника? Но нет, в Беларуси государство будет давать деньги, а взамен ты должен быть на стороне власти и постоянно ее хвалить. В последнее время это перешло уже все мыслимые рамки.

– В Австралии такое представить нереально?

– Так конечно. Не важно, какого ты мнения придерживаешься, что думаешь о ситуации в Австралии или мире, никто тебя не выгонит из команды или не запретит ехать на соревнования.

– Много ли занимающихся фристайлом?

– В этом плане интересная система. Есть дети, которые занимаются гимнастикой. Переманивать их во фристайл запрещено (так устроены взаимоотношения с разными видами спорта), но тренеры из того же фристайла следят за ребятами. И если видно, что у ребенка ничего не получится в гимнастике, все-таки могут ему предложить попробовать себя в акробатике, во фристайле. При этом отбирают не больше пяти человек, а дальше могут даже отсеять парочку. Один-два останется – с ними и работают. Нет необходимости в массовом наборе детей во фристайл. Поэтому я не могу сказать, что тут этим видом спорта занимается много детей.

– Можно ли на раннем этапе определить талантливых спортсменов?

– Конечно, тренеры над этим работают. И у нас есть один спортсмен, 18-летний, который быстро прогрессирует. Сейчас заметно, что из него может вырасти классный атлет. Плюс он сам заинтересован в своем развитии. Райли тоже пришел из гимнастики. Многие говорят, что это будущее австралийского фристайла, поэтому и тренеры с ним работают много. В финансовом плане ничего не меняется даже для самых перспективных, потому что все четко прописано в документах. Но внимания могут уделять больше.

– Успели заметить разницу между беларусскими и австралийскими спортсменами?

– Австралийцы, как я говорил, на определенном этапе многое обеспечивают из своего кармана, те же перелеты и гостиницы оплачивают за свой счет. Поэтому и к работе относятся по-другому – более ответственно, самостоятельно. Если тренер расписал программу подготовки, то атлеты будут ее выполнять добросовестно, чтобы быстрее достичь результатов и потом получать помощь от государства. Плюс тут спортсмены могут проводить тренировки там, где им удобно – даже в залах, которые около дома. Никто за ними следить не будет, потому что атлетам доверяют.

В Беларуси же в основном все построено на обязаловке, спортсмены работают через не хочу, потому что их во многом заставляют, вынуждают. Плюс рано спортсменам дают зарплаты, стипендии, что не очень хорошо влияет на самоотдачу. Если бы перед людьми стояла задача прогрессировать, а потом получать поддержку государства, то, наверное, атлеты были бы более ответственными.

– Что положительного из австралийского фристайла можно перенести в беларусский?

– Сразу вспоминаю о том маразме, который появился перед моим отъездом из Беларуси. Имею в виду отбивание карточек на входе, на выходе. Прямо как на заводе, тотальный контроль. Если бы дали больше свободы, доверия… В беларусском фристайле собраны люди, которые многого добились в спорте, показывали результат, люди живут фристайлом. И не нужно заставлять их приходить на работу. Плюс люди сами знают, как выстроить работу, что будет лучше для них. А когда тебя заставляют сидеть в комплексе до определенного часа, пусть даже тебе уже ничего не нужно делать, такие правила отбивают всякое желание трудиться.

Реально, в беларусском спорте не хватает доверия и свободы. Нельзя, чтобы спортсмены боялись, что могут опоздать на тренировку на пять минут, а потом за это их отчитают. Или почему атлет должен сидеть условный час в комплексе, если он все закончил? Тупо ждать, пока закончится официальный рабочий день, чтобы отбить карточку на выходе? В Австралии никто не предъявит тебе претензий, если ты пропустил два дня, если опоздал, но при том даешь результат.

– А можно ли что-то из беларусской спортивной системы перенести в Австралию?

– Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос. На самом деле есть похожие моменты. Например, комплекс у нас государственный, и чтобы что-то решить, нужно написать какую-то докладную, кому-то позвонить. Пришлют специалиста, который все исследует, решит вопрос. Просто тут все решается проще и быстрее, с людьми можно договариваться. Поэтому я даже не знаю, что из беларусской системы можно было бы перенести в Австралию. Тут, скорее, нужно делать наоборот.

Фото: Instagram Дмитрий Дащинского