Почему теннис меняет свою антидопинговую программу
Как теннис пытается укрепить свою репутацию якобы одного из самых чистых видов спорта.
Как теннис пытается укрепить свою репутацию якобы одного из самых чистых видов спорта.
И без того небезупречная теннисная антидопинговая программа снова оказалась под ударом, когда Энди Маррей высказался за увеличение финансирования, а Роджер Федерер – за увеличение количества допинг-тестов.
«Я очень удивляюсь, когда выхожу с финала, а меня не ведут на тест. Я всегда: «А где антидопинг-то?» – сказал швейцарец во время итогового турнира ATP в Лондоне.
Когда Роджер Федерер вскидывает бровь и выражает недовольство, это быстро разлетается по всему миру, а тем более, на фоне отстранения России от мировой легкой атлетики за государственную поддержку допинга и институциональной коррупции, процветающей в мировом спорте (см. нескончаемый поток новостей о ФИФА).
«Новости вроде тех, что приходят о IAAF и России, вызывают беспокойство и заставляют нас новыми глазами посмотреть на все, что мы делаем, – сказал в конце месяца новый президент Международной федерации тенниса Дэвид Хэггерти. – Мы хотим быть уверены, что в нашем спорте действуют лучшие и безукоризненные программы, касаются ли они борьбы с допингом, борьбы с коррупцией или администрирования».
Система, при которой федерация сама ведет собственную антидопинговую программу, вызывала сомнения с самого начала, а после истории с президентом IAAF Ламине Диаком, предположительно бравшим взятки за сокрытие положительных допинг-проб, была признана несостоятельной практически официально.
Вина Диака еще не доказана, но последствия неизбежны в любом случае. IAAF, Международная ассоциация легкоатлетических федераций, планирует отдать допинг-контроль на аутсорсинг, а Международный олимпийский комитет (МОК) уже предложил Всемирному антидопинговому агентству (ВАДА) взять на себя ответственность за антидопинговую деятельность спортивных федераций.
Но это не так просто. Централизовать антидопинговый контроль будет очень дорого, не говоря уже о другом очевидном риске: кто, в свою очередь, будет контролировать его? Но так, по крайней мере, исчезнет вечный конфликт интересов отдельных спортивных федераций.
«Мне понятна логика централизации допинг-контроля, и я считаю, что в этом есть смысл», – говорит американец Хэггерти, который работал в теннисе еще до назначения на пост президента ITF.
Хэггерти хочет даже разработать идею внешнего контроля за всей деятельностью ITF, а не только антидопинговой, хоть она и останется приоритетом. Глава антидопинговой программы ITF Стюарт Миллер говорит:
«Есть определенные препятствия, которые не позволят реализовать этот план в ближайшие три-пять лет. Но это не значит, что мы в это время можем ничего не делать».
После ряда консультанций с представителями тенниса, финансирующими Программу, Хэггерти сказал, что они готовы увеличить бюджет новой Программы, которая будет принята в 2017-м. Стоимость текущей официально не озвучивается, но оценивается примерно в 4 миллиона долларов.
«Мы сказали Стюарту: слушай, деньги не проблема. Ты, главное, составь оптимальный для тенниса план, – говорит Хэггерти. – Но в то же время я считаю, что наш план на 2016-й тоже состоятельный, и даже если к ’17-му его бюджет утроится, это не будет значить, что сейчас все плохо».
Несмотря на критику Маррея и Федерера, за последние три года ITF заметно развила свою антидопинговую программу, введя биологические паспорта. По словам Миллера, а данный момент они есть у порядка 600 игроков. Он также говорит, что тесты во внесоревновательный период, ключевой элемент любой антидопинговой программы, составят «примерно 50% от общего числа», что значительно больше 15% в 2012 году.
В тот год ITF сообщила, что провела всего 63 анализа крови, взятой во внесоревновательный период; в 2014 году это число составило 1139. Некоторые пробы, относящиеся к внесоревновательным, на самом деле берутся на местах проведения турниров у вылетевших игроков, но Миллер говорит, что такие составляют всего примерно 10 процентов от общего количества.
«Я считаю, что они на правильном пути и улучшили свою работу в очень важных аспектах, – недавно сказал генеральный директор ВАДА Дэвид Хаумэн. – Но я считаю, что главное – это приверженность программе, которую демонстрируют топ-игроки. Мне кажется, что это совершенно уникальная ситуация, если посмотреть на другие виды спорта. Даже если вспомнить 2009 год, тогда те же самые игроки – не Федерер, но Энди Маррей и Рафаэль Надаль – жаловались на необходимость сообщать свое местоположение и на другие аспекты введенного тогда кодекса. Так что в позиции игроков произошел разворот на 180 градусов, и мне это кажется похвальным».
Миллер спокойно отнесся к жалобе Федерера на отсутствие проверяющих на турнирах, ведь отчасти данная ситуация объясняется консенсусом, сложившимся в антидопинговых кругах: проверки во время соревнований могут привести к поимке только несведущего и неумного жулика.
«Во-первых, это указывает на то, что он ждет проверки, и это уже хорошо, – сказал Миллер о Федерере. – Но как знают участники всех антидопинговых программ во всех видах спорта, нельзя проверять каждого игрока на каждом этапе каждого соревнования. Нужно выбирать, чтобы создать баланс между обнаружением и устрашением. На многих турнирах мы проверяем в самом конце. На других турнирах мы проверяем крупные группы игроков, проигравших в первом круге, которые после этого могут на некоторое время выпасть из программы. Необходимо поддерживать разнообразие. Необходимо поддерживать непредсказуемость».
Однако все равно есть сомнения, а также наблюдается неприятное ощущение, что в теннисе ловят слишком мало игроков или слишком мало звезд, хотя в 2013 году Марин Чилич и Виктор Троицки были наказаны, но позже их дисквалификации были сокращены.
«Мы обнаружили, что Мариано Пуэрта, Мартина Хингис, Ришар Гаске и Марин Чилич нарушали правила – все они игроки Топ-10, – сказал Миллер. – А поскольку за последние 25 лет было всего 80 нарушений, игроки Топ-10 составляют 6-7%. Так что я не считаю верными обвинения в том, что мы не ловим звезд. Но нам важно проверять не только самую верхушку».
Однако количество внесоревновательных проверок игроков, не входящих в Топ-50, в 2014 году все равно было пугающе низким, да и на низших уровнях профессионального тенниса проверок мало. «По сути нас не проверяют», – говорит Жан-Ив Оборн, 27-летний американец, выступающий на «Фьючерсах».
Миллер говорит, что существует план более глубокого внедрения программы на «Фьючерсах», но Хаумэн отмечает, что частично ответственность за это лежит на национальных антидопинговых агентствах. Ожидается, что в 2015 году ITF проведет примерно три четверти всех проверок в профессиональном теннисе, говорит Миллер, а это значит, что национальные агентства в теннисе несут куда меньшую нагрузку, чем в других видах спорта.
«Насколько я знаю, национальные агентства оценивают риски в разных видах спорта, и, может быть, они не считают, что в теннисе риск высок», – говорит Хаумэн.
Это заявление кажется ошибочным. Теннис сейчас является игрой, где важную роль играют мощь, скорость и восстановление. И в последние 20 лет в верхних эшелонах было много игроков из России, пусть их количество сейчас и снижается. Насколько Миллер обеспокоен возможностью того, что жулики могли избежать поимки?
«В теннисе хорошо то, что игроки не очень много времени проводят в своих странах. У нас есть программы, в рамках которых россияне проверяются за пределами России, так что ситуацию нельзя назвать печальной».
В России больше нет лицензированной антидопинговой лаборатории. Некоторые анализы были уничтожены, но Миллер говорил, что его команда может отчитаться обо всех 186 пробах, взятых у теннисистов в последние три года и прошедших через московскую лабораторию. Он говорит, что ITF пыталась вывезти их из страны с намерением перепроверить некоторые пробы.
Более важной проблемой является вывоз из России и проверка новых проб, особенно крови, обрабатывать которую нужно быстро. Но тут теннис вряд ли одинок в гонке против времени.
Источник: The New York Times; фото: Gettyimages.ru/Julian Finney; itftennis.com; Gettyimages.ru/Oli Scarff